Закончилось судебное следствие по делу Владимира Серова – 33-летнего жителя поселка Ильинский Олонецкого района, которого обвиняют в убийстве жены и 6-месячной дочери. Напомним: подсудимый несколько месяцев морочил голову местным жителям и правоохранительным органам. Они вместе с ним искали и переживали за судьбу внезапно пропавших Ирины и Анечки. Новость о том, что к исчезновению мамы и дочери и, как выяснилось, гибели, причастен сам Серов, стало настоящим шоком для всех.
Владимир пожелал, чтобы его судили присяжные заседатели, но потом вдруг отказался давать показания. Судьи из народа в течение всего судебного процесса ждали, когда же, наконец, подсудимый заговорит. И вот он заговорил. Правда, произошло это на стадии судебных прений – тогда, когда уже ни гособвинитель, ни судья, ни сами присяжные заседатели не имели права задавать ему какие-либо вопросы и что-то уточнять по делу.
Разозлился на жену
В день судебных прений Серов был непривычно эмоционален. Во время выступления государственного обвинителя подсудимый демонстративно ерзал, вздыхал, мотал головой и вообще всем своим поведением показывал, что он не согласен с версией происшедшего, которую озвучивает прокурор. Больше всего, судя по его реакции, Серова возмутило утверждение государственного обвинителя о том, что жена приносила ему еду каждый рабочий день, и о том, что он никогда не помогал ей с детьми.
Подсудимый ровным счетом никак не объяснил судьям из народа, почему в течение следствия менял свои показания (а происходило это просто несчетное количество раз). Варьировалось буквально все. Сначала он утверждал, что жена в день своей гибели пришла к нему на работу попросить денег на поездку к сыну (мальчик находился в гостях у сестры подсудимого в другом районе республики). Потом он говорил, что деньги Ирине нужны были на одежду, потом – что на погашение кредита. И дал он ей в итоге то ли три тысячи рублей, то ли пять. Вариантов смерти девочки у него тоже было несколько. Сначала подсудимый уверял, что жена, узнав о его намерении развестись, кинула ребенка в коляску, коляска перевернулась, и ребенок погиб.
Из материалов уголовного дела:
«Я сообщил, что после нового года начну развод нашего брака. В действительности я уже тогда планировал уехать к своей новой знакомой, которая жила в Ленинградской области... Ирина начала психовать. В это время она держала ребенка у себя на руках. Она сказала: «Воспитывай сам, больше пальцем к ней не прикоснусь» – и бросила дочь в мою сторону. Я стоял от Ирины на расстоянии примерно двух метров. Между нами стояла коляска. Ирина бросила ребенка в вертикальном положении по отношению к земле...»
Судя по дальнейшим показаниям подсудимого, момент падения Анечки он не видел. Понял, что произошло, только тогда, когда повернулся и увидел лежащую на боку коляску:
«Я разозлился на жену... Она продолжала стоять в том месте, откуда бросила ребенка. Я не помню, как начал бить свою супругу... В процессе избиения и я, и Ирина спотыкались о коляску. При этом мы падали на землю... Когда я осознал, что убил жену, пошел к ребенку. Аня лежала на земле на левом боку. Сверху на ней лежала коляска. Я снял коляску, повернул дочь на спину. Приложил руку ко рту и носу. Я не ощутил дыхание дочери... Сердцебиения тоже не было. Я понял, что ребенок умер. Я осознал весь ужас происходящего. И решил скрыть следы убийства жены и факт смерти ребенка».
Проверяли каждое слово
В других своих показаниях Серов рассказывал о том, что во время ссоры супруга кинула ребенка не в коляску, а просто в его сторону, девочка ударилась о столб и погибла.
– Это просто детский лепет, – уверенно заявила государственный обвинитель. – Не могла Ирина так поступить со своим ребенком и не поступала.
Все свидетели в суде в один голос говорили о том, что погибшая трепетно относилась к своим детям, очень ждала рождения дочери и, несмотря на тяжелое материальное положение, баловала девчушку.
Еще по одной из версий Серова, после того как ребенок оказался на земле, он зачем-то начал размахивать над головой дочери металлической палкой и случайно пару раз задел ею девочку.
