«Наши», – сказал Антон Беляев, когда зал без всяких дирижерских взмахов, знаков и подмигиваний продолжил вместо замолчавшего вдруг Антона «No woman, no cry» Боба Марли. Один из самых ярких участников проекта «Голос» Антон Беляев и группа «Therr Maitz» дали первый концерт в Петрозаводске. И они обещали вернуться.
«Голос» помог
Антон признался, что «филармонический» формат для «Therr Maitz» в новинку, но в этом и есть интерес. А еще рассказал, что очень волновался, когда выходил на «слепое» прослушивание в «Голосе».
– Я всегда выгляжу так, будто во всем уверен, но на самом деле внутри все не так… Я предполагал, что Поля меня просто узнает и поэтому повернется, но вы понимаете, что это было бы для меня фиаско. Не потому, что Поля, а потому, что просто узнала. А когда повернулись все… я, честно, никак этого не ожидал.
– Что сейчас происходит в вашей жизни?
– То, что вы видите. Мы пытаемся усидеть сразу на нескольких стульях: то есть разобраться с тем, что после «Голоса» случилось, и оставаться верными тому, что мы делали и собираемся делать дальше. Это, конечно, непросто, потому что график плотный, мы даже стараемся на ближайшее время отказываться от открытых концертов, но есть концерты, от которых нельзя отказаться – всякие внутриструктурные и денежные истории. Получается, что мы все равно находимся в гастрольном графике, а нам нужно заканчивать пластинку, для нас это очень важно.
– То есть «Голос» помог, популярность пришла?
– «Голос» помог сильно. Благодаря этому проекту наша песня в русском iTunes семь дней была самой продаваемой. Мы были очень удивлены этому, впрочем, как и всему, что с нами теперь происходит. На проект мы пришли для себя, хотели просто окунуться в это – понятно, что надеялись на какой-то ответ публики, но то, что произошло, для нас самих удивительно. Мы как музыканты перестали верить уже в людей, а все, оказывается, не так – все нормально.
Слава
– Сейчас уже привыкли к популярности?
– К этому невозможно привыкнуть. Я участвовал в разных проектах, в успешных проектах, но никогда не был центром, лицом чего-то. Исполнять роль главного – это для меня большой стресс. Люди все время тебе рады – как к этому можно привыкнуть? Это вообще не очень нормально. Сегодня, кстати, была записка чудесная, но она мне в руки не попала, ребята ее куда-то замяли, а там было что-то типа «Побойтесь Бога, что вообще вы поете, вам надо на Паралимпийские игры ехать». И именно эту записку я хочу сохранить, это важно. Я, зная шоу-бизнес, считаю, что подобного должно быть больше – это нормально, а то уж больно сладко все получается.
– Мне кажется, вы настолько музыкант, что сложно к чему-то даже придраться…
– Это здесь ни при чем… Ну как вам сказать… Я же слежу за форумами, и есть люди, которые ждут, когда взойдет какая-нибудь суперзвезда на нашей сцене. А потом выясняется, что суперзвезда совсем не такая, как им представлялось, и они начинают ее «топить». Нормальный процесс, мы, в общем-то, на этом и держимся, потому что находиться все время «в шоколаде» нельзя. Когда все это началось, в день, когда я проснулся и вдруг увидел, что и дворник, и мороженщик стали мне улыбаться, все начали говорить: «Да, чувак, ты вообще просто типа гений», я понял, что можно в это поверить и перестать вообще что-то делать. Это для меня самый большой страх. И не было никого, кто бы смачно на меня плюнул. Поэтому эти росточки (я о записке, в которой просят побояться Бога и не петь) меня отрезвляют, и это очень хорошо. Мне кажется, самая большая опасность всей этой свалившейся популярности – это не фотографии с поклонниками, не автографы, не лестные речи. «Козлом» человека делает то, что он на 100 процентов начинает верить в собственную совершенность – вопросов к себе не остается, и на этом все.
Путь к музыке
– Вы в музыку действительно пришли в пять лет, когда мама сказала: мол, решай все сам, сын?
– Да, это реально так. Я ходил в легкую атлетику, на бокс и еще куда-то, но в режиме двух тренировок. На катке испугался, что, прежде чем стать фигуристом, сначала надо научиться падать, в боксе продержался до первого попадания в нос, в бассейне страшно было опускаться вглубь воды, в гимнастике увидел, как девочка сделала мостик, и понял: нет, я этого не сделаю, это еще страшнее. В общем, как-то везде что-то не ладилось. Потом, видимо, на очереди стояла музыкальная школа, и там все решилось. Я вообще хотел на барабанах играть, но туда брали только с восьми лет, поэтому мне сказали: мол, поучись пока на фортепиано, а потом переведешься на барабаны. Но барабаны так и остались мечтой.
– И вам вот сразу понравилось учиться музыке?
– Знаете… Есть часть лирическая или космическая, я не знаю, как сказать, но если она приходит, то ты, в общем-то, в наслаждении находишься. Но для того чтобы владеть и управлять этой частью, нужно элементарно «качать мышцы», просто работать, а это рутина. Заниматься ежедневно тяжело, и это не может нравиться – хочется же в футбол играть, с собакой гулять, на санках кататься… Я закончил тем, что парни во дворе спрашивали у моей мамы, выйдет ли гулять моя собака, а не я – все просто перестали верить, что я могу выйти погулять.
– Вы в 13 лет ушли в джаз. Почему джаз?
– Что-то бахнуло – не знаю… Нелюбовь, наверное, к системе.
– Пишут, что вы были просто неуправляемым подростком, хулиганом – это правда?
– Я и сейчас хулиган. А в детстве это было просто самоутверждение.
– Вам важно, где выступать – в таких, скажем так, академических залах или в клубах?
– Важно, но не принципиально. То, что было в Петрозаводске, для нас новый формат, мы его только осваиваем. Большой зал, зрители в креслах, филармоническая такая атмосфера нам в новинку, но очень интересно.
– Как вам наша публика?
– По-моему, прекрасная! Тем более учитывая, что мы же еще не знакомы – многие знают три-четыре песни, которые слышали в «Голосе». А те, кто продолжил дальше, слышали еще несколько наших композиций – свежей пластинки у нас нет, и слушателю пока трудно составить какое-то представление о нас, о нашей музыке.
Русский Стинг
– Вам не предлагали стать шоуменом на телевидении – вы ведь уже попробовали себя в этой роли.
– Ну да, это был такой экспериментальный заход, и эта история продолжится, но она будет немножко в другом формате: меньше поп-музыки – больше разговоров про музыку.
– Как вы относитесь к сравнению вас со Стингом?
– Это же не три месяца назад случилось – привык уже. Я когда-то первый раз «открыл рот» просто потому, что не пришли на работу мои соратники, и мне пришлось выкручиваться перед залом – это был Стинг. Естественно, мне нравится Стинг, и я много слушал его в детстве – наверное, манера отложилась. Спокойно, в общем, я к этому отношусь.
– Вы общаетесь с кем-то из участников «Голоса»?
– Дружить не дружим – просто времени на это ни у кого пока нет. Но когда вдруг встречаемся, то это всегда шумно и эмоционально. Есть люди, которые предлагали поучаствовать в их проектах, написать аранжировки, и я постараюсь найти на это время.
– С Леонидом Агутиным не планируете какой-то совместный проект?
– Есть предложение, но я пока не знаю, как это может выглядеть. Сделать что-то в рамках шоу не стыдно, а отдельно – совсем другое. Не готов сказать, получится ли.
P.S. Редакция благодарит за помощь в организации интервью Концертное агентство «АРТ– Престиж».
