Решили идти пешком. По дороге мой юный друг купил бутылку пива, так как без этого, по его словам, ТАМ делать нечего. Хотелось в туалет. Юный друг забежал во дворы, а я вычурно решил дотерпеть до клуба. Дескать, на улице как-то, знаете, не комильфо. Да и холодно. Тем более что до места оставалось всего минут 10. Через 10 минут я сильно пожалел о своей манерности.
У входа, словно птички о маяк, билась молодежь. Люди в камуфляже держали оборону. Молодежь наседала. Билетов больше не было, а желающих пропихнуться внутрь не убавлялось. Видимо, внутри их ждала какая-то нешуточная настоящая радость.
Минут через 15 я таки смог добраться до охраны, сообщил, что внесен в некий особый список, и был впущен навстречу радости. У гардероба варилась каша-малаша. Девочки и мальчики с полушубками в руках протягивали свои одежды героической гардеробщице, но она была непреклонна. Свободных вешалок не было. Несколько рядов спин, отделявших меня от стойки, давали понять, что избавить меня от тулупа может только чудо. Очень хотелось в туалет.
— На втором этаже тоже есть гардероб, — сказал юный друг и повлек меня сквозь людскую пучину. Кругом шевелилась живая природа. Мы пробирались сквозь нее на какую-то лестницу, протискивались между тел, через темноту, задевая кого-то и всем наступая на ноги. Наступали и нам. Ботинки гадко чавкали, прилипая к полу. То ли из-за разлитого пива, то ли от конденсата человеческого пота. В конце концов мы выбрались на второй этаж и врезались в точно такую же толпу с шубами.
— Здравствуйте, — сказала хрупкая девушка-филолог. – Кошмар какой. Здесь сегодня ди-джей Фига и полторы тысячи человек. Мы полчаса стояли у входа и уже 40 минут пытаемся сдаться в гардероб.
Мы вновь потащились вниз. Туда-сюда бродила тощенькая и вечно пьяненькая по выходным студентка с кудряшками. Гламурный третьекурсник-политолог, как всегда улыбчивый и позитивный, в немыслимом для такого места пиджаке, приветливо махал ручкой. "Здесь какая-то тайна, — думал я, прижимая куртку к пузу, — люди платят по 450 рублей, мерзнут у входа, мыкаются с шубами, потеют и давятся. Либо Фига – волшебник, либо здесь собралось полторы тысячи мазохистов". Низенькие девочки из техникума жестко оттерли меня от стойки. Очень сильно хотелось в туалет.
Спасибо юному другу. Он перехватил покидающих "Аэроад" людей, взял у них номерки, пробился к стойке и под эти номерки сдал наконец наши шмотки. Я мысленно показал девочкам из техникума язык. Путь к радости был свободен. Оставалось лишь по-быстрому забежать в уборную. Но, горе мне, из сортира тоже торчали люди. Много людей. Длинный хвост, упирающийся в кучу-малу у гардероба. На счастье, мужской хвост таял быстрее женского, и я в очередной раз порадовался, что я не девочка.
И вот наконец все. Избавившись от всех тягот и забот, мы ринулись навстречу радости.
— Я обычно хожу здесь по периметру! – крикнул юный друг. И мы оказались в аду.
В этом зале было совсем темно. Тела, словно шпроты, жались друг к другу. При этом шпротины были еще живыми и дергались. Касаясь и задевая друг друга ввиду малости места, они дрыгались так, будто кто-то из них угодил пальцами в розетку. В голову же вбивалось монотонное: "Дынц-дынц… дынц-дынц… дынц-дынц… дынц-дынц… дынц-дынц". Видимо, именно этот звук моделировал и направлял в народ великий Фига. Мы двигались по периметру. Целью было встретить радость. Почувствовать то, ради чего все давились у входа, бились за вешалку и ерзали у писсуаров. Но ничего, кроме спин, видно не было. Кто-то постоянно пробивался навстречу. Под ногами чавкало, словно пол залепили ирисками. Иногда редкий вспых света выхватывал лица дергающихся шпрот. Глаза их были безумны. Будто их под водой долбанули динамитом, но не добили.
— Сейчас запросто прилетит в челюсть, — понял я, задев очередного танцора.
— Дальше дороги нет! – проорал юный друг. – Полный затор! Уходим назад!
Когда мы вырвались в холл, я окончательно догадался, что был в аду.
— Что это, — спрашиваю, — было?
— Это хаус, — ответил юный друг. Или хаос. Я не разобрал.
