В 1969 году четверо стильных питерских музыкантов (зауженные брюки-дудочки, галстуки-селедочки и остроносые ботиночки) задумали сыграть джаз-квартет. Среди знакомых всем им композиций джазовой классики одной из первой была включена в новую программу тема Дюка Эллингтона "Садись в поезд А". Квартет в составе пианиста Петра Коренева, барабанщика Виктора Щербина, контрабасиста Вадима Михайлова и бессменного вдохновителя и руководителя Давида Голощекина явно удался. Поезд, в который сели джазмены, проехал практически по всем странам Европы и мира. За 33 года существования он дважды делал остановки и в Петрозаводске. Первый — в 1986-м, второй (надеемся, не последний) — в апреле 2002-го.
Полысели наши мальчики и солидней стали девочки. Вместе с ними серьезно и основательно выглядит и публика верных почитателей их таланта, заполнившая зал филармонии. Концерт классики джаза, в котором блеснула виртуозно владеющая голосом и скэтом (вокально-слоговой импровизацией) Элла Трафова, прошел с большим успехом. "Поезд А" уже стоял на перроне, готовясь к отправлению в город С. Только там удалось задать несколько вопросов Давиду Голощекину.
— Давид Семенович, последний раз вы играли в Петрозаводске десять лет назад на фестивале "Звезды и мы" с американским биг-бэндом Джефа Холмса. Затем, год спустя, с Кондаковым. Достаточно редкое хождение в карельский народ...
— К сожалению, этому препятствуют две причины. Первая — плотный график концертов в руководимой мною филармонии джаза в Питере. Вторая — мне больше по душе сольные выступления исполнителей. На фестивале, где все бегом, нет возможности за 20-30 минут проявить себя более полно.
— Как вам наш "филармоник-холл", не правда ли, очень похоже на питерский?
— Действительно, очень напоминает. Те же столики, та же внимательная и понимающая джаз публика. В этом, наверное, одно из завоеваний последнего десятилетия, когда здания партполитработы превратились в активные очаги культуры. Тем более приятно, что у вас в филармонии работают замечательные люди. Мне даже представилась возможность сыграть на прекрасном инструменте — вибрафоне, что большая редкость для филармоний страны.
— В прошлом году вы праздновали сорокалетие в джазе. Теперь он в солидных залах, клубах, на ТV. Как вы начинали?
— Именно в апреле 1961 года, когда мне было всего 17, я поехал на первый фестиваль в Таллинн. Интересно, что тогда джаза в стране официально вроде бы и не было, проводились только конкурсы исполнителей. В Таллинне меня признали. Позднее я работал в оркестрах Э.Рознера, О.Лундстрема, других. Более десяти лет трубил в танцевальных программах ДК и ночных баров Питера. Лишь с 80-х начались гастроли по стране. Мы участвовали в 16 фестивалях "Осенние ритмы" в Ленинграде. А в 1989-м в бывшем питерском к/т "Правда" по моей инициативе была открыта первая и единственная в мире филармония джаза, где с тех пор и работаю художественным руководителем.
— Владея в совершенстве более чем десятью музыкальными инструментами, в последние годы вы тяготеете к скрипке и вибрафону. Когда-то вашими кумирами были великие трубачи Майлс Девис и Луи Армстронг. В чем философия смены симпатий, в драматургии жизни или в вечном поиске?
— И то и другое. В музыкальной школе я осваивал скрипку вместе со Спиваковым. Но она ждала своего часа несколько десятилетий. Кто определял развитие джаза в 50-60-70-е? Те трубачи, которых мы назвали, саксофонист Чарли Паркер, пианисты Каунт Бейси, Дюк Эллингтон. Эти же инструменты и были в фаворе. Поиски нового звучания, красок, вдохновения позднее приводили меня к разным инструментам.
— Два года назад вы участвовали в песенно-блюзовом проекте "Чижа" "Бомбардировщик". Кроме записи, играли вживую концерт в "Октябрьском". Что привлекло вас?
— Прежде всего выбор темы и песен. Старые песни о главном очень мелодичны, у них живая душа и точное настроение прожитого времени. Импровизировать мне было легко и приятно, словно вдыхаешь аромат ностальгии. Военная тематика, озорное отчаяние огненных лет — все это живо у многих людей до настоящего времени. Светлая грусть о пережитом, это и есть джаз. К тому же мне было интересно поработать с таким музыкантом, как Сергей Чиграков. Он блюзмен, а это тоже частичка джаза.
— "Поезд А" через пять минут вновь уходит в путь. Что осталось в памяти от посещения Петрозаводска?
— Диззи Гиллеспи, один из гениев джаза, как-то сказал, что все люди делятся на тех, у кого ухо открыто для музыки, и тех, у кого оно закрыто. В Петрозаводске, и это я подчеркиваю, ухо у людей для джаза открыто.
