Слухи о том, что Артур Олегович в скором времени покинет Петрозаводск, ходили давно. В течение года одно за другим ему поступали предложения, которые можно расценить как продвижение по службе. Все они по разным причинам не устроили Парфенчикова, который согласился только сейчас, когда его позвали на руководящую должность в Питер.
— Артур Олегович, Вам делали много интересных предложений, говорят, в Калининградскую область звали на хорошее место, а Вы отказывались. Почему?
— Предложения действительно были, и мне приходилось взвешивать все "за" и "против", принимая решение. Сейчас я согласился сразу по нескольким причинам. Во-первых, мне предложили самостоятельный участок работы. Это очень важно — я уже привык отвечать за конкретную территорию и за конкретные результаты. Во-вторых, сама работа мне кажется очень перспективной, особенно в свете реализуемой сейчас судебной реформы. Уверен, что без развития службы судебных приставов правовое государство в России построить невозможно. И, наконец, немаловажную роль в моем выборе сыграло то, что далеко уезжать не придется.
— Вы совсем покидаете Петрозаводск?
— Нет, думаю, что два, а то и три года я буду жить на два города. Семья пока останется здесь — жену и детей нельзя резко срывать с места. У жены ответственная работа, она судья в Верховном суде, старшая дочь в этом году оканчивает школу, будет поступать, сын пойдет во второй класс, у него замечательная учительница. Зачем их дергать? Тем более что расстояние совсем близкое, да и трасса теперь хорошая — четыре-пять часов, и ты дома.
— В зарплате разница большая?
— В зарплате я потеряю, потому что уровень оплаты труда в службе судебных приставов ниже, чем в прокуратуре. Но у меня заработана пенсия по выслуге лет, с выходом в отставку я становлюсь пенсионером прокурорской службы, так что, думаю, на жизнь хватит. Пенсия у прокурора достойная.
— Скандал, который разгорелся вокруг Вашего имени в связи с публикацией клеветнической статьи в газете "Новый Петербург", как-то сказался на карьере? Предложения ведь могли бы поступить и раньше…
— Нет. Я не считаю, что это был какой-то серьезный эпизод в моей биографии. Я уже и забыл про него. Уголовное дело в отношении журналиста Бондарика прекращено по не реабилитирующей статье, газета передо мной извинилась и опубликовала опровержение. Я добился всего, чего хотел.
— Но заказчик клеветы так и не наказан…
— Да, заказчик оказался следствию не по зубам. Хотя все прекрасно знают, кто это, и я в том числе. С заказчиком я бы ни за что не примирился.
— Жалко оставлять прокуратуру?
— Конечно, жалко. Но это как во время окончания школы: с одной стороны, жалко расставаться с товарищами, учителями, с другой — интересно погрузиться во что-то новое. Подобные чувства я испытывал и когда переезжал из Олонца в Сортавала, и когда из Сортавала перебирался в Петрозаводск. Не забывайте, что я уже двенадцать лет работаю в Петрозаводской прокуратуре и седьмой год являюсь прокурором. Я считаю, что уходить надо вовремя. Не скажу, что целиком выработался, но еще год, два, максимум три — и все… Нашей прокуратуре нужна свежая голова. Ротация кадров – это необходимый процесс в любой сфере деятельности. Коллектив прокуратуры сформирован, он никуда не девается, думаю, что останется преемственность, и многие дела будут доведены до логического конца при новом руководстве. За семь лет принципы работы привиты, у прокуратуры есть хороший инерционный запас. Я уверен, что новый руководитель даст коллективу новый позитивный импульс. Меня есть кому заменить.
— И кто же Вас заменит?
— Это будет решать прокурор республики. Пока исполнение обязанностей возложат на моего заместителя Василия Владимировича Костина.
— Что Вы считаете главным за эти годы? Можете сказать, например: "Я горжусь тем, что посадил Иванова, Петрова, Сидорова…"?
— Самому себя тяжело оценивать, лучше, когда это делают другие, — со стороны виднее. В последние годы позитивные изменения наблюдались практически на всех направлениях. Многого добились в сфере усиления контроля за органами внутренних дел, в правозащитной деятельности. Были успехи в борьбе с организованной преступностью. На сегодняшний день мы знаем, что для представителей организованной преступности Северо-Запада Петрозаводск – это "красный город", город, где правит закон и где бандитам делать нечего. Сегодня все основные группировки, которые действовали на территории Петрозаводска, дезорганизованы. Все уже забыли, например, о "тамбовской" преступной группировке. А ведь когда-то она наводила ужас на предпринимателей, совершала заказные убийства. Теперь "тамбовцы" — это история карельской криминалистики. А ведь они еще до "карловцев" были, которых тоже нет, и я считаю это результатом нашей работы.
— А что не успели сделать? Хотели бы исправить?
— Конечно, были ошибки, были неудачи, и у меня есть ощущение упущенных моментов. Сейчас я уезжаю, и меня беспокоит, что я оставляю Петрозаводск в момент острого политического кризиса, связанного с отсутствием нормального, соответствующего законодательству Устава. Но я напоследок еще попытаюсь повлиять на эту ситуацию. Буквально на днях я подписал заявление в суд в отношении Петросовета о признании фактов неисполнения судебного решения в части неприведения в соответствие законодательству Устава города. Думаю, что этот судебный процесс будет способствовать разрешению кризиса, ведь если он будет выигран прокуратурой, депутаты Законодательного собрания смогут начать юридическую процедуру роспуска Петросовета. Надеюсь, что угроза этого заставит городских депутатов собраться на сессию. Я не могу смириться с тем, что сегодня в городе фактически отсутствует представительная власть.
— Получается, что Вы действуете в интересах тех, кто продавливает новый Устав…
— Нет, это не так. Понятно, что любое действие прокурора всегда выгодно одной политической силе и невыгодно другой. Так было и будет всегда. Но я не думаю, что мое заявление в суд отвечает интересам исполнительной власти республики. Наоборот, оно создает для них проблему, потому что теперь может получиться, что до весны следующего года у нас в городе вообще не будет действующего городского Совета. Если этот состав будет распущен, провести избирательную кампанию осенью мы не успеем.
