Кто-то годами вкалывает на нелюбимой работе, изредка позволяя себе отпуск в банальной Турции или Египте. А кто-то при первой же возможности бежит от скуки. И не куда-то, а прямо в Арктику. Таких романтиков, готовых сиюминутно принять решение, на год оставить привычную жизнь и рвануть в составе научной экспедиции на край земли, конечно, немного. Петрозаводчанин Дмитрий Митьковец – один из них.
Баклажан в кармане
Все началось с невезения. Митьковец, повар по профессии, искал работу. Работы не было. Точнее, она была, но такая, что жизнь сахаром не покажется. «Достойная зарплата», по мнению работодателей, не превышала 15 тысяч рублей. Сотрудники охраны на выходе тщательно осматривали поваров, проверяя, не утащил ли кто ненароком в кармане баклажан? Еда в кафе – за свой счет, по ценам, как у посетителей. «Ты вообще где работаешь?!» – мама Дмитрия по вечерам удивлялась сыну на кухне, уплетающему за обе щеки так, будто и не стоял за плитой целый день.
В конце концов Митьковец досыта «наелся» работой в петрозаводских кафе и начал рассылать резюме туда, где были вакансии. Узнав, что Арктическому и Антарктическому научно-исследовательскому институту требуется повар, Дмитрий подал заявку. Ответ не пришел. Мужчина, заочно получивший высшее образование инженера-технолога в Институте торговли, устроился на работу в торговый центр и думать забыл про экзотический институт. Однако сам институт о Дмитрии помнил: почти через два года оттуда пришел ответ. Вопрос сотрудниками экспедиции был поставлен ребром: «Экспедиция на Северный полюс. Поедете?». Дело в том, что предыдущая экспедиция в Арктику была снята досрочно: льдина, на которой стояла станция, раскололась, и команду пришлось эвакуировать. Начали собирать новую команду. Тут-то и отыскалось резюме Митьковца.
– Наверное, было тяжело принять решение? Оставить дом, работу, семью – и на год уехать на полюс, в вечную зиму?
– Нет, – отвечает Митьковец, пожимая плечами. – Они позвонили – и через два часа я дал ответ. Да, сказал, поеду. Советовался ли с родными и близкими? Нет. Они сразу приняли мое решение.
На вопросы «Зачем?» и «Почему?» 28-летний Дмитрий отвечает философски. От него не услышишь банальностей о «попробовать всё» и горьковского «в жизни всегда есть место подвигу». «Арктика как Арктика. Почему бы и нет?» – пожимает плечами Дима. Будто Северный полюс – чуть дальше, чем Педасельга и каждый третий ездит туда собирать морошку на выходные.
Чёрт с ней, c этой льдиной
«Привези пингвина! Пожалуйста!» – шутили окружающие, узнав о решении Дмитрия. Митьковец даже объяснять не стал, что пингвины живут на Южном полюсе, а на Северном – белые медведи, и начал готовиться к экспедиции. Ему было дано два месяца. К сожалению, четыре тонны съестного: консервов, картошки, круп и всего остального, чем должны были питаться 15 полярников в течение целого года, были куплены без учета рекомендаций повара. При этом перед ним поставили четкую задачу – самому распределить количество продуктов так, чтобы все были сыты в течение 12 месяцев работы на арктической льдине. Задача не из легких. Уезжая, Дмитрий обещал печь для полярников торты и пироги со сливками – обещание было сдержано. На праздники столы были украшены и сервированы не хуже, чем в ресторане, но… В последний месяц метеорологи, аэролог, гидролог и остальные инженеры были вынуждены посидеть на гречке: продукты все-таки закончились. Неужели сверхдержава не может доставить полярникам, которые при температуре минус 40 и ветре 12 метров в секунду занимаются исследовательской работой, несколько мешков картошки да коробку консервов? В том-то и дело, что, оказывается, не сможет.
