Экономическая ситуация в России продолжает ухудшаться. Эпоха зависимости мировой экономики от углеводородов осталась в прошлом, и мы не сумели войти в число стран, готовых к технологическому переходу. Об этом заявил глава Сбербанка Герман Греф.
– Мы проиграли конкуренцию, надо честно сказать, и это технологическое порабощение, – пояснил Греф. – Мы просто оказались в стане стран, которые проигрывают, в стане стран-дауншифтеров.
Прогноз Грефа на будущее включал пессимистические описания кризиса на нефтяном рынке, вызванном «радикальными изменениями в потреблении»:
– Эра углеводородов осталась в прошлом. Как каменный век закончился не потому, что закончились камни, так и нефтяной век уже закончился.
«Будущее настало раньше, чем мы его ожидали, – провозгласил Греф, вспомнив про поездку на американском электромобиле Tesla. – Мы сегодня уже находимся в этом будущем».
Правительство вынуждено существенно сократить расходы, отказаться от ряда проектов, сократить численность госаппарата, такие поручения уже даны ведомствам и министерствам, заявил премьер-министр России Дмитрий Медведев.
– Мы будем смотреть, какие расходы нужно подсократить, причем теперь уже, к сожалению, существенно подсократить, а не так, как мы это делали еще совсем недавно. Решить, от каких проектов мы будем вынуждены отказаться или отложить на более поздние сроки. Я поручил всем министерствам и ведомствам подготовить такие предложения – по сокращению расходов и по сокращению численности государственного аппарата, – сказал Медведев.
Что думают известные люди России и Карелии?
Александр Худилайнен, губернатор Карелии:
– У нас нет депрессивных территорий в Карелии. «Депрессивные» – я не приемлю это слово. Жители перестали уезжать. У каждого района свой потенциал, своя изюминка. Общий оптимизм будет повышаться. При нашем сумасшедшем потенциале мы – дотационная территория. Наиболее проблемные территории – Суоярви.
Герман Греф, глава Сбербанка:
– Страны и люди, которые сумели вовремя адаптироваться и проинвестировать в это, – они победители сегодня. Страны, которые не успели адаптировать собственные экономики и социальные институты, очень сильно будут проигрывать. И разрыв этот будет, к сожалению, больше, чем во время прошлой индустриальной революции.
Дмитрий Медведев, премьер-министр России:
– При любом развитии событий нам необходимо снижать долю нефтегазового сектора в экспорте и доходах бюджета. Как показывает мировой опыт, чем выше такая независимость бюджета, тем больший эффект дают антикризисные меры, а экономика значительно легче проходит так называемые стрессовые периоды, если опирается не столько на сырьевые отрасли, сколько на другие.
Михаил Слободин, гендиректор компании «Вымпелком»:
– Это не кризис, когда в 2015 году стало плохо, в 2016 году станет лучше, а в 2017-м уже все более-менее наладится, просто надо только дотерпеть. Это наступление абсолютно другой реальности нашей жизни. И эта другая реальность для всей нашей страны, для каждого из нас – всерьёз и надолго. И она не рассосётся сама собой за пару лет в силу изменения конъюнктуры на мировых рынках или каких-то изменениях в модели управления нашей страной. И это довольно печальная новость, ведь эта реальность рисует довольно безрадостные перспективы для каждого человека в нашей стране, ведь все мы находимся в той или иной степени в одной телеге, которая едет по очень глубокой колее в направлении, которое нам, мягко говоря, не нравится. А выскочить из глубокой колеи, в которой мы сидим и катимся, потребует очень много усилий большого количества людей. Без гарантированного результата, но с гарантированными сложностями.
Яков Миркин, завотделом международных рынков капитала ИМЭМО РАН:
– Чтобы выжить в кризис, нужно инвестировать: в детей, в свои умения и здоровье. Больше умений – больше доход, богаче выбор; лучше здоровье – меньше издержек. Мы все – товары на рынке труда. А в кризис необходимо быть качественным товаром, потому что всё меньше бесплатной медицины, образования, соцобеспечения и страхования.
