Один удар головой о затонувшее в реке бревно предопределил дальнейшую жизнь Инны. У 19-летней девушки случился разрыв спинного мозга. Она нырнула всего раз в тот день, когда компанией друзей они отдыхали на берегу реки. Историю рассказал портал TUT.BY.
— Какой я была в 19? Спортсменкой, гимнасткой, хохотушкой, — улыбается Инна Дигилевич. — У меня началась настоящая взрослая жизнь. И планы на лето были прекрасными: для начала пойти в горный поход — от Черного моря к Каспийскому! Но как-то все по-другому сложилось…
Печет пироги и самостоятельно красит глаза: инвалидная коляска не мешает Инне жить, как ей хочется. Она первой приходит на помощь к тем, кто нуждается в поддержке.
— Инна, когда мы спросили у сопровождающей, какое у вас сегодня настроение, она ответила: «С Инной никогда никаких проблем, у нее всегда хорошее настроение». Правда так? — начинает беседу с женщиной журналист.
— Да нет, я же живая: могут быть свои горести-печалести. Но я и правда, сколько себя помню, была улыбчивой. Меня за это бабушки во дворе любили очень: иду мимо — а они уже улыбаются в ответ.
На самом деле человек остается прежним — только способ передвижения меняется. И зрение как будто тоже: на что-то начинаешь смотреть более глубоко, прицельно, а шелуху всякую вообще замечать перестаешь. Так и с друзьями, кстати: настоящие остаются, а просто знакомые понимают: ты болеешь, никуда с тобой не пойти… И уходят. Только настоящее остается с тобой после травмы. И за это ей спасибо. (Улыбается.)
По словам Инны, за те 26 лет, что она провела в инвалидной коляске, ей удалось многое понять: пройти стадии принятия неизбежного. Женщина нашла ответ на сложный вопрос: «Для чего это случилось со мной?»
— Это случилось, чтобы я могла изменить себя. Думаю, если бы травмы не было, я бы проживала куда более поверхностную жизнь. Не могу сказать, что до 19 я была никчемной… Но, наверное, Бог знал, что потенциал у меня поглубже. Что я могу тоньше чувствовать жизнь, острее проживать эмоции и больше ценить настоящесть.
Тяжелыми были первые месяцы, когда тело перестало слушаться девушку.
— Я до этого столько всего любила и умела делать! Шить у меня так здорово получалось… — вспоминает Инна. — А тут ни поесть сама не могу, ни перевернуться. Полная беспомощность… Из-за нее не хотелось жить. Но важно перетерпеть этот момент, потому что выход есть.
Семья тоже оказала влияние на жизнь Инны:
— А у меня родители тоже с инвалидностью — по зрению. Мама кормила меня борщом и не могла попасть ложкой в рот. К концу обеда я вся была в этом борще. А это, знаете, неплохой мотиватор самой взять ложку в руки и начать есть. (Смеется.)
Понимание, что ты взрослый человек и при этом всех вокруг нагружаешь своим состоянием, может и до ручки довести и, наоборот, заставить двигаться. Я выбрала второе. Не понимала, что инвалидность навсегда, и делала все, чтобы восстановиться и быть здоровой…
Каждую попытку, каждый шаг в надежде встать на ноги, Инна помнит. Но в один момент пришло понимание того, что ничего не изменить. Спустя 3 года после получения травмы врачи сообщили о том, что шансов нет. Но за веру в свои силы женщина благодарна радетелям и врачам.
— Помню, когда окончательно поняла, что не встану с коляски, был нервный срыв. Хотелось от всех и от всего сбежать… И главный вопрос был очень простым: а как с этим жить? Не было информации, некому было подсказать и научить. Правда, были коллеги по несчастью — друзья-сопалатники, и мы передавали друг другу наработанный опыт.
Сегодня Инна живет полноценной жизнью. Если бы она знала о своем будущем 26 лет назад, можно было бы избежать лишних нервов.
— Это ошибка: думать, что человек на коляске беспомощен. Если он хочет жить так, как до травмы, он научится все делать сам. Я уже давно сама одеваюсь, пересаживаюсь, принимаю душ и делаю любую работу по дому. Ну, разве что картошку медленно чищу! Но это простительно, потому что по медицинским показаниям я должна пластом лежать на кровати и смотреть в потолок. (Улыбается.)
Специальная ложка, застегиватель для молний и пуговиц — не так много вещей нужно, чтобы человек научился по-новому делать привычные вещи. Да, в первый раз у меня не получилось взять в руки нож. Но потом пораскинула умом и поняла: если ручка не будет скользить, а лезвие расположить под другим углом — у меня получится.
И получилось ведь. Поэтому теперь точно могу сказать: научиться готовить могут все, не жалуйтесь на свои руки. Даже с моими, которые не полностью работают, можно замесить тесто и сделать какую-то вкусноту! Все возможно: просто нужно немножко приспособить эту жизнь под себя. (Улыбается.)
Плюс ко всему, у Инны есть работа, и она самая благородная в мире. Женщина приходит на помощь тем, кто в этом очень нуждается.
— Я заместитель председателя Республиканской ассоциации инвалидов-колясочников. И организатор лагерей активной реабилитации для тех, кто недавно получил инвалидность. Там мы учим, как с этим жить, как не усугубить свое состояние… И даем путевку в новую жизнь. Я не боюсь показаться пафосной, потому что знаю по себе: эти 10 дней переворачивают представление о том, какой может быть жизнь в коляске.