На втором танцполе было поспокойнее. Душно, но смешно. Народу по сравнению с хаосом там болталось немного. Пол был устлан дамскими сумками, а вокруг них, скрипя зимними сапогами, топтались девушки. Вроде как в знаменитой сцене из фильма "Афоня". Музыкой заправлял негр. Он что-то кричал не по-русски. Что-то типа: "Маза фаза гона вона. Йее!!!"
— Сделайте немного шума! — переводил его белый подельник. – Иначе он уедет обратно к себе в Нью-Йорк сити! Йее!
— Маза фаза гона вона. Йее! — опять кричал негр.
— В общем, он сказал, что микрофонам пи…ц, — перевел белый.
— Не понимаю, как такое можно танцевать, — зевнул юный друг, допивая третью банку пива. – Это эр эн би – чисто для девушек. Или для парней с девушками – позажиматься чтоб. А тут же, глянь, одинокие парни есть.
Я глянул: одинокие парни были. Тешили себя тем, что шевелили бедрами.
— А что, разве хаус лучше? — спросил я.
— Да я в Москве танцполы рву, — ответил юный друг. – Но здесь, конечно, отстой.
Душно было, словно в остывающей бане: уже не пекло, но и не для одетых.
Мы вышли. Возле гардероба по-прежнему змеилась молодежь с шубками, а из тубзиков по-прежнему торчали хвосты.
— Тебе здесь нравится? – спросил я грустящую на приступочке хрупкую филологиню.
— Ужас.
— Зачем же ты здесь?
— Здесь весело.
Я ничего не понял. Мимо, как всегда, позитивно катился студент-политолог.
— В чем твоя радость? – я все больше ощущал себя главным буржуином, дорвавшимся до мальчишей-кибальчишей.
— Здесь собралась вся тусовочная молодежь Петрозаводска, Александр. Тут можно потанцевать и пообщаться. На втором этаже тихо, — вежливо объяснил политолог.
Я поднялся на второй этаж. Там действительно было относительно тихо и темно. В баре продавали напитки. Худой, задумчивый студент-журналист в рубашке с коротким рукавчиком смотрел вниз. Казалось, что он хочет туда плюнуть.
— Ты-то здесь зачем?
— Друзья уговорили. Я только начал слагать песню. Как раз стало получаться… Но вот уговорили. В 11 пришел, час у входа продержали…
— Там, в хаусе, кто-то запел, — юный друг бесенком возник перед нами и вновь повлек меня в ад.
Там правда пели, но я не смог пробиться сквозь спины. Да и дынц-дынц был настолько страшным, что не хотелось и пытаться.
У гардероба немного рассосалось. В заведение вошли два моих ровесника – ловцы юных, неокрепших девичьих душ. Демоны ночи.
— Ты уже нашел здесь свое счастье? – спросили демоны и прямиком направились на второй этаж.
Я сделал еще кружок по заведению. Ничего не менялось. Только худой журналист начал развлекать себя r’n’b-танцем. Он походил на Пьеро, угодившего на шабаш ведьм…
Наверное, если человека далекого, например, от хоккея прямо во время игры вытолкнуть на лед, он тоже как минимум удивится. Вокруг с палками в руках носятся нашпигованные доспехами мужики, посекундно сшибаются, валятся на лед и впечатываются в стенки. Жесткая резиновая калабашка запросто может выбить им зубы, а они, больные на всю голову, еще и кидаются под нее, словно смерти ищут. Ясно, что человек, далекий от хоккея, уже через несколько мгновений захочет уползти со льда в страхе и непонятках… В общем, в этих замысловатых раздумьях я забирал свою куртку.
— Ну куда ты уходишь? – рядом вновь появился бесенок, мой верный Вергилий, мой проводник и помощник; он допивал пятую банку пива. – Ты бы выпил хоть чуть-чуть. Если бы я здесь не пил, то можно было бы повеситься. А так уже нормально. Смотри, сколько клиенток вокруг, подойди к любой. Меня уже ударили в пах. Не-е-ежно.
Внезапно в помещение вошел бывший ведущий ночных карельских шоу, ныне зажигающий в Москве.
— Я посмотреть, — сообщил он и занырнул в хаос хауса. Вышел минуты через две.
— Да это же ад! – воскликнул он. — Полторы тысячи человек на такой площади и с такой вентиляцией – это ужас. Тот, кто построит в Петрозаводске настоящий клуб на такое количество людей, станет реально богат.
Через пять минут таксист за 100 рублей доставил меня в "Штаб".
Материал подготовлен при участии клуба "Velvet".
