Соню я знаю давно. Еще с тех пор, когда в самом начале двухтысячных она приезжала в Петрозаводск играть в КВН с командой из Суоярви. Веселая, очаровательная, совершенно не похожая на остальных девушка. Оно, конечно, все мы не похожи друг на друга, но Соня все-таки отличалась особенно. Она – мулатка.
После школы Соня, а вернее, Сония Собриньо, переехала в Петрозаводск и поступила в университет на отделение туризма. Время от времени мы случайно встречались на улицах нашего не самого большого города и обменивались дежурным «Как дела?». И вот при очередной такой встрече Сония неожиданно сообщила: «Представляешь, я ведь нашла своего отца». Ну, как тут было не расспросить о подробностях?
Африканский отец
Сония родилась в Ленинграде. На Васильевском острове. Ее родители учились там на инженеров. Мама – из Суоярви, папа – из Луанды. Из столицы самой что ни на есть экваториальной африканской страны Анголы. Той самой, которую советские школьники знали по книге Жюля Верна «Пятнадцатилетний капитан». Сония даже немного помнит свое ленинградское детство. Общежитие. И то, как «прикармливалась» конфетами в комнате у соседей. В Ленинграде она прожила всего полтора года до окончания учебы родителей. А дальше…
– Дальше мы вроде бы собирались уехать в Африку, – рассказывает Сония. – Уже и визы были, и такси в аэропорт заказали. А потом мама почему-то резко передумала, забрала меня с рук у папы – и все. Увезла в Суоярви.
Отец потом еще четыре года присылал им письма, звал, но мама даже не отвечала.
– Последнее письмо от него мы получили в 1990-м, – говорит Сония. – Даже не письмо, а телеграмму. От него именно телеграммы приходили. Я помню, это были какие-то изрезанные листы бумаги. Их на почте почему-то резали. Он вполне сносно писал по-русски. Мама ему не отвечала. И в конце концов он там завел другую семью. По-моему, он еще долго продержался.
– А ты в детстве расспрашивала маму о своем происхождении?
– Помню, мама на такие вопросы отвечала, что когда я подрасту, то обязательно посветлею.
– А в школе злые подростки никак не донимали?
– Нет. Но в школе я все равно чувствовала себя белой вороной.
– Белой?
– Да, смешно… Но не из-за цвета кожи. Просто училась лучше всех в классе, не прикладывая никаких усилий. У мамы же была такая позиция: если плохо учишься, значит, остаешься без КВНовских репетиций и без дискотек по субботам. Так что приходилось учиться хорошо.
– В общем, на Суоярви твоя экзотическая внешность никакого особого впечатления не произвела?
– Нет. Хотя вот в 18 лет я узнала, что дед – мамин отец – меня вообще не принял. Именно за цвет кожи. Своеобразный был человек.
«Жди меня»
– А как пришла идея найти отца?
– Да друзья задолбали. Найди да найди. Интересно же. И вот сидела я как-то на работе в «Хорошей связи», вышла на сайт передачи «Жди меня» и заполнила анкету. Там специальная форма анкет была. Ничего сложного. Заполнила и забыла.
– И как быстро пришел ответ?
– В этом и потеха. Я же, после того как отправила анкету, успела сменить адрес, работу и телефон. Так что папу моего нашли быстро, а вот меня потом искали долго. В общем, через три года возвращаюсь из Сочи с очередного фестиваля КВН, залезаю во «ВКонтакте», а там письмо от какой-то Ноа Франклин с Украины. Мол, Сония, отзовитесь. Я ответила: «Здравствуйте. Отзываюсь». А сама залезла к ней на страницу посмотреть, что это за чудо чудное? Гляжу, у нее куча африканцев в друзьях. Тут я и догадалась… В общем, она ответила, что передача разыскала моего отца. Я дала свой телефон, и он позвонил на следующий день.
– И как впечатление?
– Я офигела. Ну правда, не ожидала. Он по-русски все понимает, но разговаривать ему тяжело. Практики же столько лет не было. Так что говорит он на смеси трех языков: на русском, английском и португальском. Потом для облегчения общения начали переписываться.
– А в «Жди меня» вы съездили?
– Нет. По условиям передачи мы до встречи там не должны были общаться. А мы же успели поговорить. Так что, по мысли редакторов, при встрече «наши чувства были бы не столь полны». Хотя, думаю, даже если бы мы не поговорили и увидели бы друг друга только на передаче, я все равно вряд ли бы прослезилась.
– Ты такая не эмоциональная?
– Нет. Я эмоциональная. Только это, наверное, не тот повод.
Братья и сестры
– Как сложилась судьба отца?
– Он – инженер. У него еще шестеро детей. Кстати, дети сейчас буквально валом повалили ко мне в друзья. Виктория, Патрисия, Наталисио. Причем Наталисио – это мальчик. Патрисия написала, как кого зовут, и пронумеровала. Сначала добавилась третья, потом первый, затем четвертый. Недавно вот вторая добавилась. Пятого пока нет. Но он еще маленький. Общаемся через Google-переводчик на португальском.
– В гости не собираются?
– Ну вот один братец по имени Адао как раз спросил, не против ли я, чтобы он приехал в августе. Так что мои подруги в ожидании.
– А сама в Анголу слетать хочешь?
– Было бы интересно. Одна бы, правда, не поехала. А то еще похитят. А так разглядываешь в Интернете фотографии – красиво. Пляжи. Но раньше я смотрела – билеты стоили по 76 тысяч. Сейчас, правда, подешевели до 40-50 уже, но лететь долго. Есть очень витиеватый рейс Хельсинки – Лондон – ЮАР – Ангола. Двадцать шесть часов полета.
Что же еще? Отца Сонии зовут Жоао Домингуш Собриньо. Фамилия их переводится как «племянник». Сония сейчас директор по продажам пекарни Bekker. А звать ее должны были даже не Сония, а Сания, но во Дворце бракосочетаний на «Ваське» одну букву перепутали.
