В 2016 году Артем из Казани потерял практически все — его мать умерла от инсульта, парень пережил финансовый крах, удержался от самоубийства и понял, что нужно что-то делать. В тот момент молодой человек оканчивал первый год в магистратуре юридического факультета и решил отчислиться. Вместе с отчислением он потерял отсрочку от призыва, однако ему пришла идея — лечь в психиатрическую больницу, тем более врачи ему поставили диагноз — депрессия в связи с тяжелой жизненной ситуацией. О жизни в психиатрической клинике Артем рассказал журналу «Нож».
Врач в военкомате убедил Артема, что психушка — «самое безопасное место в мире». Его предупредили, что придется лечь в больницу минимум на две недели, максимум — на месяц. Артем провел в стенах больнице двенадцать дней.
— Больница в моем городе выглядит именно так, как в фильмах: старое трехэтажное здание XIX века из красного кирпича. По двору с фонтаном, понятно, не работающим осенью, прогуливались люди, похожие на тени живых.
Однако «добровольно сдаться в психушку» оказалось непростым делом. Две недели Артем уговаривал себя, потом еще лечился дома — из-за волнения у него поднималась температура, и врачи отправляли его обратно.
— На стульях своей очереди ждали несколько пенсионеров, но меня, как пациента по линии военкомата, приняли вне очереди. Дали градусник и сразу, ругаясь, отправили домой: от волнения у меня поднялась температура, а больные физически пациенты им были не нужны.
История повторилась еще дважды. Я добросовестно лечился, но организм слишком переживал из-за предстоящего приключения. В итоге, приняв двойную дозу аспирина, через неделю я все же выдержал градусник-тест. Параллельно со мной оформляли прием девушки, которая была явно не в себе и пела гимн РФ. Моя одежда и наушники отправились по описи на склад, документы и телефон взяла с собой медсестра, которая меня сопровождала. Переодевшись в принесенную из дома удобную одежду, я становлюсь пациентом мужского отделения.
Артем рассказал о распорядке дня: обычно ничего не меняется, подъем начинается в 6 утра. Туалет для пациентов — три дырки в полу и две раковины, туалет для призывников — нормальный, да и то, «если хорошо попросить».
— Вообще, блага цивилизации — это то, чего больше всего не хватает в больнице, где на все отделение из 60 с лишним человек вот эти дырки в полу и два душа, — добавляет Артем.
Курение в психиатрической больнице запрещено, но большинство пациентов курят, несмотря на запрет. Артему повезло: он не курил.
— Как же хорошо, что я не курю. Сигареты — аналог наркотика здесь. За них многие готовы отдать еду или унижаться. Конечно, курение официально запрещено, но тут рассуждают по принципу «не пойман — не вор».
Каждый день — это сутки в четырех стенах. Артем очень радовался, когда утром призывников отправляла на пятнадцатиминутную уборку территории.
— Идут не все, кому-то лень, кто-то спит, несмотря на крики персонала. Я всегда иду: работы там на пять минут, а когда сидишь сутки в четырех стенах, радуешься самой малой возможности выйти и подышать полной грудью. На уборку выводят только тех, кто лежит по направлению из военкомата: боятся, что больные могут сбежать, такие случаи были. Призывнику сбегать незачем, потерпеть две недели — и все.
После уборки и завтрака, пока санитарка мыла пол в помещениях, Артем и другие призывники отправлялись на «острую» половину отделения. Там парень и увидел настоящих пациентов психбольницы.
— «Острая» половина больше всего напоминает локацию из хорроров про психушки. Высокие потолки, белая плитка и жуткая смесь запахов мочи и медикаментов. Я лежу на «спокойной» половине, и она больше похожа на санаторий эконом-класса. Половины разделены дверьми. Переводят нас перед каждым приемом пищи, кроме ужина, и каждый раз мы почти час сидим в компании потерянных и неадекватных людей. Впрочем, большинство — безобидны. Лекарства так бьют по ним, что бедняги не то что буянить, ходить нормально не могут. Эксцессы случаются, но в основном местный контингент только мотает нервы персоналу.
Времяпровождение в стенах психушки повторяется день ото дня — подъем, уборка, еда, ожидание, сон, наматывание километров по коридорам. Отбой — в десять часов вечера. Иногда добавлялись различные обследования — у каждого пациента они индивидуальные.
— Обследования для призывника — это посещение 5 и более врачей, программа составляется все индивидуально. Аналогично определяется и срок пребывания в больнице, он зависит от диагноза, с подозрением на который тебя направил военкомат. Эпилептики, например, могут лежать вплоть до 30 дней. Такая же ситуация с лунатиками. Невротиков и депрессивных не держат дольше двух недель.
Нас водят к психологам, мы проходим тесты на внимание, реакцию, отвечаем на вопросы о своем эмоциональном состоянии и сексуальных предпочтениях. Нам просвечивают рентгеном черепа и проверяют рефлексы. В принципе делается все, чтобы получить достоверный вывод о возможности доверить человеку автомат. Никто не хочет потом быть виноватым в том, чтобы на службе кто-то из нас выбросился из окна или начал расстреливать сослуживцев.
