На прошлой неделе в России побывал Алекс Гилберт — русский парень, в возрасте двух лет усыновленный новозеландской супружеской парой. Четыре года назад он нашел своих биологических родителей и создал проект «I am adopted» (и одноименное русскоязычное сообщество в соцсетях «Я — приемный ребенок»), помогающий приемным детям найти своих родных родителей. Сейчас молодой человек занимается общественной деятельностью и сотрудничает с благотворительными фондами, мероприятие одного из которых он посетил на днях. О том, как прошла первая встреча Алекса с русской семьей и как сложилась их судьба после, рассказала «Комсомольская правда».
Судьба парня могла сложиться совсем иначе. Он мог быть Сашей Гусковским и жить с биологической матерью в Архангельске или Рыбинске, если бы она нашли силы оставить ребенка себе. Его мог бы воспитать родной отец, если бы знал о рождении сына, тогда Алекс стал бы Сашей Ковковым. Или же остаться никому не нужным в детском доме и вырасти озлобленным, как тысячи других брошенных детей.
— Я часто думаю о том, кем бы я сейчас был и как жил, если бы мой русский отец сразу знал обо мне? Или если бы Марк и Дженнет выбрали не меня? Я же мог просто заболеть в тот день, сидеть в другой комнате, не захотеть с ними общаться. И что бы было тогда?
Но в 1994 году двухлетнего малыша забрала из дома малютки бездетная пара Дженнет и Марк Гилберт. Они долго изучали тему приемного родительства, в их окружении было много друзей, усыновивших детей из России в 90-х годах. Семейство решило последовать этому примеру, и тогда вместе с ними Саша отправился на другой конец света, чтобы стать гражданином Новой Зеландии Алексом Гилбертом. Там только что обретенные родственники приняли его как родного. Кроме него Гилберты усыновили еще одного мальчика из России — Андрея.
Мальчик рос в любви и достатке. Алекс не успел выучить русский язык и не помнил, как выглядит родина, но всегда чувствовал связь с ней. В семье Гилбертов не было тайн, и от мальчиков не скрывали, что они приемные. Несмотря на устроенный быт, Алексу всегда чего-то не хватало и он наконец понял, чего.
— Сейчас мне 25, я живу в Окленде и работаю оператором на местном ТВ. Я доволен и счастлив своей жизнь. Когда я нашел своих кровных родителей, я окончательно поверил в себя. Даже не знаю, как объяснить, но какой-то пазл у меня в голове и в душе сложился, и все встало на свои места.
В родительском доме хранились их старые вещи, в том числе фотографии России. Алекс расспрашивал маму с папой о своей русской семье, но они ничего не знали, и тогда уже взрослый молодой человек решил найти свои корни.
— У нас в семье никогда не было тайн — кто мы с братом и откуда. Так же и в школе все знали, что мы приемные дети, и это не вызывали ни у кого ни вопросов, ни удивления. Все те вещи и документы, что остались от прошлой, сиротской жизни, бережно хранились у нас дома. Альбом с фото, видеозапись из дома малютки, также всегда были фотографии России, русские сувениры. Я часто спрашивал маму и папу, кто мои кровные родители? Как они выглядят? Где живут? Почему оказались от меня? Но они ничего не знали больше того, что им сообщили при моем усыновлении. «Мы верим, что когда-нибудь придет день, и ты найдешь их», — отвечали они.
Алексу было 21, он уже отучился в школе, получил профессию и устроился на работу. Молодой человек понял, что тот самый день наконец пришел.
— Я уже вырос. И тогда вплотную занялся поисками. Нашел сайт «Одноклассники», перевел на русский с помощью переводчика текст, что так и так, ищу маму Татьяну Гусковскую, что она жила в Архангельске в 1992 году. Все, что знал, написал. И к моему удивлению, мама очень быстро нашлась. Оказывается, она сразу после моего рождения переехала в Рыбинск, маленький городок на реке Волга.
В соцсети парень нашел подругу биологической матери Эльвиру, которая и помогла связаться с Татьяной. Первый разговор по скайпу получился неловким. Общих тем не нашлось, к тому же женщина не проявила особого интереса к внезапно нашедшемуся сыну.
— Привет!
— Привет!
— Как дела?
— Хорошо. Работаю вот.
— Я тоже работаю.
Примерно такой диалог состоялся у матери с сыном. Как выяснилось, Татьяна родила, будучи совсем девчонкой, а в 90-е годы было очень трудное материальное положение, и она решила, что не справится. К тому же она была одна — с отцом малыша юная Таня поссорилась и разошлась задолго до рождения ребенка, и его отец даже не знал об этом.
