С этого номера «Карельская Губернiя» открывает новую рубрику «Две правды». В ней мы будем брать актуальную тему и давать возможность высказаться людям, имеющим на сей счет разные точки зрения. Сегодня мы предоставляем на читательский суд одну из самых острых за последнее время историй.
Несколько недель назад всю страну взбудоражило громкое дело «о некастрированном коте». Этим делом заинтересовались центральные телеканалы, оно оказалось в топе Интернет-новостей и даже попало на титульную страницу электронной версии журнала «Эквайер». Один из самых опытных врачей-анестезиологов Карелии Эльвира Гапковская не уничтожила оставшиеся в шприце после операции остатки психотропного вещества кетамина, а отложила их для того, чтобы использовать при кастрации кота ее коллеги. Кетамин уже был смешан с кровью пациентки, в шприце оставалось всего 0,36 миллилитра, стоимость его составляла 4 рубля 72 копейки.
По этому поводу было возбуждено уголовное дело, и обвинение требовало дать 69-летней Гапковской шесть лет строгого режима. В итоге суд приговорил женщину к шести годам лишения свободы условно. Она подала кассацию, считая приговор несправедливым. Но и прокуратура, в свою очередь, также пытается обжаловать решение суда, полагая, что 6 лет условно – слишком мягкий вердикт для подобного рода преступницы.
Экспертный совет
Руководство республиканского Госнаркоконтроля от каких-либо комментариев по этому поводу отказалось. «До суда дело доводили не мы, а прокуратура, поэтому за комментариями вам лучше обратиться к ним», – ответили в пресс-службе ведомства. Ранее, когда на пресс-конференции журналисты коснулись истории Эльвиры Гапковской, начальник УФСКН по Карелии Александр Пшеницын пояснил:
– Почему это уголовное дело было доведено до логического конца? Это в конце концов профилактика. Почему? Потому что в Роддоме имени Гуткина за последние 5 лет мы неоднократно сталкивались с таким пренебрежительным отношением подконтрольных веществ. Закон не должен нарушать никто. Иначе возникают двойные стандарты. По сути, похитив и передав кетамин другому лицу, она совершила уголовное преступление. Кроме того, она уже привлекалась по уголовному делу еще в 2004 году. Тогда была выявлена утрата таких средств, как промедол и фентанил. Дело было завершено по нереабилитирующим основаниям. То есть преступление все-таки было совершено.
Сотрудники прокуратуры оказались еще менее разговорчивыми. Анатолий Парфенчиков, поддерживающий обвинение в суде. решил не общаться с журналистами о поступке Эльвиры Гапковской до тех пор, пока по делу не вынесет решение кассационная инстанция.
Анатолий Зильбер, доктор медицинских наук, профессор, академик, организатор первого в России отделения интенсивной респираторной терапии и респираторного центра, автор концепции медицины критических состояний:
– Вся эта история настолько абсурдна, что подрывает весь авторитет работы по борьбе с наркотиками. Конечно, следить за использованием психотропных веществ нужно, и контроль должен быть жесткий, но в данном случае под флагом борьбы с наркотиками происходит чушь собачья. Да, была нарушена инструкция по хранению и использованию препарата, подлежащего учету. Да, его нужно было вылить в помойку, а его сохранили для кастрации кота. За такое полагается дисциплинарное взыскание, и Гапковской вынесли выговор. Этого было достаточно. Такой дозой невозможно причинить никакого вреда человеку. И выгоды из этого не извлечь – продать 0,36 миллилитра кетамина, тем более смешанного с кровью, тоже невозможно. Получается, нет ни вреда, ни наживы – по любой логике здесь нет состава преступления. За почти 60 лет моей работы в здравоохранении я не сталкивался с подобного рода абсурдом.
Александр Лукьянов, предприниматель, хозяин сети аптек «Первая помощь»:
– Поскольку я занимаюсь аптечным бизнесом, мне не раз приходилось сталкиваться с работниками Наркоконтроля, и могу сказать: это – не кровожадная организация, а одна из самых действенных и действительно работающих структур в наших органах. Я думаю, раз они пошли на такое громкое дело, значит, здесь не все так просто. Видимо, за этим врачом тянется какая-то длинная история. Ведь, знаете, как бывает: с каждого шприца собирается по чуть-чуть и получается доза. Тот же принцип, что в общепите: с пяти тарелок насобирал, шестую продал. Откуда, спрашивается, у медсестер всегда спирт можно было купить? Люди получают мало, а жить хотят.
