Личность «Чем меньше шмоток, тем меньше проблем». 28-летняя россиянка бросила все и уехала в глухую деревню в Гватемале, чтобы лечить людей

3 634

28-летняя уроженка Уфы Виктория Валикова — врач-инфекционист, специализируется на тропических болезнях. Девушка спасает жизни жителям стран третьего мира. Она бывала в таких местах, куда не ступала нога туриста, куда путешественникам даже заглядывать опасно. Но «доктора Вику» — так эту отважную девушку открестили журналисты издания «Настоящее время (НКО или СМИ, выполняющая функции иностранного агента)», подготовившие об отважной россиянке большой репортаж, — это не смущает.

Только в Центральной Америке она провела три года: ездила по разным городам Гватемалы, где во время конфликтов уворачивалась от коктейлей Молотова и зашивала пулевые ранения; лечила от всего на свете в клинике Esperanza на острове Роатан; вместе с другими врачами ликвидировала эпидемию холеры 2015 года на Гаити.

«Что значит — как мы эти сумки попрем? Возьмем и попрем, ну, если надо будет, разделимся», — пожимает Вика плечами. Впереди — поездка автостопом через Сан-Педро-Сулу, «мировую столицу убийств», а после — переход государственной границы с десятками килограммов незадекларированных медикаментов. За одно такое путешествие Вике как организатору контрабандной перевозки грозит от трех до пяти лет тюрьмы и штраф до $ 700. Вике важны не средства, а цель: она не анализирует, не предугадывает препятствия, просто идет напролом — и всегда оказывается там, где нужно. Даже тогда, когда другие считают это невозможным.

«Правда — это то, во что мы верим», — говорит Вика. У нее своя больница, куда со всех уголков мира приезжают волонтеры с такой же верой в право на медицинскую помощь для каждого человека на земле. Со своей подругой, 19-летней Кариной Башаровой, Вика открыла ее на пожертвования, собранные на краудфандинг-платформе. С местом для клиники было много проблем. Сначала нашли одну деревню, но из-за строительства ГЭС там начался конфликт. Не получилось и во второй раз: местные чиновники решили нажиться на госпитале — начали собирать с жителей деньги на строительство.

— Конечно, деревенские рассердились и грозились порубить нас мачете, если мы тут же не свернем всю свою деятельность, — рассказывает Вика. — Так продолжалось долго, мы были в отчаянии, время поджимало — у многих волонтеров уже были на руках билеты. Тут мы нашли наш мормонский Чуйнахтахуюб: крепкое комьюнити, удачное расположение на перекрестке дорог. И стройка началась. За семь месяцев строительства обстоятельства менялись каждый день, а вместе с ними и стоимость проекта — собранных денег не хватало катастрофически.

— По утрам мы c Кариной писали письма большим компаниям, а днем или вечером красили губы красной помадой, надевали обтягивающие платья и шли по строительным магазинам, — вспоминает Вика. — И многое в итоге нам дали бесплатно: окна, двери, розетки, другие материалы — короче, все получилось.

Жизнь в Гватемале оказалась неожиданно дорогой. Молоко стоит больше $ 2, не слишком вкусная колбаса — от $ 9 за килограмм, экзотика вроде корнишонов — от $ 5,5 за банку в Walmart, до которого на машине ехать больше двух часов. А живет Health&Help только на частные пожертвования, довольно немногочисленные — в месяц от силы набирается $ 500. Поэтому питаются Вика и волонтеры скудно: на молочные продукты, фрукты и уж тем более мясо у ребят нет денег, основной рацион — макароны и рис с овощами.

Доктор Вика:

— На самом деле кажется, что все сложно, что быт тут сложный, но это такое счастье, что стройка закончилась, что есть дом, что мы можем делать то, что нужно делать — лечить людей. Было почти невыносимо: мы жили в соседней школе, там три слоя пыли, помещение открытое, змеи, скорпионы. Ни о гигиене нельзя говорить, ни о пространстве каком-то личном — спали все просто в палатках на полу, мылись холодной водой да строили по 12 часов в сутки.

