– Куплю лодку и буду рыбачить. Природа, тишина, красота! – говорил петрозаводчанин Евгений Меккиев о своих планах на пенсию. Но в феврале прошлого года, накануне своего 55-летия, он заболел. Болели спина и грудь, боль отдавала в правое бедро. Врачи Отделенческой клинической больницы, где как сотрудник железной дороги наблюдался Евгений, поставили диагноз – обострение остеохондроза.
Прочитайте этот материал. Он о том, насколько наши жизнь и здоровье зависят от дотошности врача.
Не мог работать
Остеохондроз… Казалось бы, ничего страшного. Но выписанные лекарства Евгению не помогали. С каждым днем боль становилась все сильнее. Как вспоминают родные, через три месяца лекарств было столько, что они не помещались на подоконнике: таблетки он принимал уже горстями. Врачи выписывали все новые и новые препараты. Судя по записям в карточке, пациента посмотрели несколько врачей железнодорожной поликлиники: два терапевта, невропатолог, хирург. И все писали один диагноз – остеохондроз. А мужчина уже не мог ни работать, ни нормально двигаться.
– В поликлинике ему давали больничный на две недели, а потом выписывали. А он просто не мог работать (Евгений – машинист бульдозера). Коллеги видели, что он не может, и говорили: «Женя, не работай, посиди, мы сделаем». И только врачи словно не замечали, как ему плохо.
В июне Евгения на две недели положили в железнодорожную больницу. И опять же лечили от остеохондроза грудного отдела позвоночника и межреберной невралгии. В выписном эпикризе говорится: после лечения боль в груди и спине уменьшилась. Но появились боли под правой лопаткой. Больного выписали домой для амбулаторного лечения.
Поверив врачам, что у него остеохондроз, мужчина решил походить на платные процедуры в Костную клинику Петрозаводска. Но через две недели процедур ему нисколько не полегчало. Дома Евгений ходил, держась за стену. По ночам появились сильные боли в ногах. Невропатолог поликлиники продолжала выписывать больному таблетки и натирание кремом «Аэртал».
В июле Евгений приходил к разным врачам поликлиники через каждые 2-3 дня.
– Врач в Костной клинике ему сказал, что после таких процедур он уже должен бегать. И посоветовал обратиться в неврологическое отделение Республиканской больницы. В больницу мы его вели под руки. Он сам уже не мог идти, был фактически при смерти. На платной консультации в Республиканской больнице врач сразу объявил мужу, что у него не неврология, – рассказывает Светлана Меккиева.
Евгений лег на обследование. Пациенту сделали рентгенографию и нашли множественные разрушения костей. Диагноз звучал страшно – множественная миелома, по-простому говоря, рак крови. Через неделю после того, как Евгений оказался в реанимации, у него отказали почки. Как говорили врачи родственникам, он был на волоске от гибели. Поражение почек – одно из наиболее тяжелых осложнений миеломной болезни. Если бы почки отказали дома, то пациента могли бы и не спасти. А если бы правильный диагноз был поставлен раньше, возможно, почки бы не отказали.
После того, как отказали почки, Евгению приходилось ходить на гемодиализ – регулярные процедуры по очищению крови. Во время процедуры ему занесли в кровь инфекцию. А при миеломной болезни организм плохо борется. Большинство пациентов умирают именно от инфекций или сепсиса. Сепсис у Евгения тоже был. Для проведения процедуры гемодиализа Евгению была поставлена внутренняя подкожная артериовенозная фистула. И у него произошло инфицирование фистулы, развился септический шок. Из-за сепсиса не проводилась химиотерапия, а это значит, болезнь прогрессировала. Хотя первые курсы химиотерапии давали положительные результаты: кости перестали разрушаться и ломаться. Врачи обнадеживали родных, что мужчине удастся продлить жизнь. Болезнь неизлечимая, но в среднем пациенты могут пожить лет 6. Евгения даже начали отпускать домой между курсами химиотерапии.
