Девять лет коренной житель Москвы совмещает служение людям и богу. В храме Иеромонах Феодорит (Сеньчуков) спасает души, а в миру — жизни, мужчина работает реаниматологом на скорой. Интервью у необычного батюшки-врача взяли журналисты Medrussia.
В медицине мужчина уже более 30 лет: работал в Институте Склифосовского, Первой инфекционной больнице. В старших классах сомневался, кем хочет стать, — врачом или филологом. Решил, что любовь к языку можно реализовать и без специального образования, а вот любовь к людям пригодится, чтобы помочь им справиться с недугами. После школы поступил во Второй московский мединститут. К священнослужению он пришел много лет спустя из-за трагедии, справиться с которой помогла религия. Мужчина полагает, что никогда не стал бы монахом, если бы не кончина супруги:
— Я всегда был верующим. И, как любой православный человек, часто думал о душе и загробной жизни. А мысль о монашестве возникла, когда я остался вдовцом. В 2000 году умерла моя супруга, я остался один с двумя дочками на руках. Старшей тогда было 17 лет, она поступала в институт, младшей — всего пять с половиной, ее нужно было готовить к школе. Мне оставалось уповать только на помощь Господа. Все эти годы я жил с мыслью, что, когда дочки подрастут, уйду в монастырь. В 2008 году принял постриг. На тот момент мне было 45 лет.
Иеромонах вспоминает начало своей службы. Особенно ему запомнился курьезный инцидент, произошедший во время поста:
— Служить меня направили в Северо-Донецкую епархию, на самый север Луганской области. Там был крошечный приход, на службы ходили всего несколько старушек да их внучки. Люди все были открытые, бесхитростные. Помню, как те бабушки во время Великого поста принесли нашему священнику сало освятить. «Бабушки, милые, так пост ведь на дворе, нельзя мясо есть», — в недоумении застыл батюшка. «Так разве це мясо? Це ж сало!..» — не растерялись старушки. В общем, прихожанки у нас хоть и были хлебосольные, но сами едва концы с концами сводили. И священника, и дьякона им было никак не прокормить. Потому владыка благословил меня не бросать работу на скорой, чтобы у меня была возможность содержать семью.
Во время вызовов Феодорит больных не исповедует, но никогда не отказывает помочь им, когда его работа на скорой окончена. Хоть он и не говорит пациентам о своем священном сане, «попа и в рогожке видать», — порой они сами догадываются.
— Когда я приезжаю на вызов, родственники больного не знают о том, что я батюшка. Кроме того, обычно я приезжаю к людям, которые пребывают без сознания. Да, иногда фельдшер сообщает родным пациента, что я не только доктор, но и священник. Уже потом, когда человек приходит в сознание, бывает, мне звонят его родные и просят исповедовать или причастить больного. А однажды мы перевозили девушку с послеродовым сепсисом из подмосковного роддома в московскую больницу. После выписки на православном портале она увидела статью обо мне, разыскала меня через соцсети и попросила крестить ее дочку.
Медики тоже спокойно относятся к необычному коллеге, его случай хоть и редкий, но не единичный.
— Врачи — разносторонние люди, и у нас на подстанции много интересных личностей: художник, журналист, поэт… Есть один диакон, тоже реаниматолог, — только не на скорой, а в больнице.
По словам Феодорита, среди медработников много верующих людей.
— Не все они, правда, веруют определенно, но ни один реаниматолог не сомневается в существовании потусторонней жизни. Поговорите с любым сотрудником отделения реанимации, и вы услышите много разных баек про то, как души умерших по ночам приходят на место своей смерти, как кто-то что-то двигает или что-то звенит в шкафах, как в детской реанимации шлепают по коридорам босые ноги, а все дети при этом спят…
О чудесах в своей медицинской практике мужчина говорит с осторожностью, как будто боясь спугнуть. А вот случай, когда больной боролся с нечистой силой, священнослужителю запомнился хорошо.
— Сперва нужно понять, что считать чудом. Если ситуацию, при которой человек с диагностированной смертью головного мозга вдруг встал и пошел, то я таких не припомню. Но смысл чудес не в том, что они противоречат земным законам, а в том, что они происходят в определенном месте и в определенное время. Сложно сказать, отчего человек выжил: то ли мы ему так хорошо подбирали лечение, то ли его спас Господь.
А вот случай, когда пациент, будучи при смерти, боролся с бесом, я видел. Мы перевозили в реанимационное отделение института Склифосовского больного, который уже несколько недель находился в коме. Внезапно этот пациент открыл глаза и стал мотать головой, будто отмахивался от кого-то. Потом опять отключился. До сих пор не могу забыть реплику фельдшера, сопровождавшего меня на тот вызов: «Не знаю, есть Бог или нет, но то, что есть бесы, я теперь знаю определенно».
