Здесь хоронят штабелями. Закапывают и заравнивают бульдозером. Чтобы никто и никогда не обнаружил это лесное кладбище. Впрочем, его никто и не ищет. Родственники покойных – вековые карельские сосны – взирают на похороны скорбно и величественно.
В Суоярвском районе говорят, что практика закапывания в лесу заготовленной древесины – дело обычное. Такое случалось и в прошлом году, и в позапрошлом, и десять лет назад, и двадцать… Причем хоронят не один-два ствола, а сотни и тысячи кубометров только в одном лесопункте. Знаю, что в это трудно поверить. В голове здравомыслящего человека такое не может уложиться. Но поверить и проверить надо, хотя бы для того, чтобы прекратить творящееся… нет, не безобразие, а преступление перед природой.
Лесные киллеры
Ранним субботним утром 11 июня мы с депутатом Андреем Поценковским выехали в Суоявский район. Депутат повез на своей машине, потому что назвал рассказ о похоронах леса бредом и лично хотел убедиться, что такого в Карелии не бывает. Увы! Первая же наша встреча с лесорубом-пенсионером развеяла последние сомнения.
— Хоронят лес у нас каждый год, — рассказал ветеран. – Вывезти не успеют вовремя, он полежит, качество потеряет, куда его девать? Вот и закапывают. Рабочим, которые этим занимаются, пишут в нарядах разные работы и платят по полторы-две тысячи. Но это еще что, года два назад в Райконкоски я сам видел, как лес в четыре пилы валили, пилили на двухметровые бревна и тут же сжигали. Зачем? Делянку надо было освободить.
В тайге, понятное дело, бывает всякое. И зверя бьют бесконтрольно, и лес валят. За всем ведь не уследишь. Но чтобы так откровенно уничтожать деревья, которые росли по 60-100 лет! Черные лесорубы – просто безвинные младенцы по сравнению с теми, кто профессионально уничтожает лес. Ведь каждое дерево черные лесорубы пустят в дело. Им и в голову не придет свалить и сжечь его. Или закопать.
Кладбище над Лоймолой
Еще девять километров по лесу – и мы на старой делянке под Лоймолой. Двое работяг в промасленных спецовках ремонтируют трактор. Гусеница порвалась. На пришельцев смотрят настороженно. Какие похороны леса? Никогда таким не занимались. Наговаривают! Вот лесовоз отремонтируется — он тоже сегодня сломался, приедет и будет вывозить эти штабеля на нижний склад.
Штабелей на делянке много. Десятки, а то и сотни. В каждом из них не менее пяти кубов. Подходим к ближайшим. Сразу становится ясно, что заготовленные и неошкуренные стволы лежат здесь не первый год. Единственное, на что еще может сгодиться бывший деловой лес, это дрова. Да и то с большой натяжкой. Над сваленными лесными красавцами уже основательно поработали солнце, непогода и разные жучки-короеды. Ловлю себя на мысли, что хочу снять кепку и перекреститься. Все правильно, на кладбище такое желание естественно.
До выезда на эту делянку мы говорили с местным жителем, который был здесь всего пару дней назад.
— Рабочие раскладывают штабель веером, засыпают песком, а потом заравнивают все бульдозером, — говорил он. – Лесовоз им нужен для того, чтобы подвезти лес к братской могиле.
На краю разровненного кладбища из-под песка торчат стволы и вершины. Думается, если правоохранительные органы проведут эксгумацию, останки деревьев-мертвецов будут легко обнаружены.
Трактор и экскаватор по-прежнему стоят на ровной песочной площадке – могиле леса. Рабочие на вопрос, что покоится под ровным слоем песка, отвечают, глядя совершенно честными глазами:
— Там пни. А куда их девать? Вот их-то и закопали.
Впрочем, какие могут быть претензии к работягам? Начальство приказало – надо выполнять. А то ведь и с работой недолго распрощаться. Вылетишь с треском — и что прикажете делать, если в той же Лоймоле больше никакой работы нет? Так и превращаются обычные рабочие в могильщиков леса. Того самого, что поит их, кормит и вообще, как говорится с высоких трибун, является богатством нашей республики. А потом поминают безвинно загубленные деревья стаканом водки или какого-нибудь дешевого пойла (благо в Лоймоле примерно на каждые 50 жителей одна шинкарка приходится) и рассказывают разные могильные истории. К примеру, как хоронили недавно человека, всю жизнь проработавшего в леспромхозе, а предприятие ему даже гробом не помогло. Домовину сделали из досок, оторванных с задней стенки сарая. И то сказать, откуда ж доскам на гроб у предприятия взяться, если столько древесины до пилорамы не доезжает, в лесу хоронится.
