У Виктора Марчука нет обеих ног. Врачи ампутировали их ему по колени из-за болезни сосудов. Протезы носить он не может – особенность заболевания такова, что протезы мешают циркуляции крови, и, надевая их, Марчук испытывает невыносимую боль. Так что уже четверть века он вынужден передвигаться на коленях. Однако сейчас встал вопрос о том, что колени ему, может быть, тоже придется отрезать. Как Виктор Иванович будет жить дальше, совершенно непонятно.
Газовая гангрена
Сейчас Марчук лежит в Железнодорожной больнице. Именно там, в 7-й палате, я навестил его и узнал его историю. Совершенно ужасную историю.
Все началось в середине 80-х. Марчук был солистом оперетты нашего Музыкального театра. Он был на гастролях в Калининграде, ходил по пляжу, собирал янтарь и вдруг почувствовал, что ногу будто сковало льдом. Сел, потер, вроде прошло, но дома это стало происходить все чаще и чаще. Молодой человек пошел к врачу и услышал жуткий приговор:
– Считайте, что у вас больше нет ноги.
Марчуку в тот момент было всего 36 лет.
Года три после этого доктора старались лечить Виктора терапевтически, каждые несколько месяцев клали его в больницу, но в 1987-м у него началась газовая гангрена, и спасти ногу было уже невозможно…
– Отошел я от наркоза – рассказывает Виктор Иванович. – Ноги нет. Отмучился, думаю. Но гляжу, на второй ноге почему-то нагнаивается мизинец. Врачи сказали, что это тропическая язва.
И в течение следующих семи лет ему по кусочку отрезали вторую ногу. Сначала палец, потом часть ступни. Пытались оставить хотя бы пятку, чтобы он мог нажимать на педали в машине. После 22 операций от левой ноги, так же как и от правой, осталась лишь половина.
– Все, кого я знал с похожими болезнями, поумирали уже, – говорит Марчук. – Меня спасло то, что бросил пить и курить и взялся за гантели. Каждый день поднимаю гантели по 14 килограммов… А сначала страшно пил. Но однажды пришел ко мне врач скорой и сказал, что помнит меня еще на сцене. «Прекратите, – сказал, – пить! Вы еще можете петь!» И так как-то он это сказал, что на меня подействовало. Я уже 21 год не пью и 19 не курю.
Виктора Ивановича приглашают петь на разные мероприятия, и он с удовольствием откликается. Выступает бесплатно. Очень любит играть на баяне. В общем, за 30 лет насколько это возможно, привык к своему недугу… Но недавно у него начало болеть и нагнаиваться правое колено.
Не человек, а инвалид
– В апреле у меня на колене образовалась какая-то шишечка, – рассказывает Виктор Иванович. – Врачи сообщили, что накапливается кровь, есть угроза заражения, и рекомендовали лечь в больницу. Я отправился в городскую больницу. Приковылял в Приемное отделение. Там очередь. «Ждите, – говорят, – для всех порядок один». А у меня диабет. Мне необходимо есть по часам, иначе я могу впасть в диабетическую кому. Объясняю это девушке-врачу, а она мне отвечает: «Если у вас диабет, идите домой».
Безногий инвалид обратился в больницу за помощью, а его, по сути, послали вон. Потому что нечего с диабетом по больницам шляться. И ведь самое страшное то, что дело здесь не в отдельно взятой больнице и не в отдельной девушке, а в системе. В самом отношении нашего общества к инвалидам.
– Я добрался до ларька, – говорит Марчук. – Попил воды, съел что-то, снял приступ, успокоился и думаю: «Тут же недалеко Минздрав, поеду прямо туда. Пусть они меня в больницу определяют». Добрался. Вахтер побежал за помощью и привел Ивана Ивановича.
Иван Иванович Тихоненко – чиновник Минздрава – спустился к инвалиду, выслушал и, отправив восвояси, пообещал позвонить. Но не позвонил. Тогда Марчук набрал номер уполномоченного по правам человека в Карелии. Тот сказал, что уезжает в командировку, и предложил подождать до понедельника. Понятно, что у здоровых людей есть другие дела и день-два-три для них, наверное, не срок, но человек, у которого каждую минуту может начаться заражение крови, совсем по-другому воспринимает время. Марчук набрал приемную губернатора, объяснил свою проблему, и через несколько минут ему перезвонил недовольный Иван Иванович, недоумевающий, куда нетерпеливый инвалид торопится и почему он, собственно, не может подождать.
– Понимаете, каждый этот звонок дается мне с огромным трудом, – объясняет Марчук. – Ощущение, что я их всех от чего-то страшно важного оторвал. Кажется, что они отмахиваются от меня, как от назойливой мухи, которая мешает им жить.
В итоге Марчук попал в Железнодорожную больницу. Уже три раза ему здесь скоблили кость, но ничего не проходит:
– Я не знаю, как я буду жить, когда у меня не будет коленей. Вот если бы к моей квартире на первом этаже могли приделать балкончик, чтобы я мог воздухом дышать без испытания этими девятью ужасными ступенями. Хотя, наверное, этого никто не разрешит. Ну хотя бы пандус. Или, может быть, найдется какой-нибудь мастер и сделает мне тележку. Я бы ему начертил, какую надо. И заплатил бы. Или костыли бы подрезали под мой рост. Я же, наверное, скоро короче стану…
Удивительно, что при всей кажущейся безысходности Виктор Иванович умудряется шутить и оставаться оптимистом. Ругает, правда, безразличных и черствых чиновников, но держится на удивление стойко.
Однажды к нему заехал приятель-инвалид, эмигрировавший в Финляндию, и рассказал о своей там жизни.
– Я тогда еще пил и чуть голову ему бутылкой не разбил от обиды, – вспоминает Марчук. – Ну, потому что за что? За что им там все это? Он ведь даже не работал в Финляндии ни дня, а ему дали трехкомнатную квартиру в пригороде с просторной кухней. Так что он может разъезжать по ней на коляске. Ему никуда ездить самому не надо, он только звонит. Если какая нужда – звонит, и за ним привозят социальную перевозку. Почему же у нас не так? Иногда мне кажется, что наше правительство просто хочет, чтобы мы поскорее умерли. Но мы же еще живые!
