К Кондопожскому ЦБК в народе всегда относились как к эдакому государству в государстве. Как к своего рода оазису социализма на теле капиталистических джунглей. Прошлый его руководитель был человек закрытый, умел жестко дер-
жать дистанцию, и о нем, кроме скупых строк биографии, мало что было известно. Но вот уже более года комбинатом руководит другой человек. Владимир Михайлович Бибилов. Что изменилось на комбинате после его прихода? И вообще, что он за человек? Корреспондент «Карельской Губернiи» встретился с Владимиром Бибиловым и задал ему несколько вопросов. Начали, как положено, с самого начала.
О стервах
– Родился я в поселке Летний в Беломорском районе. Потом семья переехала в Кондопогу. Школа, армия, Ленинградский политехнический институт, распределение на Урал, на Пермский авиационный завод. Там я три года отработал, но сыну не подошел уральский климат, и в 80-м году мы вынуждены были вернуться в Кондопогу.
– То есть к окончанию института у вас уже был сын?
– Нет. Сережа родился в Перми, в 1977-м. В первый же год. А женился я действительно еще в институте, на третьем курсе. На девочке из соседнего двора. Мы с ней и учились в одной школе. По сути, с самых пеленок по жизни идем.
– А какие качества вас больше всего привлекают в женщине?
– Самое важное, чтобы она не была стервой. То есть не могла предать в ответственный момент. Стерва, на мой взгляд, это такая женщина, которой хорошо тогда, когда другому плохо.
– А разве можно сразу распознать стерву? Ведь поначалу все стараются казаться такими славными.
– Конечно, если на третий день жениться, то нельзя. Но мы же с Аллой сначала два года до армии гуляли и потом еще 2 года после. Так что в своей будущей жене я был уверен.
– То есть, можно сказать, что для вас главное в женщине – это надежность?
– Да. Но, если честно, то женская внешность для мужчины – тоже не последнее дело.
– У вас один сын?
– Двое. Дмитрий родился уже в Кондопоге. Он на семь лет младше Сергея. И характеры у них разные. Димка помягче. На комбинате работать категорически не захотел, бизнесом сейчас занимается. А Сергей – на комбинате, начальник отдела оборудования. У них у самих уже дети. У старшего – Дарья, ей два годика, и Артем, ему четыре. А у младшего – трехлетняя Марьяна.
– Любите внуков?
– (Улыбается) Это что-то. Это совершенно какие-то другие чувства. Я думаю, что внуки из бабушек и дедушек могут вить веревки просто как захотят. Их совсем не получается воспитывать, только баловать. Я ради них даже курить бросил… Ну, не совсем ради них. Подошло время о сосудах подумать. Пришлось бросить.
О футболе, боксе и вьетнамцах
– Кроме работы и балования внуков, еще на что-то времени хватает?
– Охоту очень люблю. А в молодости было два основных увлечения. Мы все тогда торчали на стадионах и в Доме культуры... на танцах.
– А спорт какой вы любите?
– На первом месте футбол. Я и за политех в Питере играл, и в Перми за областную команду. Мы даже однажды у пермской «Звезды» первенство области выиграли, а «Звезда» в
первой лиге тогда играла. Так что у меня полноценный первый разряд по футболу. Ну и второе спортивное увлечение – это бокс.
– Бокс? То есть хулиганам к вам лучше было не подходить? Часто драться приходилось?
– Драться не дрался, но, если приставали, приходилось отвечать. У нас же город какой был? «Химиков» много, да и районы с районами враждовали. Так что я был принципиальным противником драк, но постоять за себя, конечно, мог. Потому, наверное, в армии и попал в ответственные войска.
– А где вы служили?
– Сначала в авиации. А потом был набор в морской спецназ, и меня туда перевели. Задача была на дальних подступах к аэропорту перехватывать диверсантов.
– Владимир Михайлович, и все-таки какой вы были в юности: бесшабашный, серьезный, упрямый?
– Обычный, наверное. Как все. Бесшабашности особой не было. Мы ж все тогда ходили под комсомолом. Какая уж тут бесшабашность? В институте могу вспомнить случай. Справляли мы день рождения одного товарища. С нами жил вьетнамец. Организм-то у него маленький. Выпил он вроде бы столько же, сколько и мы, а оказался в больнице. Мне тогда выговор объявили по комсомольской линии. За спаивание вьетнамского друга.
