Евгения Николаевна Орловская родилась 100 лет назад в деревне Половинный Лог под Могилевом. Ее судьба ничем не отличается от судеб других белорусов, переживших времена сталинского террора. В силу своего возраста старушка не видит и не может даже выйти из квартиры. За долгую жизнь она пережила расстрел отца и двух братьев. Ее осудили за шпионаж, из-за которого Евгения Николаевна отсидела в тюрьме 15 лет. Сейчас женщина мечтает снова увидеть окружающий мир и боится, что когда-нибудь снова придет власть, которая начнет убивать. Свою историю Евгения Николаевна рассказала сайту «Настоящее время (НКО или СМИ, выполняющая функции иностранного агента)».
Евгения Николаевна выросла в католической семье. Женщина закончила только четыре класса и с самого детства начала работать в колхозе.
— Папа и мама честно и много работали, — вспоминает она. — Нам многие завидовали, потому что у нас было больше всего трудодней. Мама доила корову, а я всегда помогала, — вспоминает женщина.
Ее отца расстреляли в 1937 году, затем та же участь ждала двух братьев. По какой причине их убили, Евгения Николаевна не знает до сих пор. После смерти Сталина расстрелянных родственников реабилитировали, а в качестве компенсации выплатили по 40 рублей.
— Непонятно, за что забрали отца. Когда я решила узнать, то мне сказали: «Хочешь, мы и тебя заберем». Его арестовали 14 февраля, а в ноябре его уже не было, хотя посылки для него принимали и после, — рассказывает она.
Орловскую арестовали на следующий год после убийства отца. Двое солдат заявили, что женщина связана с заграничными спецслужбами и подсчитывает советские самолеты. По мнению женщины, они так поступили, потому что Евгения Николаевна отказала им в ухаживании.
— Во время следствия меня пытали, сильно избивали, — заливаясь слезами, рассказывает Евгения Николаевна. — За что били, я не знаю. У меня из носа бежала кровь, а следователь доставал из мусорки бумагу и говорил: «Бери. И нос вытри. За твое признание я получу пять тысяч рублей, поэтому рассказывай все».
После следствия ей заявили, что она осуждена на 10 лет за шпионаж. После могилевской тюрьмы 21-летнюю девушку отправили в Красноярский край. Там она нагружала вагоны камнями.
— Там были высоченные скалы и горы камней, которые взрывали. А такие, как я, переносили их на носилках к поездам, — рассказывает женщина. — Работала честно. От начальства нареканий не было. Там всегда очень хотелось есть. Хлеб нам давали лишь изредка. Бывало, смотрим на пекарню, если дым шел, то мы знали, что сегодня дадут хлеб. Зимой нам давали капусту и рыбу, камбалу. Мы вовсе не казались людьми — худые, как канаты.
Спустя 10 лет Евгения Николаевна вернулась домой, но прожила она там недолго: через год опять арестовали. В 1949 году ее лишили свободы на пять лет.
— Я с 20 лет горевала. Всю свою молодость провела в Красноярском крае. И холод, и голод пережила. Не поверите, барак был в километр. Через 15—20 метров стояли печи железные, но разве они могли прогреть такой барак? Придешь так с работы с застывшими ногами, а репки-то и сушить негде. Так мы и спали, — рассказывает Евгения Николаевна. — Слишком много людей умирали. В палатках спали рядками. Утром подымаемся, а этот уже умер и тот умер. Через весь барак тела таскали. Гору из них соберут и потом увезут непонятно куда. Ни гроба для покойника, ничего. Я очень сильно хотела домой, в Половинный Лог, чтобы маме рассказать, за что меня посадили и сколько я горевала.
В Красноярском крае женщина познакомилась с таким же ссыльным, как и она. К окончанию срока румын из Москвы уже работал в Министерстве мясной и молочной промышленности. Позднее у них появилось двое детей — мальчик и девочка.
Когда умер Сталин, многие заключенные по нему плакали. По Сталину горевал и муж Орловской. Он думал, что люди никогда уже не станут свободными.
— Люди просто рыдали, потому что не знали, что и кто будет после него. Я тогда, кажется, радовалась — я понимала, что во всем этом был виноват он. А чуть позже, когда нам сказали, что теперь всех отпустят по домам, то радости было еще больше, чем когда он умер, — вспоминает Евгения Николаевна.
В 1955 году Евгения Николаевна вместе с семьей вернулась в Беларусь, где устроилась на могилевский завод имени Кирова.
— Уже тогда Хрущев руководил. Как жилось при нем, уже не помню, — говорит женщина. — Когда Гагарин в 1961 году полетел в космос, очень радовалась. А потом женщина (Валентина Терешкова) полетела в космос, тоже радовалась. Но сейчас имя космонавтки той и не вспомню.
Пока Орловская не получила документы, подтверждающие реабилитацию, местные жители обходили ее стороной.
— Я когда пришла устраиваться, то одна женщина мне сказала, что я «враг народа». Я стала плакать, какой же из меня враг народа. Начальник цеха за эти слова ее наказал, — вспоминает женщина. — Чтобы устроиться, нужно было подтверждение, что я до ареста работала. Так моя односельчанка, опасаясь, что ее накажут, сказала, что не знает меня. Потом покаялась предо мною. Призналась, что боялась за себя и своих родных.
На заводе женщина проработала до 70 лет в почете и с большим уважением своих коллег. Ежегодно ей выдавали путевки на курорты. Евгения Николаевна получает пенсию в размере 420 белорусских рублей (12 271 руб.).
— Ну, а что Лукашенко может сделать? Ему нечем нам помочь. У нас и продавать-то нечего, одна картошка. Мы уже к такой жизни приспособились. Как уже есть, так есть. Единственное, не добавляет ничего к пенсии, но мы и с этим смирились — откуда ж ему деньги взять на эти проценты? — говорит Орловская.
Сейчас женщина живет со своим сыном. У нее отнялись ноги, поэтому она почти не выходит из дома. 20 лет назад у Евгении Николаевны резко ухудшилось зрение. На данный момент она ничего не видит. У старушки двое внуков и четверо правнуков. Чтобы она не чувствовала себя одинокой, семья часто собирается у нее дома. А еще у нее есть мечта.
— Боженька мне поможет прозреть, чтобы я снова увидела солнце и голубое небо, — говорит женщина. — А еще я боюсь, что придет власть, которая опять будет убивать, — внезапно добавляет она.
