Моя приятельница растит сына. Учит его рисовать, поддерживать порядок в комнате и говорить «кладёт», а не «ложит». Паренёк растет веселым и любознательным ребёнком, но... не доверяет другим детям. Потому что мама его этому тоже учит.
– Пусть с детства привыкает к тому, что люди – существа гадливые, – не пойму, то ли в шутку, то ли нет, говорит мне она. – Я вот от своей доверчивости только-только избавилась, а сколько в жизни шишок понабивала! А начиналось всё вроде безобидно. Дала подруге куклу, а она ее не вернула. «Оля, не сердись на Катеньку, она же твоя подруга», – говорили мне родители. Не дала списать на сложной контрольной в школе? «Фу, редиска!» – и всем по фиг, что ты сидишь на первой парте, а учительница вовсю сверлит тебя взглядом. Вот оттуда, от этих вечных мыслей о других людях, и рождаются проблемы в будущем. Ты уже не думаешь о своих желаниях, ты думаешь, что скажут другие. И тобой пользуются, подсиживают тебя на работе, обманывают и бросают. А мой сын пусть лучше растёт реалистом. И учится говорить «нет», когда надо. Одному лучше, чем с кучкой непонятных людей.
Поэтому если сын и играет с кем-то, то только со своим «инвентарем». А его строго-настрого запрещено кому-нибудь давать. Да он уже и сам не горит желанием делиться – пару машинок ему однажды сломал Вовка, старый друг по садику. «Я тебе говорила», – в ответ на слезы тогда сказала мама. В гости сын тоже редко кого зовёт: потом не выгонишь, когда придет время уроки делать или на тренировку идти. Тренировка, кстати, тоже неспроста: боксу Оля решила научить сына, чтобы сдачу давать умел. Потому что кое-какие ровесники уже невзлюбили мальчика за своенравие. А об общении с незнакомыми людьми даже речи не идет. Когда сыну было шесть лет, Оля провела обучающий эксперимент: попросила коллегу подойти к мальчишке на детской площадке, пока она якобы разговаривала с другими мамочками. Сын надежды оправдал: ответил незнакомцу, что он еще маленький и разговаривать «с чужими дяденьками» ему нельзя. Об этом случае Оля особенно любит рассказывать.
– Что значит – друзей у него нет? Есть, – уверяет меня Оля. – Миша, например, очень спокойный и порядочный мальчик. Динозаврами увлекается, фильмы моему сыну советует. Когда они вместе, я спокойна. А была парочка шалопаев, после встреч с которыми у сына то ссадина на башке, а то и сама башка явно не на месте.
По заверению Оли, она на сына не давит. Просто подолгу разговаривает с ним и объясняет, кто из его окружения поступает хорошо, а кто – плохо. Сын почти всегда с ее мнением согласен.
– В нашей стране вообще нельзя никому доверять, – продолжает Оля. – Чем раньше человек это поймет, тем быстрее окружающие перестанут вытирать об него ноги. А сделать это постоянно кто-нибудь да пытается. Я учу его быть вежливым, терпеливым, но никогда не позволять себя «нагибать». Ну это я в разговоре с тобой так – «нагибать». Ему-то я просто советую разделять людей на «своих» и «чужих». Вот ты сколько человек в своей жизни по-настоящему считаешь «своими»? То-то же. Ну и сколько времени тебе понадобилось на то, чтобы это понять? Я просто помогаю ему ориентироваться в темноте, к которой он пока не привык.
Я талдычу ей, что мальчик сам должен получать этот опыт, и она соглашается: сам, но под ее четким контролем, иначе она может чего-то не усмотреть. Говорю, что волевые качества не так-то легко в себе вырастить, – отвечает, что главное – это ее поддержка. В конце концов, переживаю, что парень станет изгоем: те, кто себе на уме, никогда не нравятся большинству.
– А большинство у нас хреновое, – говорит она мне, почти что рыча. – И почему бы не быть себе на уме, если этот ум у тебя есть?
