Три года назад фильмом "Игры разума", рассказывающем о математическом гении "с приветом", основателе теории игр Джоне Нэше засматривался весь мир. Картина с Расселом Кроу в главной роли получила несколько "Оскаров". А около года назад директор института прикладной математики Карельского научного центра Владимир Мазалов за одним столом в Нью-Йорке с героем этой оскароносной картины сиживал.
— Да никакой Джон Нэш не сумасшедший, — говорит Владимир Викторович. — Умный, приятный собеседник. А уж значение его для нас, специалистов, занимающихся теорией игр, трудно переоценить.
Свои же заслуги в мире математики профессор Мазалов, работающий с западными учеными и публикующий свои исследования в мировых научных журналах, не афиширует. Так что пора познакомить с этим скромным человеком, широко известным в узких кругах математиков, и жителей Карелии.
Наука дл войны, и не только
— Владимир Викторович, как Вам удалось познакомиться с отцом "теории игр" Джоном Нэшем?
— В прошлом июле проходил фестиваль по теории игр в Нью-Йорке. Там мы и общались с нобелевским лауреатом. Но не менее интересной оказалась встреча в Нью-Йорке и с другим героем нашумевшей картины "Игры разума", именитым математиком Ллойдом Шепли. Мы с ним оказались за одним столом на банкете. Целый вечер разговаривали о жизни, науке. Он, как и Джон Нэш, после Второй мировой попал в математическую лабораторию Rend Corporation, в которой занимались математикой — прежде всего для военных целей, а потом для всего остального. Теория игр родилась именно там. И ее первые приложения были в экономике. Нэш сформулировал принцип равновесия, а Шепли — понятие ядра в экономике. По значимости их открытия одинаковы, но Нэш получил нобелевскую премию, а Шепли нет. Ученые общаются как интеллигентные люди и не заметно какой-либо ревности между ними.
— А вы как увлеклись теорией игр? В нашей стране этим разделом науки раньше серьезно не занимались.
— Теория игр была частью кибернетики, поэтому не очень пропагандировалась в Союзе — по идеологическим соображениям. А мне этот раздел математики нравился. Хотя защита моей кандидатской не обошлась без проблем. Мне нужно было найти оппонента — ведущую организацию, но все отказывались. Не указали на дверь только в институте математики и кибернетики в Вильнюсе. Хотя на дворе был уже 81-й год.
Сейчас все изменилось. Теория игр популярна. В последнее время она активно используется в биологии. В этом направлении настоящий бум. Сформулирован даже принцип Дарвина на языке теории игр — теория эволюционных игр. Я, например, работал вместе со швейцарскими биологами, объясняя с помощью теории игр поведение животных.
С палаткой и картошкой в Швейцарию
— И как же Вы стали своим для швейцарских ученых?
— Первая поездка за рубеж — сплошная авантюра. В начале 80-х пришло приглашение на конференцию в Швейцарию. Моих денег хватило только на покупку билетов. В самую богатую страну мира я отправился с 10 долларами в кармане, палаткой и продуктами. Думал, что автостопом доберусь до места конференции, ночевать и столоваться буду в палатке. Правильно думал.
После доклада на этой конференции я попал в западную компанию ученых. Стали постоянно приглашать на различные мероприятия и к сотрудничеству. Несколько месяцев в году занимаюсь наукой то в одной стране мира, то в другой.
Вообще математика и теория игр — это узкий круг людей, причем хороших людей. Они помогают друг другу. Приезжая в какой-нибудь город, я знаю, кто меня встретит на вокзале или в аэропорту, знаю, где я буду жить. И на сегодняшний день у меня много совместных работ с японскими, немецкими, швейцарскими, шведскими учеными.
— А где комфортнее работается?
— В моем кабинете в институте математики. Из его окон прекрасный вид на Онежское озеро. А для работы мне нужны лишь компьютер, ручка, бумага и голова на плечах.
— Как же быть с утверждением, что все мозги "утекают" на Запад? Там, мол, лучше творится.
— Когда говорят об утечке мозгов, я не понимаю, о чем идет речь. Да, после 92-го года, когда все рушилось, часть ученых уехала за рубеж. В основном это были пожилые люди, от которых сегодня практически ничего не зависит — науку делает молодежь! И я знаю многих, кто уехал, но сегодня с удовольствием бы вернулся обратно.
— Но заработки-то на Западе не сравнить с нашими...
