В начале марта в Российской империи царило неспокойное настроение. «Олонецкие губернские ведомости» на первой странице опубликовали устрашающее постановление об усилении охраны и «предупреждении и пресечении преступлений». Отныне жителям губернии нельзя было публично распространять статьи или «иные сообщения», возбуждающие враждебное отношение к правительству, а также ложную информацию о деятельности правительственных лиц и слухи об общественном бедствии. Запрещалось восхищаться преступниками – революционерами, распевать революционные песни и подстрекать к беспорядкам. А всем домовладельцам и хозяевам гостиниц велели завести специальные домовые книги, в которые нужно было вносить подробную информацию обо всех жильцах и постояльцах. Доступ к этим книгам имели и полицейские.
Тем временем на страницах газеты с новой силой развернулся спор по поводу староверов. Госпожа А.К-ина прочитала заметку священника Козлова и тут же решила ему ответить. Женщина уверяла: ей удалось и близко узнать староверов, и пожить с ними. Поэтому и их учение, и обряды ей тоже хорошо знакомы. Да, староверы действительно соблюдают строгий пост, и службы у них длинные. Но все это, по мнению госпожи, говорит «за их благочестие, а не напротив».
Уже через пару дней «Олонецкие губернские ведомости» опубликовали очередное творение госпожи К-иной – отчет о посещении местного приюта для девочек. Самое большое впечатление на женщину произвела приютская церковь, не похожая на обычный домашний приход. Не маленькая, аккуратненькая, внутри порядок и даже есть элементы роскоши: электрические лампы и ковры. Под потолком две лампы, а на стенах – иконы в золоченых рамах чуть ли не в человеческий рост величиной. «И тут же, совершенно правильными неподвижными колоннами, с той и с другой стороны, одни – черные, другие – серые с белым, стоят приютские мальчики и девочки», – пишет А.К-ина. Служил же в церкви молодой священник, как раз под стать своей юной пастве. Единственное, что смутило госпожу: во время недельного говенья он ни разу не обратился с проповедью к детям. А ведь сироты как никто другой нуждаются во внушениях и воспитании.
Эта безобидная, на первый взгляд, заметка госпожи тут же наделала много шума. Оказалось, всю критику в адрес священника редактор губернских ведомостей вычеркнул. Но корректоры и метранпаж что-то недосмотрели и крамольные предложения все-таки были опубликованы. Редакция газеты тут же поспешила объясниться.
Жизнь кипела и в других губерниях. Газета рассказывает своим читателям о странной игре, которую затеяли крестьяне в деревне Пупово. Они организовали… похоронный обряд! Один из местных парней изображал покойника. Его омыли, уложили в специально сколоченный гроб и принялись отпевать. Остальные участники игры стояли вокруг импровизированного гроба в длинных белых женских рубахах. «Покойник» пролежал в гробу весь вечер, а на другой день… сошел с ума! Его отправили в психбольницу, а полиция тут же задержала сто деревенских жителей, принимавших участие в игре. Им грозили суд и наказание.
А в селе Новоселицы крестьяне озаботились вопросом нравственности. Из-за того, что в селе стало появляться все больше «попорченных» девок, а свободные отношения между парнями и девицами вовсю процветали, местный крестьянский совет отправил своему архиерею ходатайство. В нем крестьяне просили «виновников беременности девиц и внебрачных детей» венчать только с теми девицами, которых они обесчестили. Что ответил архиерей, точно неизвестно. Но, говорят, идею крестьян он одобрил. А вот любвеобильные деревенские молодцы такому развитию событий наверняка не обрадовались.
