Александр играет на редком для России и Европы инструменте – бандонеоне (он почти единственный во всей нашей огромной стране). Но именно на этом инструменте Пьяццолла писал свою музыку и мечтал, чтобы она в таком исполнении звучала в академических залах всего мира. Мечты аргентинского композитора сбываются – в Карельской государственной филармонии не так давно впервые звучал бандонеон. А Александр Митенев рассказал нам о трудностях своего жизненного выбора, как пел под окнами королевского дворца, о любимых лакомствах, увлечениях и даже посочувствовал нашему губернатору.
Занимался как проклятый
– Почему вы выбрали именно бандонеон?
– Наверное, потому, что все годы обучения музыке прошли под знаком творчества великого Астора Пьяццоллы.
– Вот прямо с детства?
– Это было потрясение, когда я впервые услышал его музыку – мы все заболели его творчеством, а творчество его – на манер антологии Баха, поскольку Пьяццолла – автор более тысячи сочинений для бандонеона. Но, видите ли, играть произведения, написанные для бандонеона в переложении для других инструментов, – это лишь отражение музыки Пьяццоллы. Поэтому когда я увидел в Стокгольме у заезжего немца бандонеон, я мгновенно его приобрел, потратив все деньги, которые у меня были.
– Когда вы впервые услышали музыку Астора Пьяццоллы?
– Это был 1997 год, мне было 15 лет.
– А как много времени прошло до тех пор, когда вы приобрели свой первый инструмент?
– 10 лет. Ко мне и сейчас часто обращаются коллеги с вопросами: где купить, сколько стоит? А в 90-е годы это вообще казалось практически невозможным: за какой такой границей искать, как выбрать, чтобы не разочароваться в инструменте, – мы же ничего не знали о качестве инструмента, а его много разновидностей, и на каком именно играл Пьяццолла…
– И как же вам удалось приобрести этот редкий инструмент?
– По образованию я аккордеонист, и после окончания Санкт-Петербургского университета культуры и искусств я несколько лет был растерян, не знал, чем заняться, и даже увлекся документалистикой. Но не зря говорят, что после 20 лет музыка не отпускает от себя. В общем, поехали мы с друзьями в Скандинавию – там танго очень популярно и с марта по ноябрь можно путешествовать с одного фестиваля на другой. Это было началом самостоятельной работы с моим ансамблем ClubTango Orquesta. Ну и кроме того, в Стокгольме я играл на аккордеоне, как говорят музыканты, «на шляпу» под окнами Королевского дворца. И там-то я и встретил заезжего немца с бандонеоном и на все заработанные летом деньги купил у него свой первый инструмент.
– И тут же стали играть?
– Нет, ну что вы. Это очень иррациональный инструмент. Я как проклятый сутками занимался первые месяцы, но довольно быстро почувствовал, что достиг своего потолка. Мне была необходима помощь мастеров, и я отправился в Королевскую академии музыки в Роттердаме. Это единственное место в Европе, где обучают жанру и игре на бандонеоне. Сейчас я отчетливо вижу, что мне повезло – жанр и инструмент нашли меня, а я нашел их как раз вовремя. Я ведь единственный из своего курса, кто остался в профессии.
– А в России вы единственный?
– Я бы отметил московского коллегу Дмитрия Коваленко. И да, пожалуй, все. Кое-кто еще имеет инструмент в собственности, но не играет на нем.
– Когда был первый концерт?
– Несколько позже, чем я ожидал. Дело в том, что я, конечно, стремился показать на публике свои первые успехи в освоении бандониона, но он оставался на сцене нетронутым, потому что стоило выйти на сцену, как из головы напрочь вылетало все, что я так долго учил. Продолжал играть на аккордеоне, а бандонеон лежал рядышком со мной как «мебель». Первый настоящий концерт у меня состоялся удивительным образом – камерный оркестр из Сиэтла предложил мне стать участником российской премьеры единственной оперы Астора Пьяццоллы «Мария де Буэнос Айрес». До премьеры оставался месяц и я мог бы ответить что-нибудь невнятное, но почему-то сразу согласился. Я не спал, не ел, никуда не выходил, а только занимался этот месяц и, видимо, от страха все-таки сыграл партию бандонеона в двухчасовом концерте. Именно тогда я победил страх, и сейчас мы с инструментом уже как влитые.
Карелия – тяжелый регион
– Насколько вы востребованный музыкант?
– В Европе выступаю не так часто – там есть стереотип, что танго никто не представит лучше аргентинцев. И тем более я благодарен тем маэстро, дирижерам и коллегам-музыкантам, которые готовы сломать этот стереотип. Таким был мой совсем недавний опыт работы в международном проекте «Танго в Тринидаде». А в России у меня интересный проект – программа с камерными оркестрами. Ей всего лишь два года, и моя цель – представить новое танго во всех уголках России, на это я даю себе еще пару лет. К слову, хочется отметить, что в России удалось сохранить центры академического искусства, и это плюс. Но никто не отменял роль личности в истории, поэтому слишком велика зависимость состояния культуры и концертных организаций от личностей руководителей филармоний, от личностей губернаторов. Где-то есть «показательные» филармонии (Свердловск, например), а где-то – совершенно упадочные. В Петрозаводске, как мне показалось со стороны, удалось сохранить основные учреждения культуры – во всяком случае, номинально они есть. Это уже хорошо. У вас есть удивительный ансамбль «Кантеле» – кто знает, быть может, когда-нибудь мы вместе сыграем танго, поскольку бандонеон очень хорошо звучит со струнными инструментами.
– Что есть в вашей жизни, кроме танго?
– Увлечение историей. Я могу похвастаться незаурядными знаниями истории своей малой родины – города Гатчины и окрестностей Санкт-Петербурга.
– То есть вы настоящий краевед?
– Да, это увлечение со школьной скамьи. Не стал бы музыкантом – был бы историком. А еще люблю воду. С воды природа раскрывается особым образом, и одно из моих больших увлечений – сплав по рекам. Я сплавлялся в Карелии по Керети, по Охте, по Шуе. В общем, Карелию я знаю и люблю. И если честно… тяжелый регион достался Александру Петровичу – не позавидуешь (нынешний губернатор Карелии Александр Худилайнен приехал в республику из Гатчины. – Прим. авт.).
– Вы знакомы с нашим губернатором?
– Не так чтобы здороваться за руку, но он бывал на наших концертах в моей ранней юности. А здесь я разговаривал с таксистами, бывал в Кеми, в Беломорске… В общем, вижу, как здесь живут люди… Тяжело. Действительно, регион очень сложный.
– Вы устаете когда-нибудь от танго, от инструмента? Бывает так, что хочется поставить бандонеон в угол и не вспоминать вообще?
– Разумеется, бывает и так.
– А дома играете? Для друзей, например?
– Нет, не играю. Дома не сконцентрироваться: дома – холодильник… а я обжора.
– И чем же вас можно побаловать?
– Ну, например, жареной картошкой с маринованными грибами маминого приготовления.
– А супруга? Или ваше сердце пока не занято?
– Музыка – штука, которая способна заменить и любовь, и реальность. Видимо, по этой причине я не могу крепко влюбиться. Не верю, что семью можно построить – я пробовал, но у меня не получилось. Поэтому буду плыть по течению – и посмотрим, куда меня вынесет.
