Писателя, журналиста и заместителя директора Национального театра
Дмитрия Свинцова всегда отличало трепетное отношение к женщинам.
Стрельнет, бывало, карими глазами, комплиментов наговорит, ручку поцелует, место уступит — и дама сдалась. Очаровывались Дмитрием Германовичем многие представительницы прекрасного пола.
Но самые главные женщины в его жизни уже давно им покорены.
Мама
Дмитрий очень любил свою маму. Нежная, добрая и женственная, она была полной противоположностью отцу — военврач Свинцов был всегда строг и требователен к домашним.
Жизнь маме досталась не из легких. Дочь репрессированного, она воспитывалась у теток. Да и выйдя замуж за военного врача — не царствовала.
— Папа был всегда занят на работе и почти не уделял маме внимания, не помогал по дому, — вспоминает Дмитрий Свинцов. — А мама с утра до вечера крутилась: занималась бесконечными уборками, готовками, стирками в холодной воде. И я всегда жалел ее. А потом стал делить с мамой этот груз бытовых забот — никогда не гнушался вымыть посуду и вынести мусор. Женщине приходится страдать намного больше, чем мужчине. Несмотря на то, что многие дамы сейчас сами зарабатывают на жизнь, дискриминация по отношению к ним до сих пор существует. А ведь сама природа предопределила, что к женщине, продолжательнице рода, нужно относиться бережно, по-джентльменски.
По воле отца в 11 лет Свинцов стал воспитанником Нахимовского училища. Мама Дмитрия тяжело переживала разлуку с сыном. Ее письма помогали мальчишке справиться с суровыми буднями службы. Помогала ему и литература, любовь к которой привила ему мама. Когда Дмитрий начал писать свои первые стихи, он непременно отправлял их домой. Мнение мамы для него всегда было самым важным.
В Ленинградском Нахимовском училище учили кодексу чести. Так что как вести себя в присутствии женщины, Свинцов знает с малых лет. Всегда встанет, щелкнет каблучком, подаст руку и поцелует ручку даме. "Фильм Михалкова "Сибирский цирюльник" — про мою жизнь в училище, — рассказывает Дмитрий Германович. — Мы также приглашали девушек на балы, танцевали, участвовали в дуэлях (правда, на кулаках). Матом мы не ругались и сальностей по отношению к прекрасному полу себе не позволяли".
В училище Свинцову безумно повезло с учительницей литературы. Наталья Владимировна ввела способного мальчика в свой литературный круг общения, в центре которого был Бродский. Тогда Дима прочитал произведения "запретных" писателей. Его кумиром стал Булгаков.
— Я начал писать беспомощные стихи под наблюдением Натальи Владимировны, — говорит Дмитрий Свинцов. — Я даже свое выпускное сочинение написал в стихах. Тогда я понял, что флот и литература — вещи несовместимые. Флот — это подчинение, дисциплина, а литература — это свобода. Проучившись немного в училище Фрунзе, где из нас готовили военных летчиков второго ранга, я всеми правдами и неправдами оставил карьеру военного. Это было непросто, потому что мы уже в училище принимали присягу. И отец был против. Он мечтал, чтобы сын окончил военно-медицинскую академию и продолжил его дело. Но я настоял на своем. Отслужил полтора года на флоте и поступил на французско-английское отделение КГПИ. Там я стал пробовать себя в переводе.
Поэзия
В молодости стихи из Свинцова лились, как из трубы. Если бы не Юрий Линник, взявший шефство над энергичным поэтом, то неизвестно, стал ли бы Дмитрий Германович столь серьезно относиться к поэзии. В институте он защищал диплом по "Цветам зла" Бодлера, в котором были его личные переводы стихов французского поэта. Такого профессура учебного заведения еще не видела.
— Я всегда старался ставить высокую планку в творчестве. Поэт для меня должен быть уровня Мандельштама, не меньше.
Сейчас писатели жалуются, что им денег не дают на книги. А за что давать?! Раньше государство оплачивало публикации, но и требовало. Поэтому и чистили, и вырывали... А теперь чего жаловаться? Пиши, что хочешь.
Он издал четыре поэтических сборника, умудрившись стать последним писателем в Карелии, опубликовавшим книгу "Портрет с часами" за государственный счет в 1990 году. На зависть коллегам Свинцова печатали в США и Германии. Его стихи переводили на шведский, финский и норвежский языки.
— Стихи сегодня не пишутся. Но настанет время, когда дело и до лирики дойдет. Люди опять начинают тяготеть к бардовской песне, им хочется чего-то красивого и душевного. Честно говоря, я бы писал стихи и сейчас. Но за это сегодня не платят. Моя потаенная мечта — перевести Виана, цикл переводов которого я уже издал. Когда появляется свободное время, я нет-нет да и переведу строчку.
Журналистика
Ехать учителем в деревню выпускник КГПИ особо не хотел. Стихи помогли ему решить эту проблему. Журналист Юрий Шлейкин услышал, как молодой поэт читает свои произведения в молодежном кафе, и сосватал его в газету "Комсомолец" в отдел... физкультуры и спорта. Так в жизни Свинцова появилась еще одна женщина — журналистика, которой он верно служил 22 года, прослыв последним ее романтиком.
