Благодаря недавно запущенному флешмобу #faceofdepression люди стали обсуждать психические расстройства и психологические проблемы. Оказалось, что многим требуются поддержка и помощь, но у кого-то нет денег на специалиста, а кто-то стыдится идти к врачу. Для таких случаев существуют службы поддержки, кризисные центры и телефоны доверия, куда обращаются за помощью. Специалисты служб психологической поддержки рассказали «Медузе (НКО или СМИ, выполняющая функции иностранного агента)» о своей работе и о чем больше всего беспокоятся люди.
Психолог, координатор первого в Санкт-Петербурге телефона экстренной психологической помощи Дина Валеева.
— Звонков в связи с чрезвычайными ситуациями (например, суицидом или пережитым насилием) — 1−3%. Они бывают не каждый день. Чаще всего люди звонят нам в связи с кризисом. Увольнение с работы, развод, расставание — любые события, которые могут вызывать тяжелые переживания. Нам звонили, когда в Петербурге в апреле был взрыв в метро. Очень много было информации и в Интернете, и по телевизору. Наверное, дома или на работе людям казалось неуместным говорить о том, что этот информационный поток травматичен. Если собеседник находится в состоянии острого горя, такой безысходности, что нет сил даже пошевелиться, или, наоборот, гнева или ярости — как тогда печатать? Смайлики не могут передать все эмоции, которые мы испытываем. И да, звонок незнакомому человеку — это усилие. Но кто сказал, что психологическая помощь — это должно быть просто? Внутренние изменения часто сопряжены с определенным усилием.
Случаются не экстренные звонки, но важные. Однажды ребенок позвонил на телефон доверия, потому что боялся один ехать в лифте. Родители на работе, а ребенку стыдно признаться, что ему очень страшно.
Руководитель программ благотворительного фонда борьбы со СПИДом «Шаги» Кирилл Барский.
— Коронная фраза: «Мы вас огорчаем, жить вы будете, лечение есть». Чаще всего звонящие даже этого не знают. Особенно сложно приходится человеку с ВИЧ-статусом в небольших городах с населением в десять тысяч человек, потому что кабинеты врачей-инфекционистов при больницах, КВД [кожно-венерологических диспансерах], поликлиниках у всех на виду. Люди боятся туда идти и решаются на переезд. Но даже москвичи не сразу обращаются за помощью и долго пребывают в прострации, потому что у нас в стране не проводится качественное до- и послетестовое консультирование по поводу ВИЧ. В лучшем случае они находят «равных консультантов» или ВИЧ-позитивных людей. В худшем, и таких случаев тоже немало, попадают в больницу в очень плохом состоянии и долго выкарабкиваются. Люди не доверяют российской медицине и даже представить себе не могут, что есть бесплатное качественное лечение. Между тем ВИЧ-инфекция обеспечивается лучше любой нозологии в стране.
Консультанты внимательно выслушивают истории и рассказывают о своем опыте.
— Например, я живу с ВИЧ-инфекцией с 18 лет и сам долго не хотел принимать свой диагноз. Больше семи месяцев бегал от СПИД-центра, узнав о своем статусе, — я же занят, у меня университет, у меня дела! И только когда понял, что уже не могу подняться с первого на второй этаж, не запыхавшись, снова пришел к врачу. Сейчас мне 26. Шесть лет принимаю антиретровирусную терапию без перерывов. У меня больше тысячи иммунных клеток, это прекрасный показатель, тем более для города.
Звонят все: врачи, профессура и даже священники. В большинстве случаев причиной заражения стал половый акт. Порой люди становятся беспомощны, потому что не ожидали такого поворота событий. Если партнер у ВИЧ-инфицированного не заражен, отношения наверняка распадутся.
— Однажды звонила мама ВИЧ-положительного мужчины и спрашивала, правильно ли она сделала, что вымыла квартиру с хлоркой и отложила для сына отдельную посуду. XXI век!
Главная задача — не за ставить человека встать на учет, а поддержать и помочь осознать. Бывают случаи, когда человек категорически отказывается принять правду. С этим уже ничего не поделать.
Руководитель детского телефона доверия Центра экстренной психологической помощи МГППУ Алина Громова.
— Темой бесед на детском телефоне доверия обычно бывают отношения со сверстниками или в семье, конфликты с близкими, эмоциональная холодность, насилие, шантаж и жестокость. В связи с тем, что звонки анонимные, детям можно помочь только через разговор. Но если ребенок идет на контакт, специалист передает всю информацию органам опеки. Убедить собеседника — дело не из легких, потому что перспектива оказаться в детском доме пугает еще больше. Консультанты объясняют, что физическое и психологическое насилие — это ненормально, однако дети терпят. Они смиренно ждут, когда можно пойти в колледж и уехать далеко от дома.
— «Синие киты», конечно, тоже не прошли мимо нашего телефона. Звонили подростки со словами: «Я попробовал вступить в группу, теперь мне страшно, а вдруг они убьют моих родителей». Звонили тревожные родители, которые перелистали все ленты детей и вскрыли все их пароли, чтобы, если что, предотвратить суицид, на который ничто даже не намекало. Было много нарушений границ и лишней паники, но зато часть родителей впервые обратила внимание на жизнь своих детей, и «синие киты» стали маркером того, что есть проблемы.
Родители постоянно на работе. Они думают, что материально обеспечить семью — это главная цель. Но при постоянной работе и рутине не остается времени на ребёнка.
— Был звонок от родителя, чей ребенок отлично учится в школе и посещает еще девять кружков. Социального общения нет, потому что семья живет в закрытом поселке. И вроде бы все замечательно, но вот он вступил в группу, начал говорить о смерти… Родители сначала пытались открещиваться от проблемы: все же замечательно, тысяча и один кружок, учится на пятерки, зачем ему эти киты? Признавать свои ошибки вообще нелегко. Но чувство вины все равно присутствует, хоть и глубоко: может быть, я что-то делаю не так, может быть, надо поменять свой способ воспитания, умерить свои амбиции? В данном случае разговор пришел к тому, что группа для ребенка была единственным местом, где он мог общаться на любые интересные ему темы, и его там поощряли.
Школьники звонят даже после просмотров фильмов ужасов. Дети боятся чудовищ, клоунов и прочего.
— Сейчас популярно «Оно», и я не удивлюсь, если будет миллион звонков по поводу того, что где-нибудь сидит клоун и ждет с этим шариком.
