Получив из мест лишения свободы очередной нелепый иск в суд, мы в «Карельской Губернiи» невольно задумались – зачем заключенные бесконечно строчат эту корреспонденцию? Наивно надеются таким способом обогатиться (в исках фигурируют довольно крупные суммы) или просто развлекаются, втягивая издания в бессмысленные судебные тяжбы?
Пострадал из-за тарелок
Последнее исковое письмо, полученное «Карельской Губернiей» из-за колючей проволоки, касалось заметки «40 заключенных «девятки» порезали себе вены». Мы писали о заключенных, решившихся на членовредительство из-за недовольства порядком исправительного заключения. Рассказывали, что именно могло не устраивать взбунтовавшихся осужденных в колонии. Но на заметку обиделись не «бунтари». Публикация задела другого сидельца ИК №9. Молодой человек, о существовании которого до получения от него иска мы даже не догадывались, находится за решеткой уже девять лет. Впереди – еще семь. Мужчина попросил суд взыскать с «Карельской Губернiи» в его пользу миллион рублей за то, что в нашей газете появился следующий абзац:
«Несколько лет назад в одном из интервью нашему изданию бывший зэк Надвоицкой колонии пояснял:
– Из общей посуды нас кормят, чтобы унизить, потому что знают: того, кто ел из той же тарелки, что и «опущенный», «порядочные люди» близко к себе не подпустят. Тот, кто ел из тарелки «опущенного», сам становится таким. В других лагерях посуда «опущенных» складывается отдельной стопкой.
В Карелии такого нет. И многим зэкам это не по душе».
Заключенный посчитал, что эти строки «нарушают его достоинство личности и право на неприкосновенность частной жизни», что «данные сведения являются ложными и порочащими его честь и достоинство».
«В газете не указана конкретно моя фамилия, – признает в своем иске сиделец, – но дано конкретное указание осужденного, который становится «опущенным». Это тот осужденный, который «ел из той же тарелки», что и «опущенный». А это уже конкретизация, под которую подпадаю и я... Разглашение сведений, с каких тарелок я ел, моя сексуальная (жизнь) ориентация, статус недопустимы без моего разрешения, я такого разрешения не давал... Мне причинен моральный вред, выраженный в нравственных страданиях».
Три страницы рукописного текста с бесконечным перечислением статей Уголовного и Гражданского кодексов, Конституции РФ. Зачем? В иске, разумеется, было отказано.
Обиделся на газету
В прошлом году возмещения морального вреда от газеты требовал участник одного из самых громких ограблений в истории Карелии Дмитрий Космачев. Это он в марте 2007 года во время ограбления застрелил бухгалтера Музея-заповедника «Кижи». Нападение было дерзким: в дневное время, посреди бела дня. Добыча преступников составила 1 миллион 445 тысяч рублей. Нападавших, а их было трое, нашли всего за несколько дней. Двоих позже приговорили к 11 и 12 годам колонии строгого режима, а вот главарь банды и собственно убийца отправился в колонию особого режима на 22 года. Кроме того, по решению суда Космачев должен выплатить семье погибшей один миллион рублей. Спустя несколько лет он придумал, где можно взять половину указанной суммы, и подал в суд на газету «Карельская Губернiя», которая, освещая судебный процесс, указала, что Дмитрий Космачев находился в медицинской маске и что с ним, больным открытой формой туберкулеза, боялись находиться рядом даже его сообщники. Чтобы уменьшить риск заражения участников процесса, зал судебного заседания постоянно проветривали, а после окончания заседаний убирали с применением дезинфицирующих средств. Спустя два с половиной года после оглашения приговора Дмитрия осенило – это же был секрет, а значит, журналисты, освещавшие процесс и рассказавшие о его болезни, нарушили конституционные права человека.
– Сложившаяся ситуация привела к тому, что жена была вынуждена уволиться с работы и забрать ребенка из школы.
Дмитрий рассказал, что его семья даже переехала в другой город, а это большие хлопоты и проблемы.