Мертвая экономика
Колеся по суоярвским лесным дорогам, мы много раз видели на обочинах штабеля леса – свежие, прошлогодние, стародавние… Кто их тут бросил? По какой причине? Можно только догадываться. Но каковы бы ни были причины, происходящее можно назвать только одним именем – преступление. Идет массовое уничтожение карельского леса.
Кстати, чтобы проверить слова работяг о том, что загубленный лес отвозится лесовозом в Лоймолу, заезжаем на тамошний нижний склад. И первым делом видим огромный, высотой в четыре человеческих роста штабель древесины. Поверх его брошена свежая пачка. Ниже – серые бревна. Совсем низко – гниющие. У самой земли – древесина, превратившаяся в труху. И, действительно, зачем везти сюда дополнительное гнилье? Проще закопать на делянке. Спрятать же убитые деревья необходимо, чтобы сдать отработанные делянки контролирующим органам. Вот и множатся в лесу кладбища древесины. Никем и ничем не отмеченные. И за версту такая экономика отдает мертвечиной.
— Вы по-городскому одеты, а так бы мы вам на 12-м километре новолоймольской дороги прошлогоднее кладбище показали, — говорили нам в Лоймоле. – Там за болотцем в четырех километрах от дороги не меньше тысячи кубиков закопано.
Согласен на медаль
Под вечер возвращаемся в Петрозаводск. Сидящий за рулем Андрей Поценковский долгое время молчит, затем неожиданно заявляет:
— Надо написать в статье, что виноват во всех этих делах генеральный директор ЗАО "Запкареллес" Юрий Спиридонов. Даже если он сам не отдавал приказов закапывать древесину, он не может не знать о происходящем. А если не знает, то как руководитель он полностью несостоятелен.
Молчу в ответ. Потому что читаю свежую газету "Запкареллес", которую можно купить в Суоярви на каждом шагу. И в ней на первой полосе информация, что "Экспертный совет международного форума… удостоил генерального директора "Запкареллеса" Юрия Николаевича Спиридонова за достижение высоких производственных результатов и стабильную работу в условиях перехода российской экономики на рыночные принципы хозяйствования национальной медали "За заслуги в укреплении конкурентоспособности России". Заслуженная награда. Полагаю, что во всем мире не найдется у России конкурентов по захоронению леса. В этом деле мы абсолютно конкурентоспособны.
Cпрятать неустойку
Прокомментировать ситуацию "Карельская Губернiя" попросила начальника отдела лесного хозяйства и лесопользования Агентства лесного хозяйства по РК Сергея Шарлаева:
— Если лесопользователь не вывез своевременно заготовленную древесину – это нарушение правил отпуска древесины на корню. Срок вывоза определяется сроком действия лесорубочного билета, который выписывается на год. По окончании его действия органы лесного хозяйства в обязательном порядке в 20-дневный срок принимают лесосеку от лесопользователя.
За каждый невывезенный кубометр древесины начисляется неустойка. Если говорить про суоярвский лесхоз, то он в прошлом году начислил за все виды нарушений 6 миллионов 812 тысяч рублей неустоек. Однако взыскано было около полутора миллионов, и недоимка на 1 января составила 6,6 миллиона рублей. Взыскивать неустойку приходится через суд, поскольку лесопользователи отказываются оплачивать ее в добровольном порядке.
— Каков размер неустойки за загубленную древесину?
— За один кубометр сосны придется заплатить 1234 рубля 80 копеек. Если говорить о "Запкареллесе", то ему в прошлом году предъявлена неустойка за 3,5 тысячи невывезенных кубометров древесины. Кстати, по правилам, если древесина не вывезена, она уже не считается собственностью лесопользователя, и лесхоз имеет право ее передать. Например, администрации местного самоуправления или реализовать кому-то другому.
— Если неустойка уже начислена, то зачем прятать древесину?
— Потому что она может быть начислена еще раз, если лесопользователь не выполнил своих обязанностей.
— Как вы расцениваете факты закапывания древесины?
— Это, по-моему, полная бесхозяйственность! Это ужас что! С таким мне еще не приходилось сталкиваться.
P.S. Утром 14 июня мы связались по телефону с главным инженером "Запкареллеса" Николаем Спиридоновым.
— Впервые слышу о таком, — сказал Николай Борисович. – Я разберусь, позвоните мне вечером.
"Карельская Губернiя" обещает продолжить тему "лесных похорон".
