У 26-летней петербурженки Дианы совсем не женское хобби. Девушка, названная в честь богини охоты, с детства любит проводить время на природе. Сначала просто наблюдала за взрослыми, а в 16 вернулась из леса со своей первой добычей. С тех пор она регулярно охотится. Диана поговорила с The Village о том, что для нее значит охота, с какими предрассудками приходится сталкиваться и как на ее увлечение повлияло рождение сына.
Девушка окончила ветеринарную академию. За годы учебы ей ни раз приходилось сталкиваться с резкой критикой в свой адрес. Одногруппники не понимали, как тот, кто призван лечить и защищать животных, может их убивать. Сама девушка не видит проблемы. Она убеждена, что природа человека двойственна и одно другому не мешает. Диана из охотничьей семьи, но при этом у них дома всегда было много питомцев.
— Я могу критиковать охотников, могу защищать. Я внутри себя всю жизнь веду эту борьбу. Дома у нас всегда было много животных: и птицы, и рыбы, лошадь, даже ручной хамелеон. Это не мешает мне заниматься охотой. Во всех нас заложена жажда убийства — это первобытный инстинкт. И хорошо, если человек нашел способ ее реализовывать.
Когда училась в ветеринарной академии, наслушалась обвинений от однокурсников: «Да как ты можешь? Какой из тебя ветеринарный врач? Ты убийца». В ветеринарную академию поступают те, кто хотят спасать котиков и лошадок. А у меня с самого детства вся анатомия этих котиков и лошадок перед глазами. Знаю, что они гадят, воняют, кусаются и болеют. И считаю, что охотники лучше других понимают природу.
Ранние воспоминания Дианы об охоте связаны со сборами отца. Для нее это было своего рода таинство, она допоздна засиживалась со взрослыми, наблюдая за ритуалом подготовки. Любимые запахи детства — земли, дыма, оружейной смазки. Так пахло от ее папы, когда он возвращался с охоты. Из отцовских трофеев девочка делала украшения.
— С детства помню ажиотаж, когда дома собирались на охоту: паковали рюкзаки, папа ружье вскидывал к плечу, смотрел стволы. Патроны всегда заряжал сам. Покупал дробь, порох, пыжи и гильзы, а потом сидел до ночи с маленькими весами — закатывал патроны. В такие вечера мне разрешали сидеть с ним допоздна, и это было настоящим таинством. Обычно дети праздники ждут с таким предвкушением, а я — охоту.
Или вот картинка из памяти: привезет папа уток, ощипывает их, а я тут же рядом — выбираю на память самые красивые перья. Дома я хранила их мешками и связывала в букеты — вместо цветов. И еще с детства дома всегда было мясо, вот и сейчас студень из лосятины стоит в холодильнике.
Немалую роль в увлечении девочки охотой сыграла мама Дианы. Она орнитолог, с мужем познакомилась в лесу, их сблизили общие интересы.
— С папой они познакомились на охотбазе, и я с детства всегда знала, что мама у меня тоже ходит на охоту. У нее и ружье свое есть — пусть и более легкое, чем папино и дедушкино. У меня самой — ИЖ-27, двуствольное ружье. Возможно, если бы мама охоту воспринимала в штыки — и я бы к ней равнодушно относилась. Но у меня мама в 40-градусный мороз стояла в лосиных загонах на стрелковой линии покрепче, чем иные мужики.
Но научил всему необходимому отец. Впервые Диана пошла с ним на охоту в 12 лет. Идти на крупных зверей было опасно, поэтому выбрали глухаря. Тогда ружья девочке не дали, ее задачей было смотреть и запоминать.
— Первый раз папа стрелял, я только смотрела, но ощущение запомнила на всю жизнь — это чистый адреналин. Я помню, как шептала: «Папа, папа, он же услышит, как у меня сердце бьется». В глухаря папа тогда попал.
Свой первый выстрел Диана сделала в 16. Думала, что промазала, но нет. Всего охотнику дается одна попытка, и от того, не дрогнет ли рука, зависит итог всего похода.
— Как и я — в первый раз, когда я стреляла сама. Мне было 16 лет, я была уверена, что промазала. Мне так кажется каждый раз, когда я нажимаю на курок. Но второго шанса все равно нет. Папа приучил: идешь на охоту — бери один патрон. Стрельбища до посинения ни к чему. Раз промазал, и птица улетела, — сам дурак.
