Нина Лутфуллина, учитель истории и обществознания школы № 20:
— Девичья моя фамилия Ремизова. Отец Иван Никифорович родился в крестьянской семье. К несчастью, жизнь его была недолгой, умер от порока сердца.
Мамина семья была батрацкой, ей удалось закончить только один класс. После этого маму направили в няньки, она нянчила детей, и однажды, когда ребенок случайно упал, хозяйка намотала ее шикарные косы на свои кулаки — и в крапиву лицом. В 14 лет мама пошла на лесозаготовки. В 18 лет встретила папу, они поженились, после свадьбы у них 6 лет не было детей, а потом родились четыре дочери — одна за другой: Люда, Валя, Нина, Тоня.
Наша мама в 28 лет осталась вдовой, в Пудоже дали маленькую квартирку. Мама много работала: днем пилила дрова двуручной пилой, вечером сторожила. Мы всегда жили дружно, помогали друг другу, на каникулах сами старались подзаработать кто где мог. Я работала в парикмахерской, иногда приходилось и дрова колоть.
Мама умерла в 75 лет. Главная наша традиция, что мы всегда собираемся в день смерти мамы и едем к ней на могилку в Пудож. Все мы получили достойное образование. Сестру Людмилу Зарипову (главврач Детской республиканской больницы) знают не только в Карелии, но и в России. Я посвятила свою жизнь педагогической деятельности. В этом году моя внучка Дашенька поступила на исторический факультет ПетрГУ, где когда-то училась я. Мы, сестры, готовы друг за друга все отдать. Собираемся часто на так называемые девичники, беседуем, делимся проблемами и помогаем друг другу советами.
Игорь Пальцев, директор Экспертно-правового партнерства "Союз", член комиссии по правам человека при главе РК
Как-то в детстве, когда пацаны со двора стали покуривать, отец мне сказал: "Игорь, хочешь курить? Кури! Купить тебе сигарет?" Тогда меня это поразило – степень родительского доверия и вместе с тем осознание ответственности за свои действия. Не помню, чтобы мои родители мне что-то запрещали, давили на меня, они всегда давали возможность самостоятельно принимать решения, самому учиться распознавать, где добро, где зло.
Думаю, что не надо придумывать сложные схемы воспитания, просто надо быть рядом с ребенком. Моим родителям это всегда удавалось. До сих пор чувствую теплое ощущение родительской заботы и участия.
Сейчас мне 27. Счастлив, что у меня растут две дочки — Полина (5 лет) и Саша (2 года), что нам с женой Еленой удалось сохранить островок доброты, заботы и душевного спокойствия.
Я осознал, что для каждого человека в этом мире главное – это семья, а остальное — друзья, работа – второстепенно. Стараемся жить и строить семью, придерживаясь ценностей православия – это самый прочный фундамент. К нам нечасто приходят родственники и друзья, да и мы не любим ходить в гости. Нам хорошо вчетвером, дома царят спокойствие и доброжелательность.
Раиса Мустонен, писатель, киносценарист:
— Когда говорят, что революцию в России совершили инородцы, я помалкиваю "в тряпочку", не возражаю – есть в этом что-то. Мой папа Хейкки-Ялмари Мустонен ("по-русски" Генрих Генрихович) – "инородец", так называемый "красный финн", высоко чтивший Ленина за то, что тот дал независимость его родине – Финляндии (я и выросла под портретом Ленина). Когда его соотечественники, взбаламученные революцией в России, разделились на "белых" и "красных", сама необходимость продиктовала ему, питавшемуся хлебом из ягеля, выбрать красный цвет. А потом, спасая свою жизнь от лахтарей, бежать из Рованиеми много дней на лыжах до границы с Россией. Но ему еще долго пришлось скитаться по России, воевать, учиться, "сидеть" в трудовом лагере на Урале, председательствовать в колхозе на Гатчине, хоронить первую свою жену, до того как встретиться с моей, тоже уже пожившей мамой – олонецкой карелкой Еленой Ивановной Паавола (в девичестве Делей Нифантьевой – родом из Торосозера), верующей, православной. Так что я росла не только "под Лениным", но и под православными иконами. (Мама меня крестила втихомолку, как я потом крестила своего сына – тоже не афишируя, так как, беспартийная, работала в партийной газете.)
К тому моменту, когда мои родители наконец встретились, на двоих у них было восемь детей (Лео, Виктор, Юра, Хейно, Люся, Инкери, Анна, Саша), я одна – девятая – общая, родилась, когда отцу был уже 51 год, а маме 40 (поэтому, наверное, как говорит одна подруга: "Ты дура-дура, а умная"). В семье говорили на собственном "эсперанто" – смеси русского, карельского и финского языков. Мою маму в начале войны контузило под бомбежкой, потеряла трех маленьких сыновей. Слава богу, сыновья остались живы. Двух – Лео и Витю – нашла довольно быстро (уже умели говорить), а третьего, Юрика, тогда двухнедельного, разыскивала много лет и разыскала в детдоме на Урале под выдуманным воспитателями именем Сережа Пайман, когда он уже пошел в седьмой класс, нашла по единственной примете – родинке на спине. Мексиканские сериалы отдыхают – как проходила первая встреча мамы и найденного сына. Может, это был и не ее сын, но она успокоилась. А ведь тогда она жила с детьми в полнейшей нищете (первый муж пропал без вести на войне, второй еще не подоспел).
Мама работала на трех работах, безуспешно пытаясь выбраться из нищеты, но делала людям удивительные подарки: недорогие, но с юмором. Когда я поступила в Москву, в Литературный институт, мама как-то умудрилась накопить денег, и я первая на нашем этаже в общежитии института стала обладательницей пишущей машинки "Москва". Пути назад не было – надо было становиться литератором, раз мама идет на такие жертвы. Потом я повторила ее "подвиг" – во время перестройки, когда на работе не платили полгода, есть было в буквальном смысле нечего, за квартиру не платила два года, я, съездив на клубнику в Финляндию, первой в классе купила своему сыну Даниилу компьютер (может, поэтому и ему пришлось стать компьютерщиком).
А какие замечательные были у меня бабушка Аннушка и дедушка Иванушка! Я каждый год летом ездила к ним из Сортавалы в Олонец. (Финских бабушку Анни-Реда и дедушку Хейкки я так и не увидела ни разу.) Бабушка Аннушка рассказывала мне страшные истории "из жизни", пела протяжные старинные русские и карельские песни, иногда, как акын, придумывая на ходу сюжеты. Я была арбитром в регулярном соревновании бабушки и дедушки: кто больше стаканов чаю выпьет из самовара (мудрая бабушка нарочно проигрывала, чтобы дедушка был горд собой). У них было 13 детей, а, значит, и внуков немерено (один даже стал следователем по особо важным делам в Москве, сейчас – прокурор). У финских бабушки и дедушки тоже было немало детей – 8, но об их судьбе и судьбе их детей я мало что знаю, знаю только, что два моих двоюродных брата – олимпийские чемпионы по фристайлу (золото и бронза).
И вот, после такого многолюдья, моя семья сейчас состоит пока только из двух человек – меня и моего сына Даниила Владимировича Запышного (котик Костик, правда, тоже полноправный член семьи). Был такой знаменитый фильм "Бал" (если не ошибаюсь, режиссера Сколы), где в течение двух часов герои через танцы разных эпох рассказывают свои личные истории на фоне общей мировой истории. А когда бал окончен – гаснет свет, и все расходятся поодиночке. Каждый умирает в одиночку. Но пока еще не кончен бал и не задуты свечи – лучше танцевать в хороводе. Веселее.