Она и сама была воспитанницей детдома, возможно, такой горький жизненный опыт тоже наложил отпечаток на ее будущую жизнь. Своей семьей женщина не обзавелась — ни любимого мужчины, ни детей, кроме Саши-Алекса, у нее нет. Татьяна работает уборщицей и посудомойкой в кафе, выпивает.
— Она сказала, что отдала меня в детский дом, потому что не было денег воспитывать, — вспоминает Алекс. — Что в то время в стране были не простые времена, и многие оставляли новорожденных, это было как бы нормально. Вот и все. Я узнал имя и фамилию папы — Михаил Ковков. Нашел его также через соцсети. Представляете, приходит ему от меня сообщение: «Здравствуйте, я ваш сын Алекс. Пишу вам из Новой Зеландии». У него был просто шок.
Михаил, проживающий сейчас Санкт-Петербурге, сразу же разыскал Татьяну и выяснил, что все это правда. Отец принял сына гораздо теплее родной матери.
— Он так обрадовался, если честно. Сказал, что если бы знал обо мне, то ни в коем случае не допустил бы того, что я оказался в детском доме. Он писал и звонил чуть ли не каждый день: «Приезжай! Садись в самолет и прилетай, очень хочу тебя увидеть».
Тогда Алекс и решился полететь в далекую Россию. Был 2013 год. Приемные родители Марк и Дженнет очень переживали. Они не знали, чего и опасаться — того, что Алекс будет разочарован или что захочет остаться на родине. Несмотря на все свои страхи, они отпустили сына и оплатили ему билеты.
— Мы были готовы к любому решению Алекса, так как любим его и уважаем его выбор, — прокомментировали они позже.
Алекс подробно снимал на видео все, что с ним происходило в России. Свой приезд в Москву и потом в Рыбинск на самую важную встречу в его жизни. На кадрах видно, что парень долго не решается выйти из авто и встретиться лицом к лицу с той женщиной, которая родила его и бросила.
— Было так неловко. Вот она стоит, но о чем с ней говорить и как? Я ведь не знаю русского, она английского. И что я ей скажу?
Неловко обняв родную мать, сын достал приготовленный для нее подарок — кулон на цепочке.
— Это тебе, я привез. Я хорошо живу, работаю, много путешествую по миру, — тараторит Алекс.
Татьяна не понимала ни его слова, ни его чувств. Видно, как взволнован и рад встрече парень, а Татьяне как будто все равно. Она показала сыну крошечную захламленную квартирку, в которой не нашлось, чем его угостить, и они пошли в ближайшее кафе. Разговор никак не клеился, паузы пришлось заполнять, беседуя о погоде. Кулон Татьяна так и не надела, правда всплакнула на прощание.
— Мы всего-то пару часов пообщались. Этого мало, чтобы узнать друг друга. Но я понял, что мама даже сейчас как-то не готова меня принять в свою жизнь, она не захотела приехать ко мне в Новую Зеландию, хотя я ее приглашал. Я пишу ей письма и шлю открытки, мы довольно редко общаемся. Я понимаю, она сама выросла без родителей и не умеет любить. Я ее ни в чем не виню, как вышло, так вышло.
После той встречи мать и сын виделись только однажды, во второй приезд Алекса в Россию. Зато встреча с отцом прошла даже лучше, чем Алекс мог представить.
— Отец встретил меня очень тепло. Сразу после Рыбинска я полетел в Санкт-Петербург. Папа принял меня у себя дома, его жена приготовила много еды. А папа подарил мне столько подарков! И магнитики, и матрешки, и конфеты, и книги про Санкт-Петербург, и шапку-ушанку. И не только мне, но и моим родителями, брату и друзьям. Мы сразу нашли общий язык с ним, я так на него похож. Это так удивительно, видеть человека, похожего на тебя. А еще у меня есть маленькая сестренка София и старший брат, который живет в Архангельске. Я был счастлив узнать их всех и познакомиться. У меня такая большая семья, моя русская семья.
И все-таки Алекс не остался с родным отцом. Он решил вернуться в Новую Зеландию, но заявил, что Россия останется у него в сердце.
— Я новозеландец, и вся моя жизнь здесь. Но Россия теперь навсегда со мной. Я вижу Россию, слышу язык и что-то отзывается у меня в душе. Меня иногда принимают за русского. У меня есть паспорт РФ, и, когда я его протягиваю на границе и таможенники обращаются по-русски, это так странно. Очень долго приходится объяснять, почему я не могу говорить на своем родном языке и что вообще со мной случилось. В этот раз мне повезло, я впервые увидел, что такое снег. Мне очень нравится Россия и люди, которые здесь живут. Все очень гостеприимные и добрые.