– В одних показаниях он сказал одно, в других немного исправил, что-то дополнил, что-то утаил, придумал другую версию. Уже одно это свидетельствует о том, что его показания являются неправдивыми, неискренними, – уверенно заявила гособвинитель. Она напомнила присяжным, что каждое слово Владимира Серова, каждая выдвинутая им версия тщательно проверялись органами предварительного расследования, и ни одна из них не нашла своего подтверждения. Если верить многочисленным заключениям экспертов, ребенок не мог погибнуть при тех обстоятельствах, о которых так убедительно рассказывал Серов.
По данным следствия, подсудимый нанес своей жене, которая в это время держала на руках 6-месячную дочь, не менее 10 ударов руками, обутыми ногами и тяжелым металлическим предметом по голове, туловищу и конечностям. Когда женщина упала на землю и выронила ребенка из рук, тем же предметом Серов не менее четырех раз ударил по голове и дочь.
Просто повод
Прокурор попыталась убедить присяжных в том, что Владимир Серов, несмотря на располагающий внешний вид, сам убил девочку и сделал это хладнокровно.
– Ой, не могу, – внезапно осеклась государственный обвинитель во время очередного перечисления событий убийства. Подробности, на которых ей приходилось останавливаться, действительно было тяжело воспринимать. Всем, кроме подсудимого. В те моменты, когда у людей, присутствовавших в зале суда, на глаза наворачивались слезы, Серов нетерпеливо посматривал на часы.
– Ссора была просто поводом, – уверена прокурор. – Мысль избавиться от семьи у него, видимо, возникла уже давно.
Такой вывод сторона обвинения сделала из показаний новой возлюбленной подсудимого: Владимир Серов рассказал ей о смерти своих родных за полгода до того, как это произошло. Этот момент, как и многие другие, которые наверняка интересовали присяжных, подсудимый тоже оставил без комментариев.
– Я понимаю моральное отношение общественности к факту убийства моей жены и фактам сокрытия следов преступления, но сейчас я прошу абстрагироваться от этих обстоятельств, – обратился Владимир Серов к присяжным заседателям. – В своем выступлении я буду рассматривать только факты смерти моей дочери и отталкиваться буду только от них.
Именно так он и поступил
Подсудимый не пытался давить на жалость. Он сконцентрировался на анализе представленных в деле экспертиз, пытаясь доказать присутствующим, что раны дочери (по его словам, непонятно откуда взявшиеся) появились на голове девочки уже после ее смерти. Об этом, с его точки зрения, свидетельствует отсутствие следов крови на вещах малышки.
Сторона обвинения объясняет этот парадокс трехмесячным нахождением тела девочки в проточной воде. Защита же говорит о том, что никакой воды в реке не было.
– Труп обнаружили в марте, а оказался он там в декабре, то есть в период минусовых температур, – пояснил адвокат подсудимого. – На момент самого осмотра места происшествия следователем было обнаружено следующее: «Ручей замерзший. Вода в ручье отсутствует. Промерзла до дна». Полагаю, что в декабре была аналогичная ситуация... И еще один момент: если удары и имели место быть, то они наносились с силой. И, как считают эксперты, наносились углом рессоры. При таких обстоятельствах неминуемо повреждение волокна ткани чепчика и шапочки. А были ли установлены такие повреждения ткани? Нет!
– Вы скажете: «Но ребенок-то умер!» – Обратился защитник к присяжным. – К сожалению, дочери Серова уже нет в живых. Но можно ли при тех обстоятельствах, о которых я вам только что рассказал, утвердительно сказать, что у ребенка была черепно-мозговая травма, именно она является причиной смерти ребенка (эксперты не смогли установить причину смерти девочки и ее мамы. – Прим.авт.) и именно от действий Серова Владимира умерла его дочь? Мне видится, что такого утвердительного ответа дать нельзя.
Теперь решение за присяжными заседателями.
– Я не увидела, не услышала и не почувствовала ни из материалов уголовного дела, ни в ходе судебного заседания, что Серов хоть каким-то образом сожалеет о том, что он сделал. Что он хоть каким-то образом раскаивается, – призналась судьям из народа государственный обвинитель.
В душу, конечно, не залезешь, но во время всего судебного процесса внешне подсудимый действительно относился ко всему происходящему с крайним равнодушием.