Татьяна Голикова, председатель Счетной палаты России:
– Бюджет 2016 года имеет определенный запас прочности, а именно два резерва – 65 млрд рублей плюс остатки, которые останутся по итогам исполнения 2015 года, предположим, это 235 млрд рублей, плюс 342 млрд рублей, которые связаны с неиспользованием средств, которые остаются от накопительной части пенсии, – это объем ресурсов, который не распределен ни на какие цели и который можно пока не распределять, если у нас есть соответствующие риски исполнения доходов. Другая тема 2016 года – резкое падение реальных доходов населения в 2015 году. Думаю, правительством должны быть приняты меры на поддержку самых незащищенных слоев населения. Оставить это без внимания невозможно. Иначе нам потом надо будет потратить ресурсы, чтобы эту проблему исправлять.
Вероника Скворцова, глава Минздрава России:
– Почти 85% денег за медицинскую помощь идет из системы ОМС, а система ОМС – это внебюджетный фонд… Речь идет о федеральном бюджете, который и так уменьшился за счет того, что деньги у нас перераспределились, и это составляет менее 18% от всего консолидированного бюджета здравоохранения. Из этих денег, которые есть, это чуть-чуть больше 200 миллиардов, 95 – это лекарственное обеспечение… Под публичное обязательство государства… Поэтому эта часть уменьшаться не может… Если и пойдет речь о сокращении, то только с тех статей, которые являются как бы незащищенными, то есть они действительно предусматривают такую возможность.
Владимир Мау, ректор РАНХиГС:
– Я хочу напомнить, что финансовые власти все время говорят о стрессовом сценарии. Год назад стрессовый сценарий был 60 долларов за баррель, а два года назад – 80. Говорили, как можно жить при 60 долларах за баррель? Разве это возможно? Точно так же при 30. Мы жили при разных ценах на нефть. Помните, когда цена на нефть в 2000 году была 18 долларов? И это было уже хорошо, так как перед этим она была ниже. Тогда руководство Министерства финансов думало так: «Если цена дойдет до 23, то мы решим все проблемы, стоящие перед страной». В тех условиях это было действительно так. Проблема в той экономической политике, которая проводится. Вы можете основывать политику на изъятии ренты и ее перераспределении, а можете – на стимулировании роста производительности труда и повышения экономической эффективности. Жить можно при любой цене на нефть. В конце концов, как-то живут страны, которые являются импортерами нефти, то есть для них высокая цена на нефть создает проблемы, а вовсе не низкая. Поэтому все зависит от качества экономической политики, адекватности элиты, способной работать, а не жаловаться.
Ильдус Янышев, председатель Наблюдательного совета группы охранных предприятий «Контр»:
– Я говорил, что вся Россия стоит ровно столько, сколько стоят ее нефть и газ. Понятно, что жизнь будет и при 30 долларах, но вот ее уровень снизится. В этих условиях нам грозят перераспределение средств и усиление социальной напряженности. Придется затянуть пояса. Если такая цена сохранится еще на полгода, думаю, будут изменения во властных структурах, команда российских управленцев будет серьезно скорректирована. Те, кто сейчас находится у власти, говорили, что нефть будет стоить 50 – 60 долларов, министр экономического развития обещал 100 долларов. Думаю, эти министры, а возможно, и премьер должны уйти в отставку, они не имеют права ошибаться. Или должны нести ответственность за свои ошибки.
Дмитрий Потапенко, предприниматель, бывший гендиректор сети «Пятерочка»:
– Жизнь есть и при 8 долларах за баррель. Просто за последние 15 лет, пользуясь благоприятной нефтяной конъюнктурой, в России можно было построить любую экономику, а теперь остается только разводить руками и говорить: «Вау, оказывается, мы ничего не построили». Это, знаете, как унтер-офицерская вдова, которая сама себя высекла. Правда, народу говорят, что это Обама во всем виноват. Ну раз народ на это ведется...
