17 февраля в Витебске после домашних родов умерла девочка. Роженица с семьей — мужем и дочкой — живет в Санкт-Петербурге. В Витебске проживает ее мать. К ней и приехала в феврале этого года женщина, чтобы родить в ее квартире своего второго ребенка. Девочка наглоталась околоплодных вод и начала задыхаться. По просьбе женщины ее мать, находившаяся в это время дома и не принимавшая участия в родах, вызвала скорую помощь. Новорожденную доставили в больницу, но через два часа после рождения она умерла.
Как сообщают местные СМИ, в ноябре 2016 года женщина обращалась в консультацию областного роддома. Сообщила медикам, что рожать будет в Беларуси, но сделает это в домашних условиях. Врачи предупреждали будущую мать о риске для нее самой и малыша, но она их не послушала. Кстати, первого ребенка женщина также родила в домашней обстановке. В женской консультации она тогда не наблюдалась.
Сейчас дело вышло на финишную прямую. Но до сих пор СМИ озвучивали только позицию следствия, экспертов и медиков. Что думает о произошедшем сама роженица, 31-летняя Ольга, а также ее родственники, было неизвестно. Журналист портала TUT. BY встретился с матерью молодой женщины и узнал, что же произошло в тот трагический вечер в их квартире. С начала мая Ольга, которую обвиняют в причинении смерти по неосторожности, находится в СИЗО.
— У моей дочери благополучная и обеспеченная семья. Зятю Олегу 36 лет. Он уроженец Санкт-Петербурга, работает директором частной строительной компании в Москве. Ольге — 31 год. У нее два высших образования, в Беларуси она получила диплом по специальности «финансы и кредит», в Москве — по клинической психологии, — говорит мать Ольги.
Пара поженилась три года назад. Жили супруги в Санкт-Петербурге. У дочери двойное гражданство — и белорусское, и российское. Ольга всегда очень заботилась о своем здоровье. В Санкт-Петербурге в 2014—2015 годах она прошла годичные курсы по вынашиванию здорового ребенка и домашних родов. Сейчас в Москве, Питере это приветствуется.
— Есть люди, которые считают, что роды, — это естественный процесс. И первые роды, а они были у Ольги именно домашними, прошли без всяких осложнений. Дочь и зять подготовили для этого спальню, все необходимые принадлежности. Схватки начались вечером. Родила Ольга утром, в 6 часов. Вокруг нее была тихая спокойная домашняя обстановка. Рядом находился любимый человек. Олег был готов принять ребенка, он также прошел курсы, — объясняет мтаь обвиняемой. — Через несколько часов мне через Интернет прислали фото внучки. Сейчас Настеньке два годика. И мы все очень довольны этим ребенком. Девочка родилась совершенно здоровой и никогда ничем не болела, она очень развита. Практика домашних родов показала, что это нормально.
— Вскоре после рождения Насти дочь и зять решились на второго ребенка. Он тоже был желанным, и ничто не предвещало беды. Ко мне в Витебск Ольга приехала прошлой осенью, уже на приличном сроке беременности. Ее муж много работал, часто ездил в командировки, и дочке стало тяжело одной справляться с Настей, которой на тот момент было полтора годика. Такое решение — что до родов и после них Ольге лучше пожить у меня — молодые супруги приняли сообща. Я нахожусь на пенсии, поэтому во всем помогала Ольге. Олег приезжал на выходные и праздники.
В Витебске дочка сразу же стала на учет в поликлинику, прошла все обследования. Никаких отклонений в ее здоровье врачи не нашли. Единственное, у нее был низкий гемоглобин. Но это ее давняя проблема. Поэтому дочка часто ездила на отдых, ей помогало только море. Они с мужем были в Шри-Ланке, Кипре, Египте. Планировали полететь на Бали.
В связи с низким гемоглобином врачи направляли Ольгу на лечение в стационар. Она отказывалась. Но не потому, что, как сейчас пишут, она «не доверяла врачам», а потому, что кормила грудью Настю. (Кстати, она делала это вплоть до своего ареста). Кроме того, внучка ни с кем, кроме матери, не оставалась. К тому же, несмотря на анемию, Ольга себя нормально чувствовала. У нее был рацион, богатый продуктами, повышающими концентрацию гемоглобина в крови. Ольга уже изучила свой организм и знала, что медикаменты ей в этой ситуации не помогают.
Мать Ольги уверяет: женщина писала отказы от госпитализации, чтобы снять с врачей ответственность. А потом врачи использовали это против нее. Если первые роды были действительно домашними, то со вторыми все получилось совсем по-другому. Это были срочные роды, практически выкидыш, а следственные органы уцепились только вот за это понятие — «домашние роды».
В разговоре с врачами Ольга говорила, что предпочитает домашние роды. Но при этом она не исключала, что пойдет в роддом.
— В разговорах со мной заявляла то же самое. То есть 17 февраля у дочки не было еще окончательного решения: где рожать. Я у нее спросила: «Оля, как ты себе представляешь домашние роды? Тут, в квартире, маленькая Настя». Дочка ответила: «Если мы с мужем точно решим, что это будут домашние роды, то вы с Настей временно уедете», — говорит мать Ольги. — При этом для себя я решила: если дочь решит рожать дома и у нее будут частые схватки, то я все равно вызову «скорую». Хотели бы этого дочь и зять или нет, но так было бы. Но получилось все совсем не так. Мы предполагаем, а Бог располагает.
