Уроженцы Таджикистана спасли тверское село от вымирания. Несколько лет назад в Рождествено заселилось 45 семей мигрантов, и с тех пор село ожило. Школу и детский сад не закрыли, как хотели, а в пустующих домах появились новые жильцы. «Комсомольская правда» поговорила с местными и приезжими о том, как им живется вместе.
В 1960 году в селе Рождествено было 700 жилых дворов, а к началу 21 века осталось всего 200 жилых хозяйств. От Твери до Рождествено — рукой подать, час езды. По пути зажиточное село Саватьево, где работает успешное зверо-племенное хозяйство, добывающее из норок пушнину. После него дорога портится с каждым километром, с обеих сторон подступает Оршинское болото. Рождествено повезло — оно расположено на возвышенности. При въезде в село — остановка, накрытая массивным железным зонтом. Из-под него выглядывает женщина, ждущая автобус. Как оказалось, местная чиновница. Она с ходу заявляет, что настороженно относится к мигрантам.
— Я им не верю. Это двуличные люди, сегодня их мало — они улыбаются. Завтра их будет много, и порядки они установят другие. Я их хорошо знаю. Я в Рождествено приехала в 1993 году из Узбекистана. Вот это «езжай свою Россия», я хорошо помню.
Кажется, она затаила обиду на жителей Средней Азии.
— На улице меня лапали, с 14 лет. Это вообще обычное дело было. Лапали, свистели, чмокали. И старые и молодые. Русская же. А про езжай… В магазине, в автобусе, в хокимате (администрация). Любой конфликт — и тебя сразу домой отсылают. Вы не верите? Вы думаете, мы просто так бросили квартиру и сюда перебрались? Вы представляете, что здесь в 90-х годах творилось? Но нам на жилье только в Рождествено хватило денег.
В 90-е в Рождествено был упадок. По бумагам осталось 200 дворов, а на деле и того меньше. Люди бросали исправные дома и уезжали в города. Проект торфозаготовок рухнул — Оршинское болото признали заказником. Не было ни денег, ни света на улице, ни дорог, ни перспектив. Край бросили и оставили потихоньку умирать. То, что село ожило с приездом таджиков, соглашается даже чиновница, которая их недолюбливает.
— Ожило, конечно. Такой приток людей одномоментно. Вообще они отзывчивые — нужно было крышу поправить в клубе, моментально прибежали и все сделали. Ну, и если честно, мы из Ташкента уезжали, так соседи-узбеки плакали. У нас в Рождествено все не очень просто.
Первые конфликты начались из-за садика. Все приехавшие семьи попадали под критерий «многодетные», а для них очередь особая. И задвигать в ней стали «малодетных» местных. В совмещенной с садиком школе таких проблем нет — мест хватает на всех. Сюда устроился работать кочегаром Аслан. У него пока нет гражданства, только вид на жительство. Раньше мужчина работал в соседнем зверосовхозе, но здоровье не позволило остаться. Платили там больше, но Аслан не жалуется. В школе полегче и всегда в тепле.
Директор школы Дмитрий Быков доволен учениками. Говорит, стараются, учатся с интересом. Он не делит детей по национальностям — ко всем отношение одинаковое. Мужчина признает, что были опасения, смогут ли приезжие влиться в общину, но они не оправдались. Мигранты постепенно ассимилируются.
— Они сами приходят, к 1 сентября, со всеми документами — «хотим учиться». Две девочки новенькие у нас в этом году, из Таджикистана. Там они закончили пятый и третий класс. А определили их в третий и первый соответственно. По-русски они не очень понимали. Но выровняются. Они молодцы, учатся — стараются, на олимпиадах побеждают. Участвуют в мероприятиях с такой, скажем, православной направленностью. Есть у нас лагерь, вроде пионерского или скаутского «Георгиевский стан», там тоже есть уклон в православие, но не жесткий. Если общие молебны или крестный ход, особо религиозные мусульмане в сторону отходят, но видно — как им это интересно, — говорит Дмитрий Быков.