Я ведь сама вначале была просто курсанткой такого лагеря. Это был 97-й год, и к нам приехали инструкторы из Швеции, Польши, Литвы, Украины. Они учили нас жить с травмой: ни в одном учебнике такого не прочитаешь! И подарили нам коляски активного типа — таких в Беларуси на тот момент не было. Очень легкие, маневренные, одной рукой можно положить в машину — и мобильность твоя увеличивается в разы! Невозможно объяснить, как это меняет жизнь, когда ты привык совсем к другому.
После этого меня пригласили в лагерь, где готовили инструкторов — наших, белорусских. Принцип обучения: равный — равному. Человек с травмой шеи учит шейника, с травмой спины — спинальника. Так я стала инструктором по технике езды, а спустя некоторое время — организатором лагерей. Я верю: эти лагеря учат не только курсантов. Для меня самой каждый лагерь — урок. Еще у нас в ассоциации есть программа «Первый контакт»: мы выезжаем в больницы, где недавно появился человек с серьезной травмой или заболеванием, и рассказываем, как справиться с этой бедой.
И даже при виде людских горестей и отчаяний Инна не сдается:
— Поначалу, когда приезжала на «Первый контакт», даже говорить не могла. Просто сидела молча, набиралась опыта и наблюдала за тем, как все происходит. Уезжала каждый раз с больным сердцем и со слезами на глазах… Ведь все эти истории делятся на две категории: страшно и очень страшно. А еще… Каждая такая история — своя. А свое болит, сколько бы лет ни прошло.
Но сейчас вроде бы научилась абстрагироваться: стала приезжать туда, как на работу. Все время напоминаю себе: им тяжелее, чем мне. Я-то уже пережила это время, когда день кажется месяцем, а неделя — годом… А им все это еще предстоит пройти.
Самым страшным моментом в работе Инна называет знакомство с родственниками пострадавшего. Они, по словам женщины, выглядят еще хуже человека в палате.
— Я веду курс «Безопасность сопровождения инвалидов-колясочников» в лагерях активной реабилитации Республиканской ассоциации инвалидов-колясочников и в Школе патронажного ухода «Азбука Заботы». Эта школа обучает профессиональных сиделок, ассистентов и нянь для людей, которые нуждаются в уходе. Здесь же учат и сотрудников центров социального обслуживания.
Главная мысль, которую я хочу донести своим курсом: ваше здоровье — это здоровье и будущее вашего близкого. Сохраните его… Ведь никто не думает, что это проблема, но потом оказывается: в процессе ухода родственники и сиделки, которые ухаживают за лежачими больными, получают серьезные проблемы со спиной. Но если человека правильно обучить — этих проблем не будет.
Мы и учим: как пересадить человека из кровати в коляску, как помочь ему пересесть в транспорте, как сопровождать коляску, когда едешь по городу — для тренинга у нас есть аналоги бордюра, порога, пандуса. Мы работаем в тандеме с инструктором без инвалидности, Денисом Василевичем, инструктором по активной реабилитации Республиканской ассоциации инвалидов-колясочников, — настоящим асом, который ни разу не заставил меня почувствовать дискомфорт.
На тренингах я предлагаю слушателям: трогайте меня, двигайте, учитесь. И если поначалу до меня боятся дотронуться — вдруг упаду? — к концу тренинга все уже понимают, как нужно себя вести, чтобы ни мне, ни себе не навредить.
Инна занимается тем, что ей действительно кажется важным. Она уверена в себе и своих поступках:
— Сегодня я занимаюсь тем, что по-настоящему важно. Мы вытаскиваем людей из горя, в которое они погружаются с головой. И когда видишь, спустя некоторое время, счастливые, горящие глаза, понимаешь: это победа. И я столько побед этих вижу…
Я не знаю, как сложилась бы моя жизнь, если б не тот день на Вилии. Конечно, я прошла стадию ненависти к себе, когда спрашиваешь себя: «Господи, ну вот чего меня понесло? А если б я туда не пошла… А если б я этого не сделала!» Все мы проходим через это… Но если вот спросить меня: что бы я изменила в своей жизни… Я бы ничего не меняла.
На вопросы о женственности и сложностях женщины в инвалидной коляске Инна отвечает:
— Трудно было поначалу от мыслей своих: «Как я буду — вот такая калечина… Ручки скрючены, спина сгорблена…». Но потом берешь в руки тушь — и учишься рисовать реснички. Пару раз в глаз попадешь, пару раз — в щеку, глядишь — на десятый раз и получилось. Укладку, маникюр сделать — та еще работка. (Улыбается.) Но если захочешь, сделаешь. Особенно с такой мотивацией, как у нас!
Ведь если человек без инвалидности идет по городу, никто не обратит внимания… Ну, идет и идет, сколько людей на улице. А когда я выезжаю на улицу, что происходит? Все сразу оборачиваются. Потому что: о, женщина на коляске!
Раньше меня это внимание очень ранило. Голову в плечи, глаза — в землю. Чтобы не видеть этих взглядов — ни осуждающих, ни сочувствующих.
Помню, был смешной случай: мы с братом выехали в город по делу, и бабушка одна на улице так на меня засмотрелась, что поскользнулась и упала.
Сейчас так сильно не рассматривают, да и я взглядов чужих не замечаю. Но в любом случае, когда мы появляемся в городе, — нас видно. Поэтому надо быть на высоте!