Узнать об этом ей пришлось в пятницу, 20 апреля. Мария и так намеревалась посетить гинеколога, правда, в платной клинике и по другому поводу — подобрать адекватную оральную контрацепцию. Но первые полгода жизни малышки не успевала даже поспать — кормила дочку каждые два часа, а в начале апреля стало уже не до сна — презервативы известной марки подвели, и тест на беременность оказался положительным.
Сидя в очереди в бесплатной женской консультации микрорайона Олимпийский, она второй раз за неделю изучала плакаты с изображениями младенцев и эмбрионов. «Мама, я хочу жить», «Аборт — это убийство», «Роды омолаживают на 10 лет» — всего Мария насчитала около 40 подобных стендов. Повсюду были раскиданы листовки с призывами не прерывать беременность и контактами центра помощи женщинам, «оказавшимся в трудной жизненной ситуации». Мария их не взяла: дома ждали муж и дочки, а в руках были результаты анализов на ХГЧ (хорионический гонадотропин человека), на которые в понедельник ее отправила гинеколог, — она сразу рассказала, что пока не готова к третьему малышу. Уровень гормонов соответствовал третьей-четвертой неделе беременности.
Вновь услышав, что Марии нужно направление на мини-аборт, врач пристально на нее посмотрела. «Как так — вы не хотите рожать?!» — переспросила она. «Здоровье превыше всего. Роды, неважно, пройдут они естественным путем или с помощью кесарева, — это большой риск и для меня, и для ребенка. У меня и так двое детей. Я не могу подвергнуть их такой опасности», — терпеливо повторила женщина. Гинеколог неодобрительно цокнула языком. Медсестра тяжело вздохнула и молча выдвинула пациентке кипу бумаг на подпись. Мария подписала все листки, в том числе о том, что она информирована о рисках аборта: воспалениях, кровотечениях, бесплодии. На минуту ее рука зависла в воздухе над предпоследней бумагой. Требовалось ее согласие с тем, что «аборт на любом сроке беременности — это убийство». С медицинской точки зрения это не так, а с юридической — и вовсе абсурд (иначе за аборты судили бы по статье Уголовного кодекса), и Мария это хорошо понимала, но поставила подпись и там. В кабинете было холодно, ей не терпелось выйти.
Последней бумагой стал обходной лист. «Медицинский психолог, акушер-гинеколог, представители епархии и кризисного центра…» Мария не поверила своим глазам. «Серьезно, надо к батюшке?» — уточнила она, чувствуя себя очень глупо. Медсестра резко ответила, что да: без этого заведующая не подпишет разрешение и не дадут направление в стационар.
— Я в таком шоке была, что просто вышла. Думаю, что делать, что за ерунда. Как может представитель церкви мне выдать разрешение? Вообще какое он к моей беременности имеет отношение? Так же, как и кризисный центр? — пыталась понять старооскольчанка. Она позвонила подругам и посоветовалась с мужем. На семейном совете решили найти деньги на платную помощь. Но почти во всех частных медицинских заведениях женщине отказали в проведении операции — их лишили лицензии. С декабря прошлого года вступил в силу соответствующий закон. Право проводить искусственное прерывание беременности осталось только у одной клиники. Марии сказали, что процедура будет стоить 10 тысяч рублей — треть отложенных на школу денег.
История быстро разошлась по сети после того, как подруга Марии выложила фото обходного листа на популярном сайте Pikabu. Многие не поверили в то, что больницы и врачи связаны с церковью, и назвали историю фейком. В комментариях местным и федеральным ресурсам власти предсказуемо открестились.
В РПЦ подтвердили, что при каждом роддоме и женской консультации региона закреплен священник — «по распоряжению Белгородского и Старооскольского митрополита Иоанна», а в администрации города — что «межведомственная комиссия» с врачами и церковниками действительно существует, однако тут же поспешили заверить, что прохождение такой комиссии всего лишь «рекомендуется» тем женщинам, которые сомневаются в своем решении прервать беременность, и что их никто к этому не принуждает.
Подруги Марии решили провести свое небольшое расследование и задали соответствующий анонимный опрос в закрытом локальном интернет-сообществе в соцсети «ВКонтакте». Из 550 проголосовавших 62 человека — более 11 процентов респонденток — ответили положительно на вопрос о том, заставляли ли их взять подпись священника на аборт. В комментариях они делились историями.
«У меня знакомая сталкивалась с этим. Батюшка ей не разрешил делать. Ее мама пришла с ней в больницу и устроила скандал. Быстро все сделали без всяких подписей», — рассказала одна женщина. «Знакомой запретил батюшка. Пока она попала к нему, пока собрала другие подписи, все сроки на аборт истекли… Родила… Но жить стало очень тяжело», — поделилась другая. Третья сообщила, что сама ходила брать направление на аборт прошлой зимой, но в церкви ей не дали разрешения, и в итоге она решила оставить ребенка. Четвертая добавила, что в кризисном центре ее заставили посмотреть фильм «Безмолвный крик».
Одна из старооскольчанок рассказала, что подобная практика началась еще в 2011 году. Тогда она лежала в одной палате больницы № 2 с другой женщиной, которая пришла на аборт. «Заходит к нам в палату монашка и сразу ко мне — со словами, какой я грех совершаю и так далее, и тому подобное. А я ей: эта тема не про меня, вы, наверное, к этой даме пришли (показываю на свою соседку). Монашка переключилась на разговор с женщиной, убеждая ее, что не нужно делать аборт».