Эта дама долгое время кормила Дмитрия Германовича. Работая завотделом физкультуры и спорта, он ежемесячно получал 170-180 рублей. Литературное творчество щедростью не отличалось. Когда Свинцов еще не был членом Союза писателей СССР, за строчку своих творений он получал 50 копеек, а за декламацию своих стихов на концерте в городах и весях Карелии — 8 рублей.
Про его молодые годы ходит немало легенд, в числе которых на особом счету — романтически-скандальная история с одной суперизвестной в России поэтессой. Его обаяния боялись многие женщины, а мужчины старались не вызывать гнев поэта, вспышки которого порой заканчивались теми самими "нахимовскими" дуэлями.
Свинцов прошел практически все газеты Петрозаводска, не опасаясь писать то, что думает. Его молодость не знала страха, а его фамилия была своеобразной броней. Отец Свинцова к тому времени работал в пограничном госпитале и лечил все политбюро. Артисты и режиссеры хоть и не всегда соглашались с критикой, но уважали Свинцова за откровенность оценок и наличие собственного, а не кем-то навязанного мнения.
— Иногда мне доставалось и за мои публикации о театре, и о спорте, — вспоминает Дмитрий Германович. — Но тогда все знали правила игры: одни говорили, другие послушно кивали головами и делали все по-своему. Я никогда никого не оскорблял и не унижал, когда писал о театрах и постановках. Я прекрасно знал труппы петрозаводских театров. Мой отец, работая в республиканской больнице, незаметно стал домашним доктором Национального театра. И я познакомился со многими артистами.
Отец лечил и Живых с Зайончковским. Я еще ребенком бывал в их доме, где Людмила Филипповна разговаривала со мной голосом своей собаки. Я был вхож и в Дом актера. Там я впервые читал свои пародии.
Не каждый театр близок сердцу Дмитрия Свинцова, но от людей театра он больших гадостей не видел. Поэтому, когда его пригласили работать в журнал "Театр" в Москву, он чуть было не согласился. Семья, бытовые проблемы, критический возраст (почти 45) перекрыли дорогу в белокаменную. Да и в Петрозаводске работы хватало.
— Я часто задавал себе вопрос: почему я не усиживался долго на одном месте? — говорит Дмитрий Германович. — Работал в "Комсомольце", "Ленинской правде", "Петрозаводске", "Губернiи", "ТВР-Панораме", "Премьере"... Даже с актером Михаилом Козаковым, который постоянно менял театры, на эту тему разговаривал. Он всегда искал для себя что-то новое. Мне это тоже было необходимо.
Даже из "Петрозаводска", с которым связаны мои лучшие годы в журналистике, нужно было уходить. Потому как шли мы уже по накатанным рельсам: придумывать новое никто не хотел.
Анита
Своей любимой женщине Аните Дункерс Дмитрий Свинцов предложил руку и сердце в первый же день знакомства, вымыв заодно всю посуду в ее доме. В то время от его прежнего брака остались одни руины. Анитина семейная жизнь тоже трещала по швам. Но чтобы спокойно жить вместе, им пришлось побороться с партийными работниками. Их недостойное поведение долго разбирали на различных собраниях.
— Возможно, мы и не поженились бы, — говорит Дмитрий Германович, — и жили просто в гражданском браке, если бы нас постоянно не преследовали.
— А кто предложение мне делал раз в полгода? — возмущается Анита.
— Ну делал. А оформили отношения мы только тогда, когда в Венгрию собрались ехать.
— Не хотелось в разных номерах жить?!
К своей Аните Свинцов относится очень трепетно. Она понимает, чем занят он. Он понимает, чем занята она в Музее изобразительных искусств. Короче, живут душа в душу и прячутся в своей уютной квартирке от людей, уставая от общения с публикой на работе.
— С Анитой мы вместе уже 17 лет, — рассказывает Дмитрий Германович. — Я ее очень люблю, люблю ее семью. Ее бабушку Хельми Мальми я, к сожалению, застал уже на излете жизни, но я знаю ее мать — Виолу Мальми. Это танк. Она целиком и полностью сосредоточена на себе и своем творчестве. Папа Аниты — очень известный латвийский кино- и театральный режиссер и актер — тоже был сконцентрирован на своей работе. Поэтому их брак и распался.
Мы не рискнули с Анитой завести собственных детей, хотя возраст позволял. Но у нас был Ефим, Анитин сын, который стал и моим ребенком. Сейчас он вырос. Была собака Арик. Она прожила с нами 12 лет. Так что остались мы с Анитой одни. И нам хочется чего-то....
— Маленького, — кричит Анита. — Скажи, что внучку хочешь.
— Ну, конечно, я хочу внучку Аниту.
***
На свое 50-летие Дмитрий Германович вряд ли получит внучку. Ефим не успеет приготовить такой подарок. Но презентами попроще 22 июля юбиляра просто завалят. Сомневаться не приходится — знают и ценят его за профессионализм и умение обаять в Петрозаводске многие. И как написала о нем преподаватель ПетрГУ Марина Михайлова: "Дмитрий Свинцов — поэт из певцов красоток, времен и событий. Дмитрий Свинцов, как Рембо и Кольцов, как все, он пришел к нам с приветом..."
