"Я готов, как верный сын своей родины, с оружием в руках действовать во временно захваченных районах, создавать невыносимые условия для врага и всех его пособников"
Из присяги партизана
О партизанском движении нынче много всего написано. И хвалят его, и ругают. В последнее время даже политическая подоплека у этого дела появилась. В Финляндии создали общественную организацию "Гражданское население — ветераны войны-продолжения", которая представляет интересы финского мирного гражданского населения, пострадавшего от советских партизан. По их подсчетам, в результате рейдов партизан в тыл Финляндии погибли 176 мирных граждан. Члены организации рассматривают все действия карельских партизан как военное преступление и требуют суда. О количестве человеческих жизней не принято говорить: "много" или "мало", но все-таки в финских концлагерях на территории Карелии погибло куда больше наших граждан.
Сергей Веригин, декан исторического факультета ПетрГУ, уверен, что вопрос о партизанах – это исторический вопрос, и не надо переводить его в плоскость политики. Мол, тупиковый путь, правых и виноватых теперь не найдешь. В недавно выпущенной в свет книге "Партизанская война в Карелии" он и его коллега Эйно Лайдинен пытаются объективно взглянуть на военные события прошлых лет.
"Кукушки"
Карелия — особенный регион, поэтому и партизанское движение у нас развивалось по-своему, не так, как у всех. Начать стоит хотя бы с того, что поддержка со стороны местного населения практически отсутствовала. Почти все жители находились в концлагерях, на оккупированных территориях остались в основном старики, женщины и дети, да и их было мало.
Наш суровый карельский климат – отдельная история. Длинные снежные зимы, сильные морозы, частые дожди и сырость, болота, а летом еще и белые ночи. Зимы, по словам очевидцев, в то время были не то что сейчас. Температура минус тридцать – вполне обычное явление. Иной раз костер даже не разжечь, ведь противник близко, может увидеть.
На боевую подготовку времени не было. Михаил Захаров, во время войны состоявший в партизанском отряде "Красный онежец", рассказал о том, что им на учебу отвели всего 10 дней, при том что многие молодые партизаны в армии не служили и винтовку в руки ни разу не брали. Приходилось наскоро изучать пулемет, осваивать основные правила поведения в тылу врага: говорить тихо и стараться не кашлять. У финнов была особая тактика ведения боя – так называемая "кукушка". Вражеский солдат забирается на дерево, прячется и стреляет на поражение. Именно о таких сюрпризах в первую очередь и предупреждали новоиспеченных партизан.
Партизан готовили ко всему. Они должны были быть готовы в любой момент пожертвовать собой. Научный сотрудник Карельского краеведческого музея Алексей Терешкин вспоминает, что несколько лет назад в музей пришла бывшая партизанка. Во время войны женщина проходила обучение в разведшколе при центральном штабе партизанского движения. Ее и еще троих человек должны были забросить в тыл противника. Поднявшись в самолет, они увидели там незнакомого человека. Потом выяснилось, что его заданием было втереться в доверие новой группы и… сдать ее финнам. Это не считалось предательством — обыкновенная военная тактика. Перебежчикам враги не доверяли, к сдавшим же своих товарищей отношение было гораздо лучше. Практика показывала: "двойные агенты" могли беспрепятственно передавать сведения русской разведке.
План был выполнен – незнакомец сдал партизан финнам. Несколько следующих лет женщина провела в плену.
Смерть под песню
Одной из главных проблем наших партизан был постоянный, жестокий голод. Михаил Захаров с грустной улыбкой поведал о первых днях своего первого похода:
— Взяли конный обоз с продуктами. А где же ему по лесу-то глухому проехать? Дорогу надо прорубать, а это долго. Пришлось тащить весь груз на "волокушах" – специально приспособленных жердях. Пока дошли — продукты кончились. Хлебнули горя мы тогда, пока самолет новый запас еды не сбросил.
