В результате шестичасового заседания судья Никита Гадючко оставил решение Костомукшского суда в силе. Ганеев признан виновным и осужден к трем годам лишения свободы в колонии-поселении.
Длинный карабин
Напомним: 44-летнего Эдуарда Ганеева обвиняли в том, что он в конце октября 2012 года сжег пять полицейских машин прямо во дворе Костомукшского ГОВД. Первоначально следствие склонялось к тому, что Ганеев уничтожил чужое имущество из мести – за несколько лет до этого его пытались обвинить в ряде краж и теперь-де он решил свести с полицией счеты. Но эта версия не нашла своего подтверждения, и в итоге месть была заменена на «хулиганские побуждения».
Все, кто знал Ганеева, утверждали, что хулиганских побуждений от него можно было ожидать меньше всего. Еще в 90-х годах за ним закрепилось полушуточное-полусерьезное прозвище «Черный плащ». Его отличало почти подростковое стремление к справедливости и правдоискательству. Известно множество случаев, когда Эдуард в одиночку задерживал преступников и сдавал их в милицию. Сами милиционеры неоднократно обращались к нему за помощью. Однажды он сильно пострадал от рук местных бандитов и несколько месяцев был прикован к инвалидной коляске. В общем, долгое время отношения Ганеева с правоохранительными органами были вполне партнерскими, но в начале 2000-х произошло событие, которое изменило отношение Эдуарда к некоторым стражам правопорядка. Ганеев сдал в милицию бандитский карабин, а потом узнал, что сданное им нарезное оружие не проходит ни по каким документам. Это он мог объяснить лишь тем, что костомукшские милиционеры или присвоили карабин, или продали его. С этого момента Эдуард начал бороться не только с ворами и бандитами, но и с теми, кто нарушает закон, прикрываясь звездами и погонами. Он стал выкладывать в Интернет разоблачающие милицию ролики и писать жалобы министрам МВД как Карелии, так и России. Итогом этой деятельности, как он считает, стали попытка милиции обвинить его самого в кражах и, наконец, обвинение в поджогах милицейских машин.
По мнению Ганеева, у следствия осталось очень много несоответствий и вопросов. Все они были озвучены в ходе проходившего в мае суда, но судья Гельфенштейн не счел доводы защиты убедительными. Он признал Ганеева виновным и приговорил к 3 годам лишения свободы в колонии-поселении. Ганеев подал апелляцию в Верховный суд РК.
В два раза тоньше
Первым делом Ганеев просил приобщить к делу видеозапись обыска его квартиры. Он был уверен, что, просмотрев эту запись, объективный петрозаводский судья не сможет не увидеть, что у полицейских были возможности незаметно подбросить ему те злосчастные тряпки, которые использовались как единственные вещественные доказательства в его деле. Ганеев полагал, что костомукшский судья Гельфенштейн не был объективен, так как в их маленьком городе все друг с другом связаны – полиция, прокуратура, Следственный комитет и даже суд, можно сказать, представляют собой одну большую семью. Он потому и хотел, чтобы не вовлеченный в «семейные» отношения судья во всем разобрался. Но обвинитель Татьяна Лиминчук возражала против приобщения видеозаписей. Ведь в суде первой инстанции они уже рассматривались. Так зачем опять тратить на них время? А то, что на кону стоит свобода человека, в расчет не принималось. Ведь она – обвинитель, а качество работы обвинителя измеряется тем, чтобы настоять на виновности подсудимого. Даже если он невиновен. Вежливый судья Никита Гадючко посовещался сам с собой и решил согласиться с обвинителем. Скорее всего, не захотел тратить время на просмотр. И так рассмотрение дела затянулось до пяти вечера, а если бы они еще начали смотреть долгое, скучное видео, то заседание пришлось бы переносить, сбиваться с расписания – в общем, целая история.
Тогда Ганеев просил приобщить к делу точный протокол заседания Костомукшского суда. Дело в том, что он вел аудиозапись заседания, и когда распечатал ее, оказалось, что она почти в два (!) раза больше, чем официальный судебный протокол. Тем же шрифтом, с тем же интервалом между строками у Ганеева получилось 112 листов против 63-х официального протокола. То есть, по заверениям Ганеева, в официальный протокол не вошла масса материала, которая могла бы помочь ему строить свою защиту. Он хотел, чтобы объективный петрозаводский судья увидел все нюансы и детали, которыми пренебрег Костомукшский суд. Но государственный обвинитель Татьяна Лиминчук считала, что приобщать полную запись судебного заседания не нужно. Ведь официальный протокол был составлен в соответствии с требованием закона. Раз в суде внесли в протокол то, что внесли, значит, это правильно. А то, что фиксировал подсудимый, не может являться значимым для суда документом. Ведь он не работник суда. Вежливый судья Гадючко вновь посовещался сам с собой и снова решил согласиться с обвинителем. Ведь секретарь суда не обязана вносить в протокол все без исключения, она лишь фиксирует узловые моменты. Так что без обид, но увы.