– Заведующий гематологическим отделением Александр Мясников обещал мне и матери Жени, что поставит его на ноги. Мол, будет бегать еще, – вздыхает жена Светлана Меккиева.
Лодку жена подарила мужу на его последний день рождения. Но не пригодилась. Больничные мучения Евгения Меккиева продолжались чуть больше года. В конце августа мужчина подхватил инфекцию, у него развился сепсис внутренних органов, он впал в кому и через 10 дней умер.
Плохих врачей не бывает?
Сказать, что общаться с врачами невероятно сложно, ничего не сказать. С тобой разговаривают резко, порой даже агрессивно. Пренебрежительное: «Вы что, врач?», «И зачем вообще это вам нужно?» пришлось услышать не раз. 29-летний врач-невропатолог железнодорожной больницы Наталья Соболева, лечившая Евгения Меккиева, сейчас в декретном отпуске. Мы связались с ней в соцсети.
– Комментарии к вашей статье я давать не буду, – только и ответила Наталья Соболева, узнав, что ее пациент умер.
Заведующая неврологическим отделением железнодорожной больницы Людмила Золотарева, подпись которой стоит в выписном эпикризе, сейчас работает в Госпитале для ветеранов:
– А зачем мне это надо? Говорить с пациентами и родственниками о том, что было год назад?! Я с вами не буду общаться! – резко выпалила Людмила Александровна.
Заведующий гематологическим отделением Республиканской больницы Александр Мясников, который лечил Евгения Меккиева последний год, тоже строго блюдет законы врачебной этики. На все вопросы, ставящие под сомнения компетентность врачей железнодорожной больницы, врач-гематолог реагировал раздраженно.
– Миеломная болезнь – одна из самых трудных для диагностики. Она протекает под многими масками. Нельзя точно сказать, были ли эти боли связаны действительно с остеохондрозом или миеломной болезнью, – сказал Мясников. – Ему делали рентген, там не было еще остеодеструкции (дырки в костях). На рентгене были тяжелые проявления остеохондроза, проявлений множественной миеломы не было.
– Можно ли было болезнь диагностировать раньше?
– Все можно диагностировать раньше. Инфаркт можно через минуту поставить, можно через час, а можно через сутки, – ушел от прямого ответа доктор. – Все зависит не от того, что врач глупый или плохой, а от течения болезни.
– Но ведь в неврологическом отделении Республиканской больницы ему сразу сказали, что у него не неврологическое заболевание.
– Не все врачи одинаковые! В поликлинике с этим раз в 10 лет встречаются! – сказал Александр Мясников. – В нашу неврологию попадают не те, у кого впервые заболела спина, а когда длительное лечение не помогает.
Однако никто из лечащих врачей поликлиники Евгения Меккиева в Республиканскую больницу не направлял, обратился туда он сам. А про то, что «в поликлинике с этим раз в 10 лет встречаются», вообще звучит страшно! Получается, никто не застрахован, что его будут почти полгода лечить вовсе не от той болезни.
По словам Александра Мясникова, на тяжелой стадии миеломы, когда у пациента уже отказали почки, к ним попадает по 4-8 человек в год. Но, как заверяет заведующий, течение болезни зависит не от того, насколько рано обнаружили, а от биологических свойств опухоли. У Евгения Меккиева была опухоль ISS III. По словам заведующего, прогноз был безнадежный.
– А можно ли было предотвратить почечную недостаточность?
– В медицине во многих случаях однозначных ответов не существует, в медицине нет 100%, – а потом все-таки признал: – Да, вероятность такого поражения почек была бы меньше. У 25% больных миеломой – 5-летняя выживаемость. Индивидуального прогноза не существует, никто не знает, кто попадет в эти 25%.
– Нам Александр Мясников говорил, что лечить было бы проще, если бы диагностировали раньше! За эти 5 месяцев муж выпил столько не тех лекарств! Конечно, это тоже повлияло на почки! – говорит Светлана Меккиева.