Захаров был пулеметчиком, поэтому ему приходилось не только пробираться по лесным чащобам и болотам, но и тащить вслед за собой тяжелый агрегат. В один из таких походов молодой, здоровый парень не выдержал и, поднимаясь в горку, рухнул без чувств — голодный обморок. Только таблетки и чай помогли ему выжить.
Чтобы хоть как-то прожить, партизаны ели практически все, "что ползало": маленьких птенцов, выпавших из гнезда и не умевших летать, сырую рыбу. Поймают хоть самую малехонькую рыбешку – и тут же разводят костерок, готовят. Глотали ее нечищеной, с костями, лишь бы желудок наполнить.
Партизан отряда "Вперед" Дмитрий Александров говорит, что голодные смерти в то время считались самыми легкими. Чаще почему-то умирали люди высокого роста. Как-то раз несли партизаны на носилках одного из своих товарищей. Тот настолько обессилил от истощения, что сам идти просто не мог. И голоса его уже было не слышно, видели только, что губы шевелятся – значит, говорит что-то. Умер он неожиданно: попросил, чтобы друзья его запели.
— Как кончили песню, смотрим, а он уже и душу богу отдал, – вздыхает Дмитрий Степанович.
Колбаса на могиле
Дисциплина в отрядах была очень жесткой. За сон на посту полагался расстрел. А однажды партизаны "Красного онежца" вышли в тыл на нейтральную зону, в деревню. У колхозников были и картошка, и другие продукты. Двое ребят, не находивших себе места от голода, во время проверки домов местных жителей взяли без спросу кое-какую снедь. Хозяева пожаловались командиру отряда, тот приговорил двух партизан к расстрелу. Такие вот порядки.
Финны знали о нехватке продовольствия и пользовались этим. Михаил Захаров вспоминает интересный факт: после очередного боя командир дал ему и паре его товарищей приказ провести разведку: посмотреть, все ли погибли или остались раненые. Когда они вышли на место стычки, то увидели большую могилу, куда финны свалили всех убитых. Сверху лежала финская колбаса, которая должна была непременно привлечь партизан. Тут бы они и нашли свою гибель: могила была заминирована.
Минные поля вообще были настоящим наказанием для партизан. Николай Червов, партизан отряда "Красный онежец", в начале войны воевал в составе отряда "Имени Чапаева", который как раз из-за мин и погорел.
— Помню только, как на кочку какую-то хотел присесть, а она вдруг из-под ног ушла. Меня взрывом отбросило к мелкому лесу. Первое впечатление – ничего не слышу.… Вижу, как мой товарищ рот открывает, а звука нет. Потом он достал пистолет и выстрелил себе в висок. Оказалось, ему ноги до колен взрывом раздробило. После того минного поля наш отряд расформировали.
"Свои, русские!"
О строгости партизанских порядков говорит и такой случай. Дмитрий Александров всю войну был в отряде разведчиком. Хорошее знание финского языка и форма, снятая с убитого офицера, пригодились ему как нельзя лучше.
Однажды его отправили на боевое задание. Переправившись через реку Чирка-Кемь, он осмотрел вместе с двумя другими бойцами берег, даже искупался. Выяснил, что финнов здесь нет, и вернулся обратно. Когда же весь отряд спустился к реке, раздался автоматный огонь, партизаны падали как подкошенные. Кто-то, не выдержав, выругался матом. Тогда с другого берега послышался крик: "Не стреляйте, там свои, русские!".
— Оказалось, это советские разведчики столкнулись с нашим отрядом. Командиры друг друга чуть не поубивали, – рассказывает Дмитрий Степанович. – А потом разведчики предупредили, что на той стороне финнов полно, переправа невозможна. Естественно, командир на меня сразу набросился: "Ты струсил, ничего не проверил. Даже убить тебя — и то противно!". Отдал приказ сейчас же садиться на плот и вместе с бойцами, ходившими в разведку со мной, плыть на другой берег. А они, мол, посмотрят, как нас враг расстреляет.
