Эта исповедь 53-летнего Эдди Хекмана трогает до слез. Шесть лет назад погибла его дочь. И вот теперь он решился открыто заявить, что заключил мир с убийцей его обожаемой дочери. Это не прощение. То, что произошло, не может быть изменено. Это лишь способ справиться с невыносимой болью от потери. Далее — рассказ Эдди от первого лица:
— Моя дочь Ренске встретила своего бойфренда Самари в поезде. Она направлялась из Нидерландов в Швейцарию. Он был беженцем из Бенина. Они разговорились и обменялись телефонными номерами. Так все и началось. У них были хорошие отношения. Он был внимателен, они очень уважительно относился друг к другу. Они провели отпуск со мной и моей женой Лиюкке.
Незадолго до полуночи 13 апреля 2011 года я увидел в новостях, что одна девушка была убита в Бафло, где как раз жила Ренске. Примерно через час они показали картину преступления, и я узнал ее квартиру. Я позвонил в полицию и сказал: «Я думаю, что моя дочь стала жертвой инцидента в Бафло». В пять утра к нам пришли два офицера, и мы узнали, что случилось.
Самари вырвал огнетушитель, висевший в холле квартиры, и избил Ренске до смерти. Когда офицер попытался арестовать его, он схватил свой пистолет и застрелил его. Полициейские пять раз выстрелили в Самари, он был доставлен в больницу. Я не мог в это поверить. За два года, что мы знали Самари, я никогда не видел, как он выходил из себя. Это было так далеко от человека, которого мы знали, что мы не могли понять его. Мне сразу же стало ясно, что он нуждается в помощи, и мы хотели быть с ним, чтобы понять, что произошло.
Первоначально я думал, что это связано с тем, что он просил убежища. За день до убийства его последняя апелляция была отклонена, и ему сказали, что его депортируют. Пять недель спустя я пошел к нему и нашел упаковку таблеток. Я знал, что Самари принимал антидепрессанты, но я не знал, что это. На этикетке был указан пароксетин. Разговаривая с психиатром Самари, я узнал, что он начал уменьшать свою дозу. Я читал, что в небольшом количестве случаев при приеме это антидепрессанта серьезные побочные эффекты, в том числе вспышки неконтролируемого гнева, ярости, которые приводили к насилию, обычно это случалось как раз при изменении дозы.
Через месяц или два мы связались с его адвокатом, но мы не могли увидеть Самари, потому что он все еще находился в тюремной больнице. Мы написали ему письмо, и он ответил, что он сожалеет. В сентябре мы посетили его в первый раз. Мы хотели сами убедиться, что он искренне раскаялся. Самари вошел в комнату в слезах, и он и моя жена Лиюкке обнялись. Я пожал ему руку. Мы говорили немного. Он все еще плохо чувствовал себя из-за ран.
С тех пор мы бывали у него раз в месяц. Сначала мы поговорили о том, что случилось с Ренске. Он сказал, что весь день был в тревоге и пытался получить помощь. У них был спор, и она попыталась остановить его, когда он пытался уйти. Это было в тот момент, когда он ударил ее. Когда я спросил, есть ли у него объяснения тому, что произошло, он сказал: «Нет, ты же знаешь, как я ее люблю». Эти посещения позволили нам переживать горе вместе. Это был наш способ справиться.
Идея написать книгу появилась у меня в 2014 году после суда Самари. Он был приговорен к 28 годам лишения свободы за двойное убийство. Я думал, обстоятельства смерти моей дочери настолько экстраординарны, что мне нужно найти способ выразить это словами. Ренске была заботливой, скромной молодой женщиной. Она и Самари мечтали о долгой совместной жизни. Мы потеряли не только ее, мы потеряли их как пару.
Приговор Самари был уменьшен благодаря апелляции до пяти с половиной лет. Апелляционный суд постановил, что он находился в состоянии психоза. Он был переведен в психиатрическую лечебницу. Мы продолжаем посещать и поддерживать Самари. Это рассказ не о том, простили ли мы его. То, что произошло, никогда не может быть забыто — ни нами, ни им. Я могу понять людей, думающих, что это невероятно, что мы можем даже смотреть друг другу в глаза, но это наш способ справиться с этим. Я никогда не думал, что это неправильное решение.