Эльвира Гапковская, заслуженный врач Карелии:
– Если честно, за 40 лет работы ко мне никто даже не обращался с подобными предложениями. Да и контроль настолько строгий, что получится себе дороже… Ну и в конце концов по закону учету подлежат кетамин и кетамин с нейтральными добавками. Такими, как вода, сахар, крахмал, сода, но никак не кровь. А что касается уголовного дела восьмилетней давности, то суть его заключалась в том, что медсестра вылила ампулу просроченного фторотана в раковину. Это анальгетик такой. Не промедол и не фентанил (если бы речь шла об этих препаратах, мы бы уже не знаю, где сидели), а гораздо более безобидное лекарство. Я тогда была заведующей отделением и несла ответственность за действие персонала. Представитель Наркоконтроля заверил, что мне не о чем волноваться и что ему просто по правилам положено возбудить уголовное дело и сразу закрыть. Уже через год фторотан исключили из списка препаратов, подлежащих учету. А теперь мне ту историю вспоминают как доказательство того, что я рецидивист.
Люди говорят
Маргарита Раски:
– Сколько глупости на белом свете, что даже страшно. В данном случае следователь Кныш переусердствовал в своей работе. А в результате такой специалист выбит из нормальной жизни. Вот так и живем! Посмотрите каждый сам на себя, все ли мы правильно делаем?! Жалко мне этих женщин очень.
Геннадий Филиппович (работает анестезиологом в Федеральном научном центре акушерства, гинекологии и перинатологии (Москва). Раньше трудился вместе с Эльвирой Гапковской):
– Рвение ФСКН довело до того, что в России нет возможности проводить послеоперационное обезболивание больных и обезболивание онкологических больных. Достали своими идиотскими проверками, которые обязательно должны заканчиваться найденными «грубейшими нарушениями» легального оборота наркотических средств. Иначе начальник даст по шапке.
Татьяна Ковригина:
– Есть у вопроса еще одна сторона: из-за такого «наркоконтроля» больные в нашей стране не получают адекватного обезболивания, что особенно важно в онкологии. Процедура применения сильнодействующих обезболивающих настолько усложнена, что в очень многих случаях обходятся без адекватной анальгезии. А этот вопиющий случай небезобиден еще и потому, что рвение судей кого-то может подтолкнуть в сторону «не связываться» с небезопасным для медработников лекарством, пусть пациент потерпит на анальгине.
Сергей Тарасевич:
– Поймали, называется, рецидивисток. Аж смешно. Конечно, ходят с проверками по медицинским учреждениям ГНКовцы, а посадок нет. Как же это так? Ведь в больницах созданы наркокартели, а наркобароны там – врачи высшей категории, анестезиологи. Преступные сговоры и схемы. Сверху приказ: «Найти и обезвредить вредителей!» Посадить! Устроить показательные выступления! На врачей одевать наручники – БЕЗОПАСНО! А галочка все равно будет! Конечно, доктор допустила ошибку по доброте душевной. Все понимает, признает свою вину и свой проступок. Но разъяснительная беседа не выполнит ГНКовский план. Поэтому нужно по-полной. Смех и грех.
Мария Сенкевич:
– Закон работает только тогда, когда это КОМУ-ТО выгодно. Украдешь миллионы и выйдешь сухим из воды или пойдешь на повышение, а за 5 рублей могут только такого «божьего одуванчика» посадить!
Как видим, мнения на этот счет разные. Кто-то уверен, что строгость необходима для профилактики. Кто-то, наоборот, считает, что для профилактики можно было использовать более явное и существенное преступление. Адвокаты говорят о явной несоразмерности преступления и наказания. Обвинители жаждут крови.
С одной стороны, конечно, оборот психотропных и наркотических веществ необходимо контролировать. С другой, и это тоже проблема, из-за чрезмерного контроля врачи порой не могут предоставлять больным необходимую дозу обезболивания, люди страдают и переносят боли и мучения, которых можно было избежать. Чего в этой истории больше: абсурда или порядка, судить вам.