Плыл Дмитрий Александров осторожно, чтобы чуть что – в воду прыгнуть. Но обошлось, не заметили их. На другом берегу и вправду финны рыли окопы. Совсем недавно подошли, партизанские разведчики их видеть никак не могли…
Восьмичасовой бой
Самыми частыми боевыми операциями для карельских партизан были засады на дороге. Но финны быстро научились защищаться.
— Ездили только колоннами по несколько машин, – объясняет Николай Червов. — Вначале проедут так называемые "самокатчики" — финны на велосипедах. Дорогу проверяют. Ну, мы в засаде, их не трогаем. Потом уже сами машины идут, впереди – бронированная, остальные сзади. Надо было штук десять их пропустить, потом уже стрелять и поджигать. Иначе бронемашина немедленно разворачивалась и начинала партизан обстреливать.
Вокруг гарнизонов финны ухитрились прокладывать контрольную лыжню: партизаны без лыж в лесу не передвигаются, а чуть пересекут ее — сразу следы заметны, вражеская разведка на страже.
И все же дерзость многих партизанских операций была за гранью понимания. Как-то раз отряд "Вперед" сражался восемь часов подряд. За это время был уничтожен вражеский склад, взорван мост. Огненное пламя вздымалось выше вековых елей. Среди партизан не было ни единого раненого, а враг потерял более 100 человек. Финнов настолько потряс бой, что они 40 минут не посылали погоню за ушедшим отрядом. Зато наутро в кустах появились листовки, где враг грозил "не простить им этого никогда". И слово свое сдержал: 37 самолетов несколько часов подряд бомбили крохотную деревушку, в которой скрылись партизаны отряда "Вперед". Только щепки от домов летели.
"Теперь все время находимся в походах, партизаны покоя не дают. У нас опять погибли несколько человек. Прошлой ночью участвовали в преследовании партизан. К счастью, с ними не встретились. Хоть бы мне остаться живым и вернуться домой. Но, наверное, попаду туда только в "демисезонном пальто" (т.е. в гробу)", — пишет в июле 1943 года финский солдат в письме своей жене.
Враг мой
При всей жестокости войны иногда происходили трогательные события. Вот один из таких случаев.
Дмитрию Александрову и его товарищам был дан приказ захватить "языка". Взяли шофера легковой машины, совсем еще молодого солдатика. Пленного надо было охранять как зеницу ока и доставить в штаб в целости-сохранности. Кормили финна теми же продуктами, что и сами партизаны ели. Тот поначалу боялся отравления, потом осмелел. За несколько дней Дмитрий Степанович подружился с пленным шофером. Придя в Беломорск, он сдал "языка" штабу и попытался найти место для ночевки, но везде было занято. Делать нечего — пришлось лезть в сарай к пленным немцам и финнам. Там он встретил знакомого шофера, который обрадовался ему как родному. Полночи проболтали, потом договорились охранять друг друга во время сна: час один спит, час другой. Проснулся Дмитрий Александров уже под утро. Финн за всю ночь глаз не сомкнул. Он так и сказал потом:
— Я бы убил любого, кто решился бы вас тронуть.
Кстати, пленник пережил войну и после стал известен как ярый борец за мир.
"Пусть судят…"
Сейчас часто говорят о том, что партизаны вроде как ничего существенного и не сделали. Мол, бывали походы без единого выстрела, без единого уничтоженного противника. Самих ветеранов такие разговоры коробят.
— Когда бой идет, не считаешь, сколько убил или ранил, – говорит Дмитрий Александров. — Да и как можно говорить такие вещи? Нас же никто в отряд не гнал, сами пошли. Не отсиживались в тылу, Родине помогали. А чтобы без выстрелов вообще – не было такого никогда!
Что же касается привлечения бывших партизан к ответственности финнами, тот тут мнения партизан еще более категоричны.
— Они что, имели право на нашу территорию вторгаться? – возмущается Михаил Захаров. — Сколько наших поубивали, не пересчитать! Пусть судят, если хотят. Мне 83 года, я свою жизнь почти прожил…