Вернувшись в 2013 году под впечатлением от поездки, Алекс написал книгу «Моя русская семья». Она стала бестселлером и разлетелась по миру огромными тиражами. Парню на почту стали приходить десятки писем от таких же когда-то усыновленных из России. Тогда ему и пришла в голову идея создать проект, который помог бы таким же, как он, встретиться с далекими родными.
— Я решил зарегистрировать группу в Фейсбук (организация, деятельность которой признана экстремистской на территории Российской Федерации) е «I am adopted» — «Я усыновленный», чтобы рассказать свою историю и помочь другим. Это было в 2015 году, сейчас у группы больше 22 000 фолловеров со всего мира. Многие их них — приемные дети, которых увезли с родины в раннем детстве. А 400 человек после этого тоже решились найти свои кровные семьи и рассказали на страницах Интернета, как это произошло. Да, истории приемных детей не всегда позитивные, бывает, что родители спились или сидят в тюрьме. Или вообще не хотят общаться со своими детьми, но для приемного ребенка, это теперь уж я точно знаю, очень важно найти свои корни, знать, кто тебя родил и почему бросил.
После встречи с биологическими родителями Алекс, по его словам, стал любить семью, вырастившую его, еще сильнее, а больше ничего не изменилось.
— Да. Я стал любить их еще больше. Они столько для меня сделали, и я всегда буду им благодарен за все. За то, что у меня была и есть настоящая, любящая семья и есть брат. Кстати, мой брат равнодушен к своим русским корням, он никогда не хотел искать биологических родственников и не хочет сейчас. Мы с ним из одного дома малютки из Архангельска, и разница в возрасте всего 3 месяца. Вот такие мы разные.
«Знание лучше, чем незнание», — считает Алекс Гилберт. Несмотря на то, что встреча с родной матерью прошла не так, как он ожидал, парень рад, что решился с ней познакомиться. Несмотря на холодность женщины, он не хочет говорить о ней плохо. С родным отцом он по-прежнему поддерживает связь, они даже отдыхали вместе во время третьего приезда Алекса в Россию.
— Папа, как узнал, что я лечу, сразу взял отпуск и присоединился ко мне. Все дни в Архангельске мы ходили по гостям-родственникам, меня все время кормили, поили. Столько еды я никогда и не видел. Но все очень вкусно. Папа был рядом, он опять подарил кучу подарков, платил за все сам. Я мечтаю, чтобы он приехал теперь ко мне в гости. Верю, что все получится.
Алекс не забывает свои корни, но в то же время помнит, кому обязан своим счастливым детством. Сейчас он помогает другим детям-сиротам адаптироваться в новых семьях.
— Давайте признаем, что усыновление — это не всегда позитивно. Не каждая история имеет счастливый конец. Но я считаю, что у каждого ребенка должен быть шанс на нормальное воспитание. Некоторые дети-сироты, к сожалению, противятся своему усыновлению приемной семьей. Я стараюсь донести до каждого такого ребенка, что они будут приняты с открытой душой. И их приемные родители будут с ними честными и открытыми. Я привожу в пример свой опыт: мои родители всегда говорили мне, что меня усыновили. Я всегда знал это и рад тому, что я это знал.
На прошлой неделе он в четвертый раз приехал в Россию, уже как общественный деятель, и посетил мероприятие, посвященное усыновлению детей. Алекс ответил на вопросы, волнующие многих приемных родителей. Парень счастлив, что его опыт помог стольким людям. Он планирует еще не раз вернуться на историческую родину и даже подучить язык к следующему приезду.
— Я продвигаю идеи движения «I am adopted». Много русских, усыновленных за границу, нуждаются в помощи, чтобы найти биологические семьи. Приемные родители очень много задавали мне вопросов о моих чувствах до и после встречи с кровной семьей. Так же, как ты, спрашивали, стал ли я меньше любить семью, которая меня усыновила? Не было ли мне больно увидеть кровную маму? Не просила ли она у меня денег? Когда и в каком возрасте лучше говорить с приемными детьми о биологических родителях? И еще много-много всего.
У вас в России, как я понял, не принято открывать тайну усыновления, и многие приемные родители со страхом относятся к биологическим родственникам своих детей. Так что я рад, что мой опыт полезен такому большому количеству людей. Я обязательно еще приеду в Россию и буду продолжать учить язык, хотя это очень тяжело мне дается. Но мне так хочется поговорить с мамой и папой без переводчика.
