Для кого концерт Симфонического оркестра Карельской филармонии — это кашель, прерываемый музыкой, тот никогда не поймет, чего стоит труд отечественного музыканта. Бедствуют наши оркестранты, живут с семьями в общагах, не надеясь заработать на свою квартиру, а ее величеству Музыке и своей публике не изменяют. Благодаря вот таким сумасшедшим оркестр Карельской филармонии держится на плаву уже в течение 70 лет. Из чего складывается жизнь этого известного коллектива, и пойдет наш рассказ.
Погибну, а инструмент спасу
Профессиональный музыкальный инструмент — вещь дорогая. Труба стоимостью 2-3 тысячи долларов, кларнет стоимостью 4 тысячи долларов, не говоря уже о супердорогих ударных инструментах, часто не по карману ни музыканту, ни оркестру. Поэтому и появляются новые инструменты в Симфоническом оркестре Карельской филармонии очень редко, зато метко: комплект литавр и рояль "Steinway", который приобретен всем миром в середине 90-х годов и цена которого с 80 тысяч долларов подскочила до 120 тысяч долларов, вызывают восхищение даже у самых именитых маэстро.
Содержание инструмента сродни содержанию автомобиля. Комплект струн для скрипок стоит порядка тысячи рублей, для виолончелей он уже в два раза дороже, для контрабаса — в три раза дороже.
Дабы продлить жизнь своего сокровища, оркестранты готовы на все. Охраняют от воров, не всегда, правда, удачно. Оберегают от морозов. Защищают от падений ценой своего здоровья. Недавно виолончелистку в час пик вытолкнули из троллейбуса. Чтобы не повредить инструмент, женщина повредила себя: упала так, что сломала палец. Но настоящий подвиг совершил музыкант, который после звонка в филармонию о заложенной бомбе и криков: "Бросайте все и эвакуируйтесь" вынес из здания не сумку и ключ от квартиры, где деньги лежат, а английский рожок, спрятав его под курточку.
"Папа, Я писать хочу!"
Треть нашего оркестра сегодня живет в общежитии. О деньгах, которые платит музыкантам государство, им говорить стыдно. Поэтому они подрабатывают где могут и стараются экономить на всем. Для семейных пар роскошью являются даже поездки в транспорте. Поэтому приезжают они с утра на репетицию, прихватив с собой костюмы, а потом коротают время до самого концерта где-то в филармонии.
В общаге музыкантам ни позаниматься негде, ни детей оставить не с кем. В субботу или в воскресенье зал на репетициях превращается в детский сад. Ребятишки, не понимая важности момента, могут подойти к папе, дернуть за штанину и крикнуть: "Папа, я писать хочу! И вообще пора уже домой идти".
Нам министр нипочем
В начале 90-х годов Симфонический оркестр должен был играть вместе с канадским пианистом Уолтером Делахантом на сцене Финского театра. Система отопления театра дышала на ладан. Во время репетиции оркестранты поняли, что вечером в зале теплее не станет. Тогда профсоюзный комитет написал акт: в помещении всего 13 градусов тепла (по нормам охраны труда должно быть не меньше 16 градусов), и мы отказываемся выйти на концерт.
Вечером Татьяна Калашник, только-только заступив на пост министра культуры РК, сидела в зале в шубе и слушала самоотверженную игру канадского пианиста, обставленного со всех сторон обогревателями. А наши оркестранты так и не усладили слух министра.
...И тишина
Однажды в кульминационный момент концерта, проходившего на сцене Финского театра, взорвался осветительный прибор. Осколки стекла посыпались на скрипача. Музыкант мгновенно закрыл инструмент фраком, приняв удар на себя. Зал ахнул. А дирижер выдержал профессиональную паузу, убедился, что все живы, и продолжил концерт.
Как-то финны поставили под открытым небом оперу "Неизвестный солдат". Пригласили поучаствовать в ней и наш Симфонический оркестр. Музыкантов посадили под маскирующий навес, выдали им ноты, в которых, помимо партитуры, было написано: "дехтерев (пулемет)", "винтовка (один выстрел)" и т.д., и беруши. И опера превратилась в настоящий бой со взрывами (за одно представление финны использовали до 20 кг тротила), пулеметными очередями и одиночными выстрелами из винтовки.
Музыканты поначалу затыкали уши и глохли после каждого взрыва. Но уже после нескольких таких представлений вели себя как опытные вояки: на грохот канонады не обращали никакого внимания.
Кончай концерт, футбол пропустим
Как-то Симфонический оркестр выступал вместе с талантливым скрипачом Максимом Федотовым. После концерта публика вызвала маэстро на бис неистовыми аплодисментами. Скрипач сыграл "Каприс №1" Паганини. Зал это не удовлетворило. Пришлось ему играть и второй "Каприс". Когда Фетодов выходил играть уже третий "Каприс", кто-то из оркестрантов, сидящих на сцене в течение всего этого времени, зашипел: "Старик, кончай с "капризами". На футбол опоздаем". В этот вечер по телевидению транслировался матч чемпионата мира по футболу между датчанами и россиянами. Так что виртуозу, к неудовольствию публики, пришлось остановиться на "Каприсе №3", иначе оркестранты бы его растерзали.
Пошутили
Музыканты — народ веселый. Пошутить любят, но не всегда удачно. Однажды в поезде оркестранты вышли в коридор и стали разбирать свои инструменты. В это время по вагону проходили милиционеры. Увидев блестящие трубочки, они поинтересовались, что это пассажиры творят. "Да вот взрывное устройство собираем", — ответили музыканты. Через несколько минут милиционеры вернулись с подкреплением — брать опасных бандитов.
Не мало времени бедный дирижер Солдатов провел в штабном вагоне, объясняя, что это не взрывное устройство, а валторна, инструмент такой интересный.
И музыканты болеют
Все без исключения музыканты страдают от остеохондроза. Сидеть часами в тех позах, которые навязывает инструмент, не каждому "качку" под силу. Например, труд духовика часто сравнивается с трудом шахтера. Потому-то и на пенсию он может отправляться после 25 лет такой каторжной работенки.
Но, как показывает опыт, оркестранты не спешат на покой. И идут на концерт, закрыв глаза на болезни. Полтора месяца назад умер флейтист, инспектор оркестра Юрий Александрович Мартынов. 28 декабря он отыграл концерт, а ночью с ним случился приступ. Юрий Александрович до самой последней минуты был в строю...