Об экономии
– Владимир Михайлович, многие жители Кондопоги опасаются, что вы урежете расходы комбината на социальные нужды. Закроете спортивные секции, откажетесь от поликлиники и детских садов. Так ли это?
– Социалка? Это всегда в тягость для предприятия. Тем более что времена мы сейчас переживаем тяжелейшие. В прошлом году социалка съела 57 миллионов рублей. Но, хочу подчеркнуть, никто ее бросать не собирается. Просто нужно думать, как ее грамотно содержать.
– Что вы имеете в виду?
– Ну смотрите, например, в 2008 году на спортивные объекты мы потратили 49 миллионов рублей, а в 2009-м – 35, на лечебные, соответственно, 70 и 45. А еще на нас учебные и культурные учреждения, жилфонд, детдом, оказываем помощь бесовецкому военному полку и так далее. Город нам должен 260 миллионов за отопление. В общем, мы ищем способы сокращать эти расходы. Например, в лечебных учреждениях стали применять платную диагностику и платное лечение, в сфере общепита открыли ранее закрытые рестораны. В спорте, скажем, мы не собираемся закрывать секции. Но если на одного тренера положено, к примеру, тридцать человек, то пусть так и будет. А то у одного пятеро, у другого пятнадцать, значит, одну тренерскую ставку надо сократить.
– А какова ситуация со вторым Ледовым дворцом?
– Мы заморозили строительство. Понимаете, прошлое руководство строило дворцы в кредит. Я никого не осуждаю, уделять внимание социальным нуждам нужно. Но строить в кредит заведомо убыточные объекты не правильно. Что до второго Ледового дворца, то мы его с удовольствием республике отдадим. Бесплатно. Пусть достраивают.
– Я слышал, вы как-то смогли найти более дешевые источники электроэнергии?
– Очень большой плюс, что мы ушли от Карелэнерго. Если бы остались, то это бы вообще было неподъемно. Уходили, надо сказать, тяжело. Нас буквально цепями держали. Нужно же было много регулирующих документов предоставить в Москву. Так Карелэнерго нам их не давало, все приходилось через суд выбивать. Зато теперь мы покупаем электричество сами на свободном рынке. А к Новому году планируем построить свою ТЭС.
– В общем, заканчивая эту тему, опасения горожан по поводу свертывания социальных программ преувеличены?
– Повторюсь, мы не хотим никого обидеть. Тем более детей. Вот планируем сделать на наших объектах базу олимпийского резерва, чтобы федеральные деньги привлечь. Но если не удастся, то все равно мы эти объекты не бросим. Еще мы достраиваем 126-квартирный дом для работников комбината. Часть квартир отдадим тем, кто много лет прожил в общежитии, но в основном это будет дом для молодежи. Должны закончить в первой декаде следующего года.
О глянце
– Основным производством комбината по-прежнему будет оставаться газетная бумага? Нет опасений, что сейчас мировая тенденция направлена в сторону глянца?
– Да нет. Сейчас все ищут, как сделать бумагу экономичнее, а не красивее. Все научились считать деньги.
– А нет опасения, что Интернет постепенно вытесняет печатные СМИ? Скоро, говорят, люди вовсе перестанут читать газеты.
– Это один из рисков. Но в ближайшем будущем Интернет газеты не обгонит. Вся Европа утром читает газеты. Где бы я ни был, в любом европейском кафе все читают утренние газеты. Если за каким-то столиком газеты не оказалось, многие недовольны: «Что такое? Почему у нас нет?».
– А есть ли на других комбинатах в России что-то такое, в чем кондопожский комбинат им уступает?
– Есть. Например, заводы термомеханической массы. Это более современно. И ведь уже построили здание для ее производства, но кризис помешал. Тем не менее мы остаемся лидерами по производству бумаги. ЦБК «Волга» (это в городе Балахна Нижегородской области) сейчас производит 500 тысяч тонн, Соликамск (Пермский край) – 400, а мы – 750. Из них в России продаем только 13-14 тонн, полностью потребности российских полиграфистов удовлетворяем, остальное идет на экспорт. Кондопожская бумага уже до Кубы и до Венесуэлы добралась.
– А как вы чувствуете, кризис заканчивается или он еще долго будет нас терзать?
– Чувствуется конец спада или самое начало подъема. Или, как еще говорят, мы наконец достигли дна и сейчас по нему идем.