Пациенты клиники — совсем разные люди: кто-то болен физически, кто-то душевно; кто-то приходит пешком, кто-то приезжает на машинах. Помогают всем. Вика ведет свой ЖЖ, где публикует истории из жизни. Вот один из примеров того, с чем ей ругелярно приходится сталкиваться:

«Пришел как-то мужик: такая, говорит, проблема у меня, что и сказать о ней нельзя. Он все время повторял: „Понимаешь, у меня жены нет, тяжело-то оно, без жены“, — вспоминает Вика. — Я говорю: „Ну и что, у меня вот тоже мужа нет, справляюсь как-то“. Он говорит: „Нет, доктор, вы не понимаете. Жены у меня, значит, нет. Ну я тут напился и засунул его в трубу“. Мы бы умерли со смеху, но было совсем не смешно: рваная рана уже местами начала превращаться в язвы. Я раньше думала, что такое бывает только в странах первого мира — ну, люди в задницу себе что-то засовывают или члены куда-то суют. Я же в приемном отделении работала — там много такого было. А оказалось, что и в Нью-Йорке, и в Уфе, и в гватемальской деревне все это есть».

Чеще всего приходят с гриппом, гастритом или повышенным давлением. У каждого четвертого — диабет, дань любимой диете индейцев из кока-колы и кофе с сахаром. Инсулин в Гватемале стоит 220 кетсалей (около $ 33) за пузырек, и у ребят из клиники далеко не всегда получается его купить. Привезти с собой волонтеры тоже не могут — для транспортировки нужны не только специальные холодильники, но и документы.

Доктор Вика:

— Самое страшное для нас — не критические ситуации, потому что мы — врачи, мы натренированы быстро реагировать. Самое страшное — когда нет возможности помочь. Когда у нас чего-то в клинике нет, и пациенты должны поехать и купить, а они не могут, но без лекарства они умрут — вот это реально страшно. Человек пришел, ты его нормализовал, вывел из кетоацидотической комы, научил делать инъекции, рассказал, где и что нужно купить, как достать подешевле… А через неделю он приходит в таком же кетоацидозе, потому что постеснялся сказать, что денег на лекарства у него нет.

Порой гватемальцев приходится учить, как соблюдать личную гигиену, использовать контрацепцию и даже измерять температуру — в больнице регулярно устраивают обучающие лекции. В деревнях у большинства нет ни канализации, ни туалета — люди попросту справляют нужду на том же поле, где выращивают урожай. Такой уклад постоянно обеспечивает Вику и ее команду новыми пациентами с поносом и рвотой.

В деревнях нет стиральных машин и телевизоров — слишком дорого. Дома сделаны из адобы — смеси земли и сосновых иголок, которые здесь повсюду. В большинстве домов готовят на открытом огне, а это — бронхиты, астма, частые простуды и проблемы со зрением. Сложенная из адобы и плитки печка — показатель благосостояния, и такие есть далеко не у всех. Газовая плита — для избранных. Семьи исключительно большие: девочки начинают рожать с 14 лет до тех пор, пока могут — аборты запрещены законом, а о существовании контрацепции знают далеко не все.

Когда поток пациентов иссякает, молодые врачи проводят время так, как и многие в свои двадцать с небольшим: устраивают отвязные вечеринки с алкоголем и танцами до утра, по большим праздникам даже делают барбекю. Хотя они с Кариной и грустят время от времени, что устроить личную жизнь в деревне сложно, в остальном скучать не приходится. Недостаток средств девушек тоже не сильно расстраивает:

Доктор Вика:

— Я была замужем за уфимским нефтяником, он зарабатывал немало. И я знаю, как это, когда можешь в магазине купить все, что хочешь. То, что у меня нет пятидесяти пар туфель, не делает жизнь хуже. Чем меньше шмоток, тем меньше проблем, а если ты голоден — можно просто заварить бомж-пакет и не напрягаться. Главное, чтобы денег хватало на лекарства, а их почти хватает.

Вика с Кариной уверены, что надо двигаться дальше: уже есть много планов, есть силы, есть желание, есть люди со всего мира, которые поддерживают клинику на краю света.