На днях одна из волонтеров собрала за чашкой чая тех, кто еще летом приехал в Карелию из Украины, уже обустроился и готов поделиться рассказом о своих успехах и планах на жизнь. Народу собралось немного, оттого, наверное, и разговор получился таким простым и душевным.
Люди добрые
Прошло уже столько месяцев, а они по-прежнему опасаются называть для прессы свои фамилии, мало говорят о войне и тихо рассказывают о том, как устроились и живут в Карелии. Помнится, когда мы впервые встретились с переселенцами, нас поразило количество малолетних детей.
– С такими крохами. Без вещей, так далеко. Как же вы решились? – удивлялись мы.
– Ради них и уехали. Спасали, – отвечали люди.
Спасли. Хотя и натерпелись в пути.
Младший сын 31-летней Светланы из Луганска сделал свои первые шаги на вокзале в Ростовской области.
– Там очень злые люди, – вспоминает девушка, показывая на телефоне кадры. Несколько месяцев назад они семьей поехали отдыхать в Крым и домой уже не вернулись. Пришлось пожить и в палатках, и на вокзале. Сейчас молодые люди оформляют российское гражданство. Они уверены – приехали навсегда.
Знаете, никто из беженцев (во всяком случае, из с тех, с кем нам посчастливилось общаться) ни на что не жалуется. Вообще. Рассказывают о трудностях, которых немало, и постоянно добавляют:
– Ничего, как-нибудь справимся.
Света, например, сейчас одна кормит семью. Ей раньше мужа удалось устроиться на хорошую работу (врачом-стоматологом), поэтому с малышом сидит супруг.
– Конечно, большая часть заплаты уходит на съем квартиры, – признается Светлана. – К сожалению, однокомнатной. Мы живем впятером в одной комнате: я, муж, двое детей и наш товарищ, который только недавно приехал в Карелию из Луганска. Там у нас, конечно, было все… И своя комната, и хорошая квартира… Ее теперь и не продать…
Старший ребенок Светланы уже пошел в школу.
– Сын учится в третьем классе. Его сразу взяли в хорошую школу – 42-ю, – уточняет моя собеседница. – Он у нас в Луганске тоже учился в школе с английским уклоном. Мы решили не опускать планку. В школе его приняли хорошо. Говорит, что ему здесь даже больше нравится, чем в Украине. Люди – добрые. Мы это сразу заметили. И только из-за этого уже можно остаться. Меня тоже на работе прекрасно встретили. Все интересуются, как дела, помогают вещами. Да везде, куда бы мы ни обращались, нам помогают.
Три тысячи рублей
А вот дети Ларисы и Андрея (их у супругов четверо) не могут пока попасть ни в школу, ни в детский сад. Нужны медицинские справки, которые у родителей пока нет возможности оформить. Дело в том, что семья приехала из Бердянска – города, где еще не стреляют, поэтому их вроде бы и приняли как беженцев, но в полноценной помощи (включая оформление документов) отказали.
– Да, военных действий у нас пока еще нет, но жить там уже невозможно, – объясняет свой переезд Лариса. – Когда твой ребенок приходит из школы и говорит: «Мама, ты знаешь, ты мне врала: это россияне виноваты, они на нас напали, они хотят нас всех убить», как можно так жить? Им ведь это на уроках рассказывают. Я не хочу, чтобы мои дети выросли идиотами.
Младшей дочери Ларисы и Андрея сейчас три с половиной года, старшему – 15 лет. Они сначала приехали в Санкт-Петербург, где прожили всего 9 дней. А после чиновники, к которым они обратились за помощью в оформлении документов, рассказали о программе по переселению граждан из Украины и посоветовали ехать в Карелию, заверив, что здесь бумажной волокиты не будет.
– Мы и поехали. Нас встретили, поселили в общежитие на Жуковского, а потом начали объяснять, что мы «не такие», поэтому все документы мы должны оформлять за свой счет, а это неподъемная для нас сумма, – говорит женщина. – Все деньги, которые у нас были, мы потратили на то, чтобы обзавестись документами и получить РВП (разрешение на временное проживание), которое бы позволило устроиться на работу. Нам не хватило всего трех тысяч рублей. Мы прошли всех врачей, кроме одного. У нас не сделан всего один анализ. И вот уже две недели мы ходим по городу в надежде найти хоть какую-то работу, чтобы накалядовать эти несчастные три тысячи рублей.