После этого Ганеев попросил приобщить к делу справку, в которой содержатся сведения о том, какие средства пожаротушения использовали костомукшские пожарные в тот день, когда горели полицейские машины. А использовали они пену. Пена должна проникать практически повсюду, и следы ее еще долго остаются видны. Но на фотографиях с места происшествия на пострадавших машинах следов пены не было. Это, по мнению Ганеева, говорило о том, что фотографии делались далеко не сразу. Следствию зачем-то нужно было сфотографировать машины позже. Не для того ли, чтобы успеть придумать версию с тряпками, «найти» эти тряпки у Ганеева дома, а потом подбросить такие же на место преступления? Ганеев считал, что эта справка может помочь ему. Но обвинитель Лиминчук попросила суд отказать Ганееву даже в приобщении этой справки. Ведь на ней не было подписи официального лица. Бумага не была надлежащим образом оформлена. А это вообще можно трактовать как неуважение к суду. Однако на сей раз вежливый судья Гадючко посовещался сам с собой и решил бумагу к делу приобщить…
Тряпки из прошлого
Ганеев и его адвокат Ольга Рыбалова пытались обратить внимание суда на те пробелы, которые они обнаружили в работе следствия. Скажем, единственными уликами против Ганеева являлись тряпки, найденные во время обыска на его балконе. Такие же тряпки якобы были найдены рядом со сгоревшими машинами. По версии следствия, Ганеев пропитал их горючей жидкостью и разбросал по автомобилям. Но как пропитанные горючей жидкостью тряпки могли уцелеть в очаге возгорания при температуре 1200 градусов? Кроме того, как можно быть уверенным, что тряпки, «найденные» на балконе Ганеева, не были ему подброшены? Ведь двенадцать полицейских хаотично бродили по его квартире, за ними не могли уследить ни Ганеевы, ни понятые, ни камера, на которую сами полицейские снимали свой обыск. Дочка Ганеева утверждала, что видела, как на кухню через балкон перелезал «какой-то человек». Где уверенность, что он не подбросил улики? Почему эти злополучные куски постельного белья в горошек следователи находили чуть ли ни во всех местах, к которым имел отношение Ганеев? Разве это не чересчур? Он же не маньяк, который повсюду метит территорию кусками своих рваных пододеяльников. Почему вокруг сгоревших машин, якобы сфотографированных сразу после пожара в конце октября, нет следов тушения, нет влаги и пены, но зато сами машины покрыты мощным слоем ржавчины? Зачем, в конце концов, на место преступления был принесен газовый баллон? Если поджигали тряпками, то зачем преступнику таскать с собой через забор тяжелый взрывоопасный баллон? А если поджигать при помощи газа, то причем здесь тряпки? Да и разве ни странно, что ни на одной из тряпок, которые, по версии следствия, являются фрагментами постельного белья Ганеева, нет следов его ДНК? Больше того, разбирая фотографии старого дела о кражах, Ганеев обнаружил точно такие же тряпки на фото предметов, изъятых милицией в одном из гаражей в 2009 году. То есть такие же тряпки в горошек хранились в Костомукшском ГОВД с 2009-го, а потом вдруг начали обнаруживаться повсюду вокруг Ганеева. Конечно, может быть, тряпки были просто похожими, но разве суду на это не стоило обратить внимание?
Фотографии дохлых кошечек
Адвокат Ольга Рыбалова в основном обращала внимание судьи на методы работы полиции Костомукши. На то, что ее подзащитного избивали и что полицейские не гнушались, как она считает, присваивать себе чужие вещи, изъятые во время обысков. Она напомнила, как за то, что жена Ганеева снимала процесс обыска на телефон, мужчины-полицейские повалили ее на пол и на глазах мужа начали… обыскивать. Вспомнила она и то, как сотрудник полиции Карпушин, впоследствии уволенный за клевету, распространил в соцсетях мерзость о том, будто бы Ганеев насилует свою дочь. А прокурор, чтобы составить о Ганееве негативное впечатление, демонстрировал фотографии «дохлых кошечек», которых Ганеев якобы снимал из каких-то маниакальных побуждений. И это при том, что прокурор не мог не знать, что Ганеев являлся председателем ТСЖ дома и пытался добиться ремонта их подвала, в котором от царящей в нем вони дохли даже кошки… Впрочем, к рассматриваемому Верховным судом делу это, по всей видимости, отношения не имело.
В прениях обвинитель Татьяна Лиминчук – удивительно красивая, ухоженная, моложавая женщина, в туфлях на шпильке, в модных очках и с безукоризненным маникюром – говорила, что доводы защиты не могут быть приняты во внимание. Она сказала, что все тома дела были составлены тщательно и что предвзятости со стороны костомукшского судьи она не обнаружила. Все доводы Ганеева она называла голословными и, постукивая отточенными ногтями по столу, просила оставить обвинительный приговор Ганееву в силе.
– Вы же совсем не слушали, что я здесь говорил! – воскликнул Ганеев в своем последнем слове. – Вы даже не попытались опровергнуть ни одного моего довода!
Судья Гадючко удалился в совещательную комнату, а выйдя из нее, сообщил, что оставляет приговор в силе.
– Я не понимаю, как такое возможно, – сказала после заседания знакомая Ганеева Татьяна Селецкая. – Эдуард просто не мог такого сделать. Он всегда очень по-доброму относился к людям. Всем старался помогать. К нему все время за какой-то помощью обращались, и он никому не отказывал. Недавно котенка с дерева снимал. Тот два дня мяукал. Никакое МЧС не приехало. Ганеев достал какую-то машину, залез с нее на дерево, спас этого котенка… Я правда думала, что суд будет другим.
– Почитайте, что пишут про поселения в Интернете, – плакала сестра Ганеева Ксения. – Там ломают людей. Просто ломают. Я боюсь, что Эдик там может покончить с собой.
– С каждым годом я все больше убеждаюсь, что адвокаты существуют в нашем суде только для проформы, – переживала адвокат Ганеева Ольга Рыбалова. – Вся работа, все доказательства, вся нелогичность обвинения, которую по крупицам собираешь месяцами, – все это оказывается просто не услышанным.
Что ж, у костомукшской полиции теперь на одно раскрытое дело больше. И, главное, им удалось посадить того, кто долгие годы мешал им жить. Поздравляем.