Запись в карточке
Важная деталь: 16 лет назад Евгений Меккиев лежал в Республиканской больнице с подозрением на миелому, куда его направили из 5-й поликлиники. Об этом есть запись в карточке 5-й поликлиники. Тогда врачи поликлиники насторожились из-за анализов крови пациента. Миелома не подтвердилась, но у Евгения была диагностирована моноклональная гаммапатия, болезнь, которая через 15-20 лет может перейти в миелому. Поэтому больной должен наблюдаться у гематолога. Однако запись об этом не попала в карточку железнодорожной больницы.
– Три года назад был принят закон, что при переходе из одного медучреждения в другое больной должен предоставить выписку или саму карту. Раньше такого жесткого требования не было. Меккиев должен был хотя бы сообщить врачу, что был в гематологии. Миллион болезней в мире, врач не может быть насторожен относительно того, что быть не может. Да, он должен был наблюдаться у гематолога, раз в год хотя бы посещать, – сказала нам доктор медицинских наук, профессор кафедры неврологии ПетрГУ Елена Антонен, к которой в свое время Меккиев был направлен на консультацию. Она поставила пациенту подозрение на синдром паркинсонизма, отправила на МРТ головного мозга и выписала лекарство от болезни Паркинсона – проноран.
А вот профессор Мясников на вопрос о том, надо ли было Евгению наблюдаться у гематолога, ответил вообще неожиданно.
– Судя по выписке 1999 года, он должен был явиться через месяц. Являлся ли он? Может, он сидел в тюрьме в это время.
Разговор с Александром Мясниковым завершился неожиданно. В какой-то момент профессор вышел из себя и в раздражении прогнал журналиста: «Пишите, что все врачи гады! Уходите и больше никогда не приходите сюда!»
– Если человек в тюрьме сидел, то его лечить не надо? – возмущена словами доктора 76-летняя Раида Дмитриевна, мама Евгения. – Сидел он по молодости за драку, тогда всех сажали, по стране стройки шли, нужны были рабочие руки! Да, он трудяга был! Всю жизнь работал! И быстрее на работу спешил! Почему никто ему не объяснил, что надо было каждый год проверяться!
– Я помню, как он тогда, в 1999 году, рассказывал мне, какая страшная болезнь миелома и что она у него не подтвердилась. Тогда врачи самой обычной 5-й поликлиники заподозрили у него эту болезнь и отправили его в гематологию. А вот в железнодорожной поликлинике через 15 лет несколько врачей почему-то не смогли, – говорит Светлана Меккиева.
Как отметил профессор Мясников, вопрос лечения Евгения Меккиева требует длительной врачебной экспертизы, надо смотреть снимки рентгена, чтобы понять, не пропустил ли чего врач поликлиники. Мы согласны, что надзорным органам надо разобраться, сделали ли врачи все необходимое, поэтому отправляем соответствующий запрос в Росздравнадзор Карелии.
76-летняя мать Евгения Меккиева до сих пор не может оправиться от смерти старшего сына. Первый месяц пожилая женщина каждый день приходила на могилу к сыну.
– Ничем не унять эту боль! Похоронить сына – такое невозможно пережить. Я виню в случившемся врачей! – говорит Раида Дмитриевна. – Я говорила Жене, что что-то не так, не может так долго болеть. Но он мне отвечал: «Они же врачи – они лучше знают. И у нас в железнодорожной больнице нас обследуют, как космонавтов». Мне не нужна материальная компенсация. Сына не вернуть. Но я хочу предупредить других людей, чтобы не доверяли врачам так, как мой сын. Берегите себя, ходите к разным специалистам. Не хочу, чтобы такая история повторилась с кем-нибудь еще.
– Когда Женя умер, в больнице меня отправили к заведующему Мясникову подписать бумагу. Я прихожу к нему, а он начинает мне говорить: «Да... случай тяжелый», рассказывает про перспективы лечения. А я сижу и не пойму, про кого он мне рассказывает. Я и говорю ему: «Так он же умер!». Оказывается, он и не знал, что пациент умер, – вспоминает жена Светлана. – Вот такое отношение к пациентам.