Отбой здесь в 22:00. Организм после типичного для горожанина сбитого режима долго не может привыкнуть к столь раннему отходу ко сну, но на вторую неделю становится более-менее терпимо. Свет в отделении полностью не отключают даже ночью, он горит в коридоре на «острой» половине. Ах да, и в палатах нет дверей, чтобы в любой момент можно было наблюдать за пациентами. Все остальные двери в отделении всегда закрыты на ключи, которые есть только у персонала.
Артем утверждает, что здесь, в психбольнице, «созданы отличные условия, в которых можно быстро отвыкнуть от Сети»: телефоны сдаются перед поступление в отделение, пользоваться ими можно только два раза в неделю по часу в строго определенное время.
О пациентах больницы (Артем их называет «местными обитателями») молодой человек говорит, что они «относительно адекватны».
— Относительно — значит, они не будут бросаться на тебя или угрожать. Обычно. Но иногда наступает время этих самых историй. Один дедушка рассказывает, что видел НЛО, что по отделению ходят какие-то «невидимые», с которыми он иногда дерется. Другой, молодой пацан, ради шутки сообщил полиции о том, что нашел свой труп. Просто позвонил и назвал свои паспортные данные. Понятно, что слуги закона юмор не оценили. Третий, то ли в шутку, то ли всерьез, собирается создать свою партию и выдвинуться в президенты. Его тут так и называют — «Президент». Смех смехом, но парень действительно интересно рассуждает, да и историй у него куча, он травит байки по просьбе призывников, страдающих от скуки. Например, о том, как он ездил в Москву за грузовиком для ассенизаторов — просто наложить на бит, и вот вам трек группы «Кровосток». Другой персонаж рассказывает, как однажды прокатился на велосипеде от Чебоксар до Казани (150 км), потому что у него не было денег на дорогу.
Один старикан изображает из себя вечного больного. То сердце у него прихватит, то еще что. Свои представления он разыгрывает, чтобы привлечь внимание. Как только его начинают игнорировать, спектакль кончается. Мы про себя называем его Актером. Если говорить о полной клинике, то совсем неадекватных в отделении всего два человека. Они не говорят, ходят туда-сюда, смотрят в потолок и пускают слюни. Но по словам медсестер, иногда могут проявлять агрессию, и их тихий вид обманчив.
Больных лечат таблетками, у многих пациентов от них теряется речь и трясутся руки. Хоть призывников только обследуют и лечение им не нужно, их специально держат в такой атмосфере, «чтобы посмотреть, как мы поведем себя в стрессовой ситуации», говорит Артем.
Посетители могут приходить с 10 до 12 и с 16 до 19. Артема навещал только друг — родственников у парня нет, остальным решил не говорить. Однако времяпровождение все равно было скучным.
— Хожу по отделению, смотрю телевизор, по которому показывают одни и те же серии «Доктора Хауса», считаю плитки на полу. Все обследования пройдены, остается только ждать медицинской комиссии, которая и решит, что со мной делать.
Призывники держатся вместе — только между собой можно нормально поговорить, а бредовые истории других пациентов, в конце концов, надоедают. Также меня спасали книги: в отделении оказалась неплохая библиотека, хотя физическое состояние книг оставляло желать лучшего.
Отдельно Артем рассказал про персонал — от врачей-психиатров до санитарок, у всех видны «явные следы эмоционального выгорания».
— Такова суть этого места: оно вытягивает силы из тех, кто тут работает, и дает злость на пациентов и людей в целом. И вместе с тем нельзя не уважать людей, которые работают в таких условиях и с таким трудным контингентом.
Наступил двенадцатый, последний, день пребывания Артема. Его приглашают на комиссию.
— Меня спрашивают, хочу ли я служить. Естественно, помня о том, в каком состоянии я был на гражданке, отвечаю, что нет, так как боюсь не справиться с собой в армии. Но все не так просто. Врачи отмечают, что я держался слишком спокойно для своего диагноза, что можно объяснить как выздоровлением, так и эффектом от антидепрессантов, которые я принимал перед больницей. Поэтому по мне нельзя дать однозначное заключение. Вместе с тем отправлять в армию тоже нельзя, так как были обращения к психотерапевту. Принимают соломоново решение: меня ставят на наблюдение по месту жительства сроком на один год. Я обязан ходить к участковому психиатру и отчитываться о своем состоянии. На этот год мне дадут отсрочку от призыва. Что же, могло быть и хуже.
После этого решения парню оставалось забрать свои вещи, переодеться и уйти. Несколько минут, проход через КПП — и Артем на свободе.
— Со мной одновременно уходит еще один призывник, с которым я успел подружиться. Его признали здоровым, как он и хотел. Но сейчас нас не так сильно волнует армия. Больше всего мы просто хотим покинуть больницу и вернуться домой.
Ох, это сладкое чувство свободы! Мы идем по больничному двору и физически наслаждаемся им. Я, как и придумал заранее, включаю трек из «Стражей Галактики», под который Питер Квилл танцевал в начале (Redbone — Come and Get Your Love). И пританцовываю сам.
Звуки города, от которых я уже отвык, обрушиваются на голову: шум машин, голоса людей, гул ветра. Они звучат так, как будто я слышу их впервые.
В заключение Артем говорит, что понял, насколько малы его проблемы по сравнению с теми, кого он повидал в психиатрической больнице за двенадцать дней. Но он смог выдержать гораздо больше, чем думал, и теперь советует попробовать полежать в такой больнице — «просто чтобы прочувствовать атмосферу и начать ценить свою жизнь и простые блага цивилизации».