– Соответственно, все это отразилось и на мне, – жаловался преступник. – Я заявляю, что газета «Карельская Губернiя» причинила мне моральный вред, то есть физические и нравственные страдания.
Дмитрий посчитал, что настрадался от публикации на полмиллиона рублей, похоже, напрочь забыв в том, что он сам разрушил свою жизнь и жизни еще двух семей. Ведь бухгалтер музея «Кижи» – 32-летняя Наталья Хворостова, у которой сиротами остались двое маленьких детей, – не единственная жертва убийцы.
Отпуск для заключенного
Оказывается, в последнее время заключенные вообще довольно активно инициируют судебные тяжбы. Причем не только с газетами.
– Не знаю, когда это началось, – говорит заместитель председателя Петрозаводского городского суда Кирилл Мамонов. – Года два назад суды почувствовали нарастающий приток исков как от осужденных, так и от подследственных.
Темы самые разные. Кто-то пытается утрясти вопросы с расторжением брака, судьбой детей или жилплощади. Кто-то требует компенсации за незаконное осуждение. Кто-то отстаивает свои права на медицинское лечение или отдых.
Однажды в суд обратился 61-летний заключенный, отбывающий наказание за ДТП со смертельным исходом. Мужчина находился в колонии-поселении, где существует такая мера поощрения, как краткосрочный отпуск.
– Он раз написал заявление о предоставлении ему отпуска, два, а ему говорят: «Раз ты не работаешь, общественно-полезной деятельностью не занимаешься, то и оснований поощрять тебя нет, – рассказывает Кирилл Мамонов. – И мужчина обратился в суд. Мы констатировали, что раз человек пенсионного возраста да к тому же инвалид, то упрекать его в том, что он не трудится, тем более в условиях колонии, неправильно. И вынесли решение – обязать администрацию колонии дать ему отпуск.
Правда, основное количество исков от осужденных, признает судья, все-таки остаются без удовлетворения. Это иски к суду, администрациям колоний, следственным органам и оперативникам. Например, в последнее время в исправительные учреждения Карелии направляется немало лиц мусульманского вероисповедания. И нередко время для молитвы или принятия пищи у таких заключенных не совпадает с режимом колонии, вот и рождаются судебные иски: «Нам не дают молиться».
Просто прокатиться не дадут
– Иногда проблематика, которая обозначается в заявлении, уже устарела, и возникает вопрос: «Почему отреагировали только сейчас (как, например, на газетную публикацию только спустя несколько лет. – Прим.авт.)? – говорит Кирилл Мамонов. – А с другой стороны, это их право. Человек написал, и не важно, чем он руководствуется. Юридически это не имеет никакого значения. У него есть право на три рубля, значит, мы обязаны ему эти три рубля присудить.
– Не складывается впечатления, что часть исков присылается в суд просто от скуки? Просто помотать нервы тем, кто когда-то чем-то не угодил? – спрашиваем.
– Можно высказать и такое предположение.
В свое время, говорит Кирилл Мамонов, в Петрозаводский городской суд активно обращались заключенные, отбывающие наказание в районах Карелии. Они подавали иски и просили в качестве свидетелей вызывать в суд всех своих сокамерников – 10 или 20 человек. Они имели право обращаться в местные суды, но, желая прокатиться, сменить обстановку, встретиться с родственниками и прочее, обращались именно в суд столицы республики.
– Эта схема работает, когда заключенные являются свидетелями по уголовным делам. Вот никуда не денешься: Уголовно-исполнительный кодекс прописывает, что этапирование должно быть, – говорит судья. – По гражданским делам эта позиция нами не была поддержана, так как закон не позволяет. И как-то быстро этот вал надежд и заявлений схлынул.
– Я не считаю, что раз ты за решеткой – значит, зверь какой-то. И у остальных судей такого тоже нет. Да и не должно быть, – говорит Кирилл Мамонов. – Мы их не видим, но те тексты документов, которые присылают заключенные, сквозят злостью, обидой, неприязнью, ненавистью. Бумага прямо пропитана этим. И это не только мое впечатление.