– Да вы что, какая авиация в Арктике? – смеется Дмитрий. – В России нет самолетов, которые смогли бы сесть на льдину и привезти провизию. В СССР – были. В США – есть. У нас атомные ледоколы-то снимаются с производства. А вы говорите…
…Родина доставляла научно-исследовательскую группу со всем скарбом, домами и продуктами как раз на ледоколе. Цена его аренды составляет 3 миллиона рублей в день. Довезли до льдины – высадили – уплыли обратно. Часть домиков, а всего их было около двадцати, полярники собрали еще на судне. Оставшиеся жилища – прямо на льдине. Она, кстати, впоследствии раскололась.
– Так мы и жили, – рассказывает Митьковец. – Часть домиков на одной части льдины, часть – на другой. В столовую и баню, которые занимали отдельные домики, ездили на лодке… А еще как-то было: сплю у себя, вдруг слышу – громкий треск, такой, как будто льдина ломается. Решил выйти, посмотреть, а там уже стоит начальник станции, который тоже проснулся от этого звука. Оказалось, льдина треснула прямо под моим домом. Посмотрели на трещину, послушали и говорим друг другу: «Ну что, дальше спать пойдем?». «Пойдем. Черт с ней, с этой льдиной». Все обошлось. Трещина так и осталась трещиной, хотя все могло бы закончиться весьма плачевно. Митьковец и на это реагирует спокойно. Опасность в какой-то степени оправданна: Арктика и ее красота завораживают, взять хотя бы одно северное сияние, которое не каждый день увидишь.
Полярная дружба
Несмотря на все проблемы и опасности, полярники получали весьма скромные, по меркам крупных городов, деньги. Многие карельские чиновники, не говоря уже о питерских или московских, получают эти зарплаты, сидя на мягоньком стуле в уютном кабинете – а отнюдь не работая над обоснованием российских претензий на континентальный шлейф, хребты Ломоносова и Менделеева. Но полярники об этом предпочитают не думать.
– Да, проблемы были и есть. Например, это связь с родными – звонить можно только по спутниковому телефону за собственные деньги, и первое время нас пытались даже ограничить: мол, много разговариваете. То есть я еще и не могу разговаривать за собственные деньги! Но потом мы урегулировали этот вопрос и все пришло в норму. С членами экспедиции у нас серьезных конфликтов не было, только мелкие ссоры. Никаких психологических тестов на тему, как мы сможем вместе ужиться в течение года в ограниченном пространстве, у нас тоже не было. Мы все понимали: никуда мы с этой льдины не денемся, так что конфликтовать глупо и бессмысленно. Ну разве что послать иногда могли друг друга и разойтись, но потом все быстро приходило в норму. А так в свободное от работы время мы читали книги, общались и смотрели фильмы, – рассказывает Митьковец.
Однако его спокойствие и философское равнодушие к трудностям заканчивается на том моменте, когда он начинает говорить о кредитной чехарде, которую устроил ему и его семье один из карельских банков.
– Люди, кажется, иногда просто не хотят думать головой, – злится Дмитрий. – Когда я уезжал, у меня был взят кредит. Перед отъездом я предварительно сходил в отделение банка, объяснил ситуацию, подписал все необходимые бумаги, чтобы деньги на погашение кредита переводились с другого счета и мне, соответственно, не капали пени. Через пару месяцев после отъезда я узнаю: ничего из того, что я просил, не сделано. Деньги не переводились, сумма просрочки по кредиту, соответственно, росла. Я позвонил в отделение, снова объясняя ситуацию, а они мне: «Вы не могли бы приехать в ближайший филиал банка и снова подписать бумаги?». Ничего, что я не на материке, а на льдине, и до ближайшего отделения мне ехать минимум 5000 километров?! Мне пришлось сделать не один звонок со спутникового телефона, чтобы добиться от них того, что мне нужно.
Сейчас Митьковец, который вернулся домой на прошлой неделе, снова привыкает к «сонной», как он ее называет, петрозаводской жизни. Непривычно многое. Пробки, новая машина, которую купили родители, кофе в кафе. Но это все, конечно, временные проблемы. Впереди у Дмитрия – новая работа. Или, что вполне возможно, новая экспедиция в качестве арктического повара: он не исключает и такую возможность.