В понедельник, 13 февраля, Ольга прошла УЗИ, скрининг. Все было хорошо, ребенок развивался нормально. 17 февраля, в пятницу, ее обследовал гинеколог и сказал: «Уже раскрывается шейка матки. Передаем ваши документы в роддом. Ждем вас там в воскресенье-понедельник». Ольга пришла домой веселая, самочувствие у нее было прекрасное. Позвонила мужу, попросила его приехать в Витебск в воскресенье.
— А тогда, в пятницу, мы с дочкой и внучкой пошли в баню. У Ольги была традиция: с первой недели жизни Насти каждую пятницу купать ее в бане. Но в тот раз она сама в парилку уже не заходила, ребенка там парила я. Потом приехали на такси домой. Было часов пять вечера. Поели, попили чаю. Я смотрела за внучкой, а Оля занялась уборкой и стиркой. Стала развешивать белье на сушилку и вдруг от резкой боли схватилась за живот. Потом пошла в спальню, закрыла за собой дверь. Внучка начала стучать туда и плакать. Я забрала Настю и унесла в другую комнату, там находился мой сын. Минут через десять Оля громко зовет меня: «Мама!». Я бегу к ней, смотрю — а она уже держит на руках ребенка. Он был синюшного цвета и совсем не кричал. И дочка, и младенец были перепачканы меконием (первые фекалии новорожденного — прим. TUT. BY). Оля кричит: «Мама, вызывай скорую!». У меня отнялись и руки, и ноги: мне показалось, что ребенок неживой. Набираю скорую: «Срочно приезжайте, у нас родился мертвый ребенок». Дочка — мне: «Он не мертвый, у него асфиксия». Я повторяю то же самое в трубку. Оля в это время держит на руках малышку. В ожидании медиков Оля пошла в ванну — отмыть себя и ребенка от мекония. Проходит 10 минут — скорой нет. Я опять звоню: «Ребенок подает признаки жизни, срочно приезжайте!». Прошло еще 20 минут, и наконец скорая приехала. Мои звонки подтверждает детализация разговоров, предоставленная сотовым оператором.
В квартиру зашли две женщины-медика. Оля в этот момент стояла в ванной с ребенком. Медики вызвали реанимобиль. Оля попросила их реанимировать ребенка. Они достали кислородную маску для взрослого, подержали ее над ребенком, убрали. Потом обрезали ребенку своим инструментом пуповину. Минут через 20 приехал реанимобиль. В какой-то момент одна из женщин со «скорой» взяла малышку на руки и говорит: «Вот умничка, дыши, дыши!». Оля оделась, завернула девочку в пеленку — и бегом в машину.
Ребенка доставили в роддом в 20:28, а его смерть зафиксировали в 21:40 в городской клинической больнице скорой медицинской помощи. Примерно через час, после того как уехала скорая, в квартиру прибыл наряд полиции. Сотрудники делали фото, опросили женщину, забрали пеленки, на которых Ольга рожала…
— Думаю, что если бы «скорая» доставила ребенка в больницу быстрее, возможно, он был бы жив. Мы живем на улице Мясникова — это максимум в двух минутах езды от улицы Космонавтов, где находится станция скорой и неотложной медпомощи. И примерно в 5 км от нас городская клиническая больница скорой медпомощи, — говорит мать Ольги. — Ночью мне позвонила начмед и сообщила, что Ольга отказывается от медпомощи. Ей хотели сделать переливание крови. Однако дочь сказала, что ей его делать нельзя, может быть смертельный исход.
Ночью Ольга приехала домой. На «скорой» ее, женщину, только что родившую и потерявшую ребенка, не доставили, а такси ей пришлось ждать долго. Состояние у нее было тяжелейшее. Она плакала, была совсем потерянная. На следующий день утром приехал муж. Он тоже был в шоке. Олег пошел в больницу и сказал, что будет проводить в России независимую экспертизу причины смерти ребенка. Уголовное дело в отношении Ольги возбудили через две недели.
— Подписку о невыезде с дочки не взяли, — вспоминает мать Ольги. — Со следователем была договоренность, что если Ольга ему нужна, она тут же приезжает в Витебск. И так было два раза. В Москве дочь прошла медобследование. Уровень гемоглобина у нее упал катастрофически — до 6,20 г/дл при норме не ниже 11 г/дл. В таком состоянии здоровья ее и «закрыли» в СИЗО.
Женщине несколько недель не давали похоронить новорожденную дочку, тело малышки находилось на экспертизе. И вот, наконец, разрешение дали. Но в 7 часов утра, когда семья готовилась к похоронам, за Ольгой приехал наряд полиции. Ребенка хоронила мать Ольги.
— За три месяца нам разрешили два свидания с Ольгой. Один раз ее видела я, один раз — зять. Гемоглобин еще хуже… Возможно, у нее серьезное заболевание, раз такое малокровие. И не исключено, что пока она под арестом, мы упустили время, когда ее можно было вылечить. Я не знаю, кому и зачем это надо?! Домашние роды не являются преступлением, женщина имеет право выбрать, где ей рожать. Мы, родные для Ольги люди, конечно, не суд. Он и решит: кто прав, кто виноват. Но пока все выглядит как издевательство над моей девочкой.
Ольга пережила серьезнейшую травму. А сейчас живет в условиях СИЗО. Боюсь, что дочь, пройдя это все, больше не подарит мне внуков. Если бы это действительно были домашние роды, я бы, может, ее винила. Ведь что такое домашние роды? Это музыка, цветы на столе, рядом муж, все необходимое для роженицы. Но здесь все происходило совсем по-другому, и происходило на моих глазах. Роды были преждевременными, такую ситуацию никто не может предвидеть: люди рожают в поездах, самолетах, в магазин выходят — и там могут родить, в конце концов. Поэтому я уверена, что Ольга ни в чем совершенно не виновата.
