Родная наша Дума рассматривает закон о защите чувств верующих. Согласно проекту, за оскорбление этих святых чувств охальников могут или штрафовать до 300 тысяч рублей, или сажать до 3 лет в зависимости от тяжести оскорбления. В первом чтении законопроект был одобрен и Кремлем поддержан, так что скоро верующие наконец смогут дышать спокойно.
Интересно, правда, под верующими Дума подразумевает только православных или вообще всех неатеистов? Ну то есть если православный человек скажет, что одно лишь православие несет людям истинную веру, это же оскорбит чувства, скажем, католиков. Значит, этому православному будут грозить три года тюрьмы? А если он реально верит, что его религия самая лучшая? Он это твердо знает. Это его святое убеждение. А на него за убеждения в суд?! Да это же оскорбит его чувства – и он сам подаст в суд на подавших.
А вид крестика, кстати, оскорбляет чувства мусульман и иудеев. Верующий иудей может очень огорчиться, если увидит крест. Чувства его оскорбятся, и он пересажает девять десятых русских девушек в тюрьму. Потому что или пусть прячут крестики под грудь, или милости просим под суд. У каждого же свой порог чувствительности. У меня, скажем, есть знакомый афганец, который свято убежден, что за карикатуры на Магомеда нужно убивать. Где грань дозволенного? Чувства – штука сугубо индивидуальная. Что для одного смех на палке, другому – плевок в душу и зарубка на сердце. На Валааме, например, строгие богомольцы оскорбились, увидев, что моя дочь сидит на гостиничном диване, подогнув под себя ногу. В джинсах, в повязанной сверху юбке, в косынке, но с подогнутой ногой. Чувства трудников были оскорблены. Это уже повод для посадки или за подогнутую на Валааме ногу можно будет отделаться штрафом? А в московской йешиве братья-евреи чуть не покоцали меня за то, что я сел к столу без кипы на голове. Хорошо, тогда еще Дума не додумалась за это пересаживать из-за стола в каталажку.
А книжки, кстати, будут запрещать? Я имею в виду эту пресловутую сказку Пушкина о Балде. Ведь, наверное, нужно будет прошвырнуться по библиотекам и вырвать эти странички из собрания сочинений. И чтобы никаких переизданий, а если кто-нибудь, не дай бог, переиздаст, хватать его, судить и сажать. И, конечно, никакой «Гаврилиады». Потому что, конечно, Пушкин наше все, но не во всем. Кое в чем он ошибался, и мы его поправим, потому что мы деликатные, а он немножечко беспардонная скотина. И еще вот эти, знаете, поповские сказки нужно изъять. Они, конечно, таки да, русские народные, но народ тоже не всегда бывает прав. Вот Наполеона он правильно победил, а сказки эти – дрянь. И художники-передвижники – дрянь. Перова из Третьяковки надо убрать и сжечь. Будь я верующий, у меня от его «Монастырской трапезы» все бы чувства оскорбились. И «Чаепитие в Мытищах» надо запретить. И «Сельский крестный ход на Пасху». И еще, кстати, у Чехова и Шукшина имеются сомнительные рассказы.
Не, конечно, приятно, когда о твоих чувствах заботится целая Государственная дума. И Кремль, и президент, и даже его пресс-секретарь товарищ Песков, дай Бог им всем здоровья и долгих лет жизни. Беда только, если ты вдруг вырос неверующим. Вот воспитали тебя так в советской школе. «Религия – опиум для народа», «Бога нет», «Человек произошел от обезьянки», и не было у тебя повода усомниться в обратном. Чудо не являлось, куст молчал, манна не сыпалась. Вот не сыпалась на тебя манна, и с чего тебе вдруг начинать верить? Вроде не с чего. Но многие таки начали.
Кстати, интересно, президент начал веровать, еще когда учился в школе КГБ или капельку попозже? И что послужило толчком? Может, с ним все-таки поговорил какой-нибудь куст? Или однажды к ним на Лубянку пришел сетевой маркетолог и шестью хлебами накормил всех разведчиков? Вы, главное, не подумайте, что я хочу так оскорбить чувства верующих. Ни-ни, ни Боже мой. Мне просто интересно, как оно все происходит? Какой такой голубь клюнул Жириновского, что тот схватил свечку и побежал молиться? И еще в какую дверь стучать по поводу чувств моей дочери? Она же тоже расстроилась из-за тех укоризненных взглядов. Она даже сказала, что лучше замерзнет в лесу и пусть ее съедят дикие валаамские тигры, лишь бы больше не ловить на себе эти взгляды. Но, боюсь, я размечтался. Она же не верующая, а значит, ее чувства Думу не интересуют.
