Главный режиссер Национального театра Карелии Андрей Дежонов откровенно рассказал нам о проблемах современного театра, о том, почему актеры мечтают сыграть какую-то роль, но режиссер никогда ему ее не даст, как переживают артисты такие отказы и почему в карельском театре скоро останутся одни женщины.
Я стал главным режиссером Национального театра Республики Карелия в 2011 году и могу сказать, что это сочетание закономерности и случая, а проще говоря – судьба. Родился я в Санкт-Петербурге, в 1983 году окончил ЛГИТМиК, играл в питерских театрах: в Молодежном театре на Фонтанке, в «Приюте комедианта», в «Русской антрепризе имени Андрея Миронова». Многие театральные режиссеры, как и преподаватели на актерских курсах, – люди, знакомые с профессией далеко не понаслышке.
Проблема распределения ролей в спектакле, конечно же, есть, и обиды по этому поводу существуют, но тут уж нельзя объять необъятное. Артисты хотят много чего сыграть, не всегда осознавая, что не подходят для той или иной роли. Если в труппе 27 актеров, значит, в идеале надо поставить 27 спектаклей, где будет ровно столько же главных ролей! Актеры должны понимать, что если ты, допустим, не Алиса Бруновна Фрейндлих или Лия Ахеджакова, никто не станет ломать типаж ради тебя только для того, чтобы ты сыграл именно здесь и сейчас. Кто-то способен выступить в главной роли, другие – великолепно проявить себя на вторых ролях или блеснуть в эпизодах. Каждый должен быть на своем месте.
Существует расхожее мнение, что надо «воспитывать» зрителя, но, на мой взгляд, театральные постановки посещают только те люди, которые уже «воспитаны». А они, к сожалению, составляют примерно пять процентов от общей человеческой массы. Театр – высшая культурная точка, до которой еще надо дорасти, и в той мысли нет ни капли снобизма, это просто факт. Элитарен не театр, а зритель, у которого есть потребность посмотреть что-то серьезное. Есть масса людей, посещающих антрепризы с целью увидеть медийные персоны, и неважно, что это чисто развлекательное низкопробное действие, а «звезды» иногда даже не раскрывают рта.
Когда идет настоящий, полноценный спектакль, происходит удивительный энергетический обмен между артистами и зрителями, зрителями и зрителями. Люди, сидящие в зале, становятся полноценными участниками действия за счет своих эмоций, сопереживания. Как и в древние времена, главная цель театральной постановки – это катарсис. Если человек ушел из театра потрясенным, обновленным, обалдевшим, если он смеялся и плакал, если его растормошили, разбудили, заставили работать внутренние ресурсы, значит, мы хорошо сделали свою работу.
В чем отличие театральной постановки и кино? В кино можно сделать сто дублей и выбрать один лучший, а в театре все происходит вживую, в один момент, когда что есть, то и есть, и нельзя ничего исправить. Театр может быть прост по форме, но сложен по сути, а в кино как раз наоборот.
Недавно состоялась премьера студенческого спектакля «Колесо Коломбины». Спектакль очень эмоциональный, практически на надрыве. Преподаватели отмечают, что актерский курс, сыгравший «Колесо Коломбины», – первые студенты, которые полностью избавились от карельского говора, к чему было приложено немало усилий. На самом деле говор, манерка – признаки провинциальности, малокультурности, а не языковая особенность. Наша публика, скорее всего, не обратит на это внимание, а в том же Санкт-Петербурге карельский акцент будет страшно раздражать зрителя. Говор – трагедия провинциального артиста, и с этим необходимо бороться. Однако все и всегда достижимо – стоит вспомнить хотя бы пьесу Б. Шоу «Пигмалион», по которой был снят фильм «Моя прекрасная леди», где англичанку учат английскому языку!
Разумеется, в театральной жизни существуют проблемы. Если в древнегреческом театре играли одни мужчины, то в современном карельском, похоже, скоро останутся одни женщины. Молодые люди, создавшие семью, вынуждены уходить в другие профессии, чтобы зарабатывать деньги. Так, один актер оставил театр и ушел работать в милицию: на 15 тысяч в месяц с женой и ребенком не проживешь, на 50 можно. Однако, вопреки всему, я верю в лучшее: надеюсь, с началом нового сезона в Национальном театре будет играть выпускник ВГИКа, причем с амплуа героя.
В театральной жизни случаются курьезы, причем иногда даже международного уровня. Так, два года назад немецкий режиссер Ральф Зильберт пригласил нас в Германию со спектаклем «А зори здесь тихие». Мы репетировали десять часов, вроде все было хорошо, но потом все же случилась незадача: не заработала аппаратура по переводу. Пятнадцать минут девочки-зенитчицы с вещмешками, в форме и с винтовками стояли на улице, собирая толпу. Пошли разговоры: «Русские уже пришли! Но почему со старыми винтовками и одни женщины?» В результате девчонки привели за собой еще немало зрителей, а потом, после десяти часов репетиции и трехчасового спектакля, отплясывали с немцами на дискотеке до четырех утра!
На самом деле карельский театр очень интересен многим в плане обмена творческими идеями, мыслями. Это касается и Финляндии, и Прибалтики. Главное российское и карельское богатство заключается именно в культурном взаимодействии, а не в обмене деревом или карельским окатышем. Меня очень волнует сохранение нашей живой первозданной культуры отнюдь не в виде «потемкинских деревень», а в том, что, пусть и извлеченное из древности, способно пробудить человеческие сердца и души.