— Богатый западный ученый — это миф. Например, получает там человек четыре тысячи долларов в месяц. После уплаты всех налогов (а они там немаленькие) у него на руках остается две тысячи. Аренда квартиры в среднем обходится в 700 долларов. Если человек хочет построить дом, платит каждый месяц 300-400 долларов. На питание уходит долларов 400. Так что реально остается на руках 100-200 долларов. И большую часть этих денег съест проезд в транспорте. Например, в Японии в автобус садишься — два доллара отдай. На метро я добирался в один конец за семь долларов.
На Западе все так и спланировано, чтобы вам хватало на жизнь. Но при этом ученому здесь не обогатиться. В России пока невысокие цены на транспорт, коммунальные услуги, отечественные продукты, нашей братии жить можно. Если бы ученым подняли зарплату до уровня в 500 долларов, то жить стало бы хорошо.
— А сейчас сколько получаете?
— Намного меньше. Но в последнее время появилась конкурсная система финансирования науки. Например, подаешь проект и получаешь под него грант на три года. Эти деньги — серьезная прибавка к зарплате.
Без водки Фудзияма не в радость
— Вы — азартный человек?
— Очень. Обожаю все экстремальные виды отдыха. Я прыгал с парашюта, катался на горных лыжах, пересекал австралийскую пустыню (2,5 тысячи километров) на машине. Встречал рассвет на Фудзияме. Для этого нужно было ночью подняться на вулкан высотой в 3776 метров. Неприятное это занятие. Вулкан в пепле. Перепачкаешься весь, пока доберешься до вершины. А там температура около 0 градусов, дождь, туман, пронизывающий ветер. Не дождаться бы нам с тремя японскими профессорами восхода солнца, если бы я не захватил с собой бутылку водки. Она нас спасла. И сегодня я всем говорю: "Каждый должен раз в жизни встретить восход солнца на Фудзияме". Это удивительное зрелище. Но второй раз туда отправится только ненормальный.
Я люблю играть в различные игры. И в карточные тоже. Кстати, математики пытались применить теорию игр и в карточных играх. Опубликовано много работ по покеру, блэк джэку (очко) в серьезных журналах. Но до сих пор не решено ни одной такой игры.
— А своей жизни вы используете теорию игр?
— Все время. Стараюсь просчитать каждое свое действие, ковыряюсь в себе, потом переживаю. Да и многие математики этим страдают. Например, в Питере работала замечательный ученый Ольга Бондарева. Она постоянно старалась минимизировать возможность какого-нибудь несчастного случая. Если отправлялась в отпуск с семьей, то брала билеты для себя и детей на один самолет, а для мужа — на другой. И, несмотря на эти расчеты, сама не убереглась — погибла под колесами машины.
В науке Бога нет
— И все же математика может реально моделировать личную жизнь?
— В теории игр есть задача "О разборчивой невесте". Ее решили еще в 61-м году. Смысл в том, что если знать, сколько претендентов придет к невесте, то можно математически выбрать лучшего. Например, если придут 10 человек, первых трех посмотрите, но свой выбор на них не останавливайте. Выбирайте 4, 5 или 6-го, который будет лучше предыдущих. Таким образом, нашел себе вторую жену Николай Коперник. Он остановился на 16-й претендентке.
Сегодня существует еще несколько разновидностей этой задачи. Ведь не всегда можно знать, сколько женихов будут претендовать на руку и сердце невесты. И не всегда невеста может знать качество претендента.
— А как вы свою жену выбирали?
— Все было по любви. Нас свела судьба.
— Значит, специалист теории игр в судьбу верит?
— Для математика это нормально. Но для биологов верить в судьбу значит упрощать решение задач. Например, когда вымирает популяция, можно сказать, что на все воля Божья. Но это же не объяснение проблемы. Генетика вообще противоречит божественному замыслу. Так что в науке Бога нет, а в жизни есть. И судьба у человека есть. Например, после окончания университета в Санкт-Петербурге я по распределению попал в институт в Читу. Жил там на улице Петрозаводской. В начале 90-х меня пригласили в качестве директора в открывающийся институт математики в Петрозаводске. Сейчас живу на улице Комсомольской, так что следующее место работы, видимо, будет в Комсомольск-на-Амуре. Тем более если использовать западный вариант — работать на одном месте 8 лет, а потом переезжать, — то мне уже пора задуматься о смене места жительства. Я же семь лет в Петрозаводске работаю.
— И что, правда, покинете нас через год?
— Нет, конечно. Сколько раз за рубеж звали, не уезжал. Мне здесь очень нравится. Институт у нас уникальный. Финны завидуют. Да и дом строю на берегу Онежского озера.