Несколько ультрарелигиозных мусульманских семей все же покинуло Рождествено. Им не понравилась «православная компонента» в школьной и внеклассной программе. Навязать свои порядки радикалам не удалось. За взвешенную межнациональную политику отвечает глава села. Дмитрий Керданов — орнитолог, когда-то его завели в эти края научные исследования Оршинского болота. Так и остался. Он продолжает заниматься изучением птиц и приглядывает за селом. С массовым приходом таджиков в Рождествено ожидаемо начались межнациональные проблемы. Глава честно рассказал, как все было:
— Мне пришлось, чтобы снять напряжение, организовать мужской сход на тему «Межнациональный мир в нашем селе» — я так его и назвал. Сход без женщин, чтобы каждый мог высказаться, как пожелает. Было 40 местных, 20 таджиков. Я сразу расставил приоритеты. Таджики не сжигают за собой мостов, гражданства у них двойные, в любой момент могут вернуться. А нам возвращаться некуда, у нас тут кости предков. Мы у себя дома, мы хозяева и наши традиции нужно уважать. Озвучили и наши претензии. Например, стоит группа таджиков, говорит по-своему, смеется — непонятно, над кем и почему. Русские не понимают, их это задевает. В магазин приходит дама и начинает тыкать пальцем туда-сюда. Не может ничего объяснить. Пусть учит язык или приходит с переводчиком. Требование справедливое — живешь в русской среде — ассимилируйся! Но главное — молодежь. В школе сбились в группу, вести себя стали как-то смело, чересчур. «Аллах акбар» не кричали, но общались неуважительно. Они принесли к нам специфически азиатское отношение к женщине — учителям и одноклассницам. Пошли жалобы от учителей и родителей. Это касалось не всех таджикских детей, некоторых. Поэтому на сходе определились со старшим от диаспоры, чтобы было с кого спрашивать и через кого влиять. Двоим родителям в ультимативной форме мужики сказали — «не управитесь со своими, мы займемся». К чести нашего таджикского анклава, они услышали наши претензии и взяли на себя ответственность все вопросы решить. Вплоть до выселения тех, кто не понял.
Чтобы снять возникшее напряжение, глава организовал волейбольный матч. На Рождество провели международный турнир. Таджики в качестве приза предоставили хороший коньяк. Игра сблизила народы, все перезнакомились и стали теплее относиться друг к другу.
— И говорю я своим землякам: «Чего вы ропщете? Мы же не наполнили эту землю!» И посмотрите на них — им же не присылают деньги с неба, они свой хлеб зарабатывают трудом.
Удалось поговорить и с приезжими. В одной из квартир на окраине Рождествено поселился глава таджикской общины Пайравшо Асламов. Несколько лет назад здесь было пожарище. Пайравшо — бизнесмен, у него торговый дом в Твери, и он абсолютно европейского фенотипа. На платформе метро Москва-Сити, с дипломатом и айфоном в руке, он бы непринужденно смешался с толпой менеджеров. Женщины к гостям не выходят, остаются на кухне — порядки в этой семье по прежнему традиционные. Разговор не клеится, чувствуется, что мы немного в тягость. Возможно, община просто не хочет привлекать к себе внимания.
Он в России уже десять лет, получил гражданство по программе переселения соотечественников, всего за четыре месяца. Сейчас такое уже невозможно. Детей рожали в горах, но выросли они здесь.
— Спрашивают тебя о чем-то по-русски, а ты можешь объяснить только по-таджикски. Лучше нас дети говорят. У меня племянница в Твери учится на юриста, пятый курс. Племянник на инженера-строителя, третий курс. Это мы не учились, у нас же в детстве война была, потом после войны тяжело жили. В школу, бывало, раз в неделю ходили. Не до учебы было. Пусть наши дети за нас учатся. Ради этого и живем.
На вопрос, где для него родина, Пайравшо уверенно отвечает — там, где хорошо. Судя по всему, речь идет о России. Он уверяет, что если потребуется, он пойдет воевать за нашу страну как ее гражданин.
