Начало XX века в Российской империи было смутным временем, особенно для домашней прислуги — нередко с ней обращались без всякой жалости и сочувствия и заставляли работать на износ. В одном из номеров журнала «Огонек» 1908 года была опубликована заметка, откуда можно было узнать, как проходил обычный день домашней прислуги.
Девушке приходилось вставать в 4 утра, хотя можно было и в 6, но у нее не было будильника, и она «боялась проспать». К 8 часам должен быть подан горячий завтрак, а иногда и обязательно с собой кадетам в корпус. Но даже после этого не было никакого отдыха.
— Битки рубишь, а носом так и клюешь. Самовар поставишь, одежду и сапоги им вычистить также надо. Уйдут кадеты, барина на службу справлять, тоже самовар поставить, сапоги, одежду вычистить, за горячими булками да за газетой сбегать на угол, — рассказывает девушка, работавшая прислугой у одной семьи.
Не успеешь прийти домой, как начинались новые хлопоты. Порой не было даже времени передохнуть, вспоминает девушка. Ей постоянно приходилось бегать, кому-то помогать, почистить одежду — у девушки не было времени даже на себя, она работала практически 20 часов в сутки!
— Уйдет барин, барыню и трех барышень справлять — сапоги, калоши, платье вычистить, за одними подолами, поверите ли, час стоишь, пылища, даже песок на зубах; в двенадцатом часу им кофе варить — по кроватям разносишь. Между делом комнаты убрать, лампы заправить, разгладить кое-что. К двум часам завтрак горячий, в лавку бежать, к обеду суп ставить.
Только отзавтракают, кадеты домой, да еще с товарищами валят, есть просят, чаю, за папиросами посылают, только кадеты сыты, барин идет, свежего чаю просит, а тут и гости подойдут, за сдобными булками беги, а потом за лимоном, сразу-то не говорят, иной раз 5 раз подряд слетаю, за то и грудь, бывало, ломит не продохнуть.
Тут, смотришь, шестой час. Так и ахнешь, обед готовить, накрывать. Барыня ругается, зачем опоздала. За обедом сколько раз вниз пошлют в лавочку — то папиросы, то сельтерская, то пиво. После обеда посуды в кухне гора, а тут самовар ставь, а то и кофею кто попросит, а иной раз гости в карты играть сядут, закуску готовь. К 12 часам ног не слышишь, ткнешься на плиту, только заснешь — звонок, одна барышня домой вернулась, только заснешь — кадет с балу, и так всю ночь, а в шесть-то вставать — битки рубить.
Из-за непрекращающейся работы, недостатка отдыха было неудивительно, что девушка отказалась работать прислугой. Однако из-за нагрузок она попала в больницу и пролежала там месяц — туда ее дворник прямо с работы отвез! У девушки болели ноги, переломило спину, у нее кружилась голова и было сильное переутомление.
Эту историю бывшая прислуга рассказала Наталье Нордман-Северовой, гражданской жене русского художника-живописца Ильи Репина, когда искала новое место работы. К слову, госпожа Северова в своем доме уравняла прислугу с гостями, и приходившие к ней люди должны были обслуживать себя сами. Слуги и важные персоны сидели за одним столом.
— Переступая за 8−10 р. порог нашего дома, они делаются нашей собственностью, их день и ночь принадлежат нам; сон, еда, количество работы — все зависит от нас. Выросшая в деревне, в одной избе с телятами и курами, является молодая девушка в Петербург и нанимается одной прислугой к господам. Темная кухня в соседстве с водосточными трубами — арена ее жизни. Тут она и спит, причесывает волосы у того же стола, где готовит, на нем же чистит юбки, сапоги, заправляет лампы.
Когда мы прикажем, наша молодая горничная должна подавать мыться нашим мужьям и сыновьям, носить им в кровать чай, убирать их постели, помогать одеваться. Часто прислуга остается с ними совсем одна в квартире и ночью по возвращении их с попоек снимает им сапоги и укладывает спать. Все это она должна делать, но горе ей, если на улице мы встретим ее с пожарным. И горе ей еще больше, если она объявит нам о вольном поведении нашего сына или мужа, — подытоживает госпожа Северова.