Еще одна жительница Старого Оскола рассказала о том, что видела последствия подпольного аборта: «Я лежала на сохранении, и со мной лежала девочка… На дому у какого-то мужика аборт делала какими-то спицами… Раскурочил ей все, шейка [матки] загноилась, а беременность сохранилась! Вот и произошла ситуация… Аборт делать нельзя до завершения лечения, а после уже 12 недель было, и нельзя по законодательству! А мама ее настаивала на аборте! Чем история закончилась, не знаю, но очень надеюсь, что у этой девочки все хорошо, и она родила здоровую ляльку», — написала она.
При этом большинство комментариев были негативными. Многие писали, что подобное психологическое насилие необходимо, потому что «аборт — это грех». Так, местный журналист воодушевленно подтвердил, что на подобные комиссии отправляют всех женщин независимо от их социального положения и религиозной принадлежности, и радостно сообщил, что за прошлый год таким образом вынудили родить 488 жительниц Белгородской области. «Я лоббирую право детей на жизнь. Регулярно участвовал в благотворительных акциях. Несколько лет подряд со своим изданием собирали подарки (в том числе и сами покупали), и я лично возил их в детский дом и по многодетным семьям, лично вручал в руки матерям и детям», — поведал он, отвечая на вопрос о своем вкладе в судьбу тех женщин, которых его единомышленники отговорили от аборта.
Подняв шум, подруги Марии убедили ее еще раз зайти в медицинскую консультацию. В среду, 25 апреля, она вновь пришла в кабинет акушера-гинеколога. У дверей она встретила заведующую и тут же поинтересовалась у нее, где ей искать священника и сотрудников кризисного центра. По ее словам, заведующая скрылась в кабинете и долго «шушукалась» с той самой медсестрой, которая заверила Марию, что подпись церковнослужителя обязательна. Наконец вышла уже не заведующая, а медсестра. «Она интеллигентно сказала, что раз у меня есть дети, обходить всех экспертов необязательно, достаточно только медицинского психолога. Показывает на кабинет рядом. А, говорю, то есть уже необязательно проходить всех остальных? Она ничего не ответила, только кивнула», — рассказывает женщина. «У нас действует программа „Чужих детей не бывает“: отговаривают, направляют, стараются помочь. Это, конечно, прекрасно, когда приходит, например, молодая девушка, лет 18, и не знает, что ей делать, мало ли, что у нее произошло. Но навязывание решения, запугивание, нагнетание — это негуманно, это не по-христиански», — пытается подобрать слова Мария.
Жители региона с сарказмом говорят о том, что «если вам в голову пришла какая-то херня, то ее уже опробовали и внедрили в Белгородской области» и что «с середины 2000-х область служит полигоном для обкатки отдельных элементов российского правоклерикального радикализма». Они делают отсылки к попыткам запретить мат и «сатанинскую музыку» на рок-фестивалях, но и к теме абортов эти присказки имеют прямое отношение: работа епархиальных комиссий по допуску на прерывание беременности была легализована Департаментом здравоохранения и социальной защиты Белгородской области почти 10 лет назад, в феврале 2009 года. Тогда говорилось о том, что благодаря обязательному просмотру фильма «Безмолвный крик» и беседам священников с беременной женщиной и будущим отцом количество абортов удалось снизить на 9 процентов. В беседе с «Лентой.ру» местные жители предполагают, что подобная клерикализация напрямую связана с религиозными убеждениями губернатора области Евгения Савченко, который правит регионом с 1993 года.
В Белгородской области действительно процветает зародившееся еще в 20-е годы в Америке движение «пролайф» («за жизнь» в переводе с английского языка) — сторонников запрета на аборты на законодательном уровне. Они выступают за приоритет права эмбриона на жизнь над правом женщины принимать решение о продолжении беременности, критикуя при этом любые средства контрацепции и даже процедуры ЭКО (движение успешно инкорпорировалось в России благодаря религиозно настроенным активистам и сложной демографической ситуации). В самой области ежегодно проходят съезды духовенства, которое вновь и вновь (по стопам патриарха Кирилла) просит депутатов регионального парламента вывести аборты из системы ОМС.
Мария теряется, когда узнает об этом. «Я не знаю, что на это сказать, серьезно. Люди ходят и подписывают толпами подписи за запреты абортов, видя все в розовом свете: все хорошо, никто никого не будет убивать. Запретите аборты, давайте. Только они же никуда не денутся. Останутся на частном уровне. Будут подпольные аборты. Где будут умирать и женщины, и дети, а не только нерожденные», — говорит она и приводит в пример неудачную борьбу за демографию румынского политика Николае Чаушеску, начавшуюся в 1966 году. В республике были запрещены аборты, разводы и даже средства контрацепции, в результате чего из-за подпольных операций в два раза возросла материнская смертность.
Женщине предстоит поход к медицинскому психологу, где она вновь расскажет о причинах, по которым решила сделать аборт, и, скорее всего, вновь услышит, что идет на непоправимое и серьезное преступление. Но она к этому готова: дома ее ждут дочери, одну из которых она до сих пор кормит грудью, и она хочет успеть дать им лучшее до того, как ее лишат одного из базовых — репродуктивных — прав.