Если супруги найдут деньги на необходимый анализ, они смогут оформить РВП и устроиться на работу, чтобы заработать деньги на анализы и справки для детей (примерно по две тысячи на каждого), и те, наконец, смогли бы пойти в школу.
Но без РВП супругов даже полы мыть не берут.
– Это какой-то замкнутый круг. Мы не просим никого нам ничего оплатить, – уточняет женщина. – Мы просим лишь дать нам возможность заработать эти три тысячи рублей. Нам нужна хоть какая-нибудь подработка. Мы с руками, не боимся никакой работы. Слава богу, что живем в общежитии, где нас бесплатно кормят. Но так ведь не будет продолжаться вечно.
Обратно в Луганск
Во многих семьях переселенцев ситуация осложняется тем, что работать, даже при наличии документов, может только один член семьи: второй, как правило, в няньках.
– Я с четырехмесячной лялькой дома, а муж у меня работает, – рассказывает еще одна бывшая жительница Луганска. – Работа у него хорошая. Все официально. Единственное, говорили, что на заводе беженцам помогают с деньгами на жилье, но нам пока эту помощь не предоставляли.
– Так там такая ситуация сложилась: четыре человека уволились, забрав и аванс, и зарплату, и соцпомощь, и деньги на квартиру, и уехали обратно на Украину, – поясняет Марина, у которой муж работает на том же заводе. – Из-за этих людей теперь тормознули все выплаты.
За этот год в Карелию приехало несколько тысяч беженцев из Украины (большая часть – самостоятельно, безо всяких программ, к родственникам). Конечно, среди них есть пьяницы, тунеядцы и обманщики (так же, как и среди местного населения). Это нормально. Это обычно, но неприятно, и неприятно, в первую очередь, самим беженцам, тем, кто приехал честно жить и работать, тем, кто благодарен жителям Карелии за каждый совет, свитер и добрый взгляд. И они понимают, что по нескольким «паршивым овцам» порой судят о тысячах.
– Нам стыдно за них, – признаются беженцы. Только поделать ничего не могут. Всех земляков не проконтролируешь.
Разговаривать с ними просто. Два часа пролетели незаметно. По большей части настрой позитивный. Но слезы навернулись в тот момент, когда улыбчивый молодой человек, не сразу подсевший за общий стол, заявил:
– Вы извините, что я с пивом. Просто другой возможности у меня уже не будет. Я завтра возвращаюсь обратно.
– Куда? – не сразу поняли мы.
– В Луганск. Опять воевать. Я – ополченец. К вам попал после ранения. И вот теперь еду обратно. Все, кого переправили в Россию после ранения, сейчас возвращаются обратно.
– А как же семья?
– Отец у меня погиб в бою месяц назад, а мать с дочерью сейчас в Москве. Я с 4 лет сам воспитываю дочь. Сейчас ей десять. Когда меня переправили в Россию, моей семье грозил расстрел, поэтому их переправили следом.
– Михаилу очень повезло, – говорит Юлия Андреева (это с нее и ее знакомой началась волонтерская помощь беженцам, и эта встреча – тоже ее инициатива). – В Карелии ему встретился Андрей, человек, который воевал на Кавказе. У него свой бизнес, он уверенно стоит на ногах. Это он помог Мише и еще нескольким семьям с жильем.
– У меня здесь все хорошо. И зарплата по вашим меркам очень приличная – 35 тысяч рублей в месяц, – рассказывает Михаил. – Но нужно возвращаться. Он не видел родных уже более полугода. И прекрасно понимает, что они могут больше не встретиться.
– Я знаю, что не вернусь, – сказал Михаил. – Один раз мне уже помогли. Два раза в жизни такие шансы не выпадают.
Кто-то робко заметил:
– Остался бы… ради дочери…
Михаил улыбнулся. Улыбка вообще не сходила с его лица. И если бы не серьезный взгляд, можно было бы подумать, что весь этот разговор – шутка.
– Я ради дочери и еду воевать.