Для девушки охота — что-то очень личное, возможность уйти от суеты и вслушаться в звуки леса. Но не все разделяют ее взгляды. Для многих мужчин — это не более чем способ доказать свою крутость. Когда Диана занялась изготовлением чучел, она достаточно насмотрелась на таких охотников.
— Для меня охота — это интимное дело. Когда идешь по лесу один — без музыки в наушниках, без разговоров — видишь настоящую жизнь в лесу. Но есть другая охота — загонная, где много мужиков, суматохи и мата. Для меня она начисто лишена очарования.
За два года работы таксидермистом я на таких охотников насмотрелась. Заказать чучело — это ведь развлечение не из дешевых, трофей по цене квартиры. Вот смотрела я на этих дядек и все понять не могла: в чем кайф от такой охоты? А потом поняла: все просто — они соревнуются, кто круче.
В доказательство своих слов она приводит случай из рабочей практики. Он далеко не единичный и очень показательный.
— Помню, пришел к нам в мастерскую один полицейский начальник с медвежьей шкурой. Рассказывал, как его пристрелил. Смотрим мы на шкуру — а это не медведь вовсе, а медвежонок, подросток. И вот стоит перед тобой взрослый мужик и хвастается, как он медведя завалил. А медведь-то этот прикормленный, его едой подманили, никто его в лесу не выслеживал. Реальная картина такова: сидит этот мужик, квасит. Вышел медведь — тот в него с семи метров пальнул, а потом два дня бухал в бане. Привез шкуру таксидермистам — а она уже тухнуть начала. Он в свое оправдание объясняет: «Ну так мы ж потом отдыхали. Вы уж спасите шкуру и сделайте мне коврик». И ты смотришь на него и думаешь: боже мой, зачем ты вообще на эту охоту пошел? Чтобы потом рассказывать, как на медведя ходил? Таких охотников — до дури. Это люди, которым нравится ощущение своего превосходства над этим миром.
Охота — мужской мир. Многие считают, что женщине в нем делать нечего. Диана не раз сталкивалась с предвзятым отношением и откровенным шовинизмом. Ее муж тоже не в восторге от хобби жены, но по другой причине — кто будет рад отпускать молодую супругу одну в лес с кучей мужчин. Чтобы любимый был спокоен, Диана подсадила на охоту подругу, теперь ходят вместе.
— Охота — это для мужчин тайное общество. Естественно, они удивляются, как я в эту секретную сферу влезла. Для них женщина на охоте — как на корабле, к несчастью. Вот пример: стояли со своим стендом на последнем чемпионате России по таксидермии. Пока мужчину не пригласили, клиенты к нам не подходили вовсе! А то, что работу женщины делали, никто даже представить себе не мог. Помню, как-то говорили с мужчиной про глухарей, и тут он вдруг спрашивает: «А ты-то что понимаешь вообще в этом?»
Сложнее стало охотиться после рождения ребенка. На некоторых животных надо ходить ночью, а с грудным малышом это невозможно. Первое время после рождения ребенка Диана и не думала об охоте. Боялась, что размякла и потеряла хватку. Но стоило только вернуться в лес, как все встало на свои места.
— Когда рожаешь, появляется сентиментальность. Когда сыну первые месяцы были только, я даже новости по телевизору не могла смотреть, не то что на охоту ходить. После рождения ребенка отношение поменялось: хочется наблюдать, а не охотиться. Прошлой весной пошла на вальдшнепа: на него можно охотиться вечером, не ночью. Ребенок лег спать, и я пошла, постояла в сумерках. Стою и думаю: а вдруг я не смогу выстрелить? Смогла.
Бросать любимое занятие Диана не намерена. Она согласна с зоозащитниками в том, что бездумное уничтожение животных вредит природе, но для нее охота — это совсем другое.
— Если застрелил одного глухаря раз в год, как я делаю, — ничего страшного. Защитники природы тут сказали бы, что я вообще дрянь полная. И иногда я с ними согласна. Охота не нужна для выживания, это прихоть. Некоторым просто хочется отдохнуть на природе. Есть поговорка, что водка на охоте спасла больше животных, чем Гринпис. Люди просто хотят посидеть у костра с друзьями. Ну, получится у них утку подстрелить — класс, жена суп сварит.
