Оскароносный фильм "Список Шиндлера", снятый Стивеном Спилбергом в девяносто третьем году, стал для режиссера не только грандиозным творческим прорывом — это новая веха в его биографии. В поисках материала для фильма он параллельно организовал и финансировал создание беспрецедентного видеоархива. Съемочные группы Спилберга записали на пленку личные воспоминания тысяч людей, чудом уцелевших после фашистских концлагерей, плена и гетто.
Архив, на создание которого ушло более десяти лет и десятки миллионов долларов, оказался настолько огромным, что для работы с ним режиссер создал специальный фонд. Недавно пять историков из России были приглашены в Америку с тем, чтобы помочь режиссеру воплотить его главную идею — придумать, как сделать эти воспоминания достоянием человечества, найти такой способ и методику, чтобы архив "заговорил".
Среди пятерых приглашенных в Лос-Анджелес россиян есть и петрозаводчанин. Историк Михаил Гольденберг дал интервью корреспонденту "Карельской Губернiи".
— Михаил Леонидович, расскажите, как вы попали в пятерку избранных?
— От отца я слышу рассказы о холокосте (с греческого — всесожжение) с самого детства, но предметно, как историк, стал заниматься этой темой с начала 90-х. Тогда в Москве был создан Международный фонд холокоста. Его возглавил крупный историк, философ Михаил Гефтер — он, к сожалению, умер. Сейчас фонд возглавляет Алла Гербер — известный депутат и журналист. Я ездил на различные семинары, конференции фонда — в Брест, в Венгрию, Подмосковье, под Питер. В 2002 году учился в Иерусалиме в Институте Яд Вашем — это слова из книги пророка Исайи, в переводе обозначают "имя и память". Человек — это имя и память.
Тема уничтожения евреев раньше была закрытой, но я обнаружил, что и до сих пор существуют пробелы. В прошлом году я со своей студенткой Полиной Медведевой проанализировал школьные учебники истории, несколько десятков. Интересно было — как эта тема, пусть хотя бы одной фразой, там раскрывается. Более чем в половине изданий ее нет вообще. Хотя сейчас сам термин холокост уже вошел в стандарт образования, мы долго добивались этого.
Кроме того, основная моя деятельность последних десятилетий — методика преподавания истории. Я — историк, который рассказывает и который учит, как это делать. То, что я методист, оказалось важным. Решающим было и мое приличное знание английского языка, по записи в дипломе могу его преподавать.
Фонд холокоста мог рекомендовать от России человек 15-20, а там, в Америке, они уже сами решали — на ком остановиться. Им важно было, чтобы Россия представила пять разных регионов. Выбрали Владимир, Калининград, Москву, Питер и Петрозаводск. В итоге из фонда мне прислали анкету, я ее заполнил и получил приглашение.
— Куда именно вас пригласили?
— Приглашающая сторона — Институт холокоста при Южно-Калифорнийском университете в Лос-Анджелесе. Им руководит Дуглас Гринберг, человек, поставленный Спилбергом. Сюда два года назад режиссер передал свой архив. Его желанием было, чтобы архив "заговорил". Архива нет в Интернете — это собственность Спилберга. Вся информация под сложнейшими кодами находится во внутренней сети университета. С помощью педагогов-историков, методистов Спилберг хочет найти способ, как об этом рассказать человечеству.
— Вам довелось встречаться со Спилбергом лично?
— Нет, мы общались с Дугласом Гринбергом. Но в первый же день работы в университете нам поставили приветствие от Спилберга — это был такой видеофильм. На экране появился сам режиссер. Он говорил о создании своего архива, говорил, что его волнует состояние умов молодежи, что человечество, несмотря ни на что, не становится добрее, геноцид продолжается. На экране в это время появлялись кадры балканского конфликта, потом Африка — тутси, хуту, Ближний Восток… Спилберг рассказал, что когда он задумывал "Список Шиндлера", то его как художника волновали детали. "Я должен быть абсолютно точен, — сказал он. — Как выглядел в концлагере детский сандалик? Как дети общаются между собой?" Так постепенно появились 52 тысячи визуальных свидетельств из 56 стран на 32 языках. Съемочные группы Спилберга ездили по всему миру, разыскивали людей и записывали их рассказы. Режиссер лично потратил на это десятки миллионов долларов.
— Этот архив — свидетельство уничтожения только евреев?
— Нет, Стивена Спилберга интересовали все жертвы фашизма, не только евреи. Среди опрошенных, кроме евреев, есть и те, кого фашисты уничтожали в первую очередь. Это политические заключенные, гомосексуалисты, цыгане, свидетели Иеговы. Кроме того, собраны свидетельства тех, кто спасал (есть одно воспоминание на японском языке), и тех, кто не был ни жертвой, ни спасателем, но очевидцем зверств фашистов. Если коротко — свидетельствуют жертвы, спасатели и очевидцы. Спилберг как человек очень умный понял, что скоро поведать об этом будет некому!
— Расскажите о своей работе в Южно-Калифорнийском университете.
— Первая группа специалистов была приглашена из России, потому что треть собранных воспоминаний — на русском языке. Кто такие жертвы холокоста? Жители России, Украины, Белоруссии, Латвии, Литвы, Эстонии и Молдавии. Нам разрешили отслушать сто воспоминаний (сам Спилберг из 52 тысяч отслушал около двухсот) и отобрать пять. Это очень большая работа, очень нервная работа. Некоторые из нас не выдерживали. Представьте — нужно часами слушать о насилии и нечеловеческих издевательствах, смотреть, как плачут люди, прошедшие ад…. Каждая запись — по 3-4 часа. Вот, например, воспоминания женщины по фамилии Бедерис. Она рассказывает, как в Освенциме зашла в распределитель с грудным ребенком на руках. Старики какие-то сидят в углу и шепчут ей: "Идите вперед без ребенка!" Если она пойдет вперед с ребенком — это газовая камера. Если бросит его, ее могут послать на работу…
Нам разрешили взять с собой в Россию пять воспоминаний на выбор. В поисковой системе архива я набрал слово "Петрозаводск" и получил восемь воспоминаний. Двух из пяти разрешенных я выбрал среди тех, кого знаю лично. Один из них — петрозаводчанин. Семен Ионович Бекенштейн, заведующий отделом Кареллеспрома в прошлом. Сейчас ему уже за восемьдесят. Группа Спилберга нашла его в Петрозаводске, но интервью он давал в петербургской гостинице. Другой — Роман Левин, "мальчик из Бреста". Глава о нем с таким названием есть в книге Сергея Смирнова "Брестская крепость". Глава, кстати, сначала называлась "Мальчик из гетто". Но изменилась благодаря правке советского редактора.
Я с Романом Левиным познакомился в 2001 году в Бресте. Мы вышли из гостиницы "Интурист" и прошли до Брестской крепости. Он — сын пограничника, девятилетним встретил войну. Один из немногих, кто вышел живым из Брестского гетто.
— Итак, вы вернулись домой — что дальше? У вас уже есть идеи насчет того, как распорядиться бесценным архивом?
— Безусловно, у меня уже есть идеи на эту тему.
Я противник того, чтобы уроки холокоста были оторванными от мировой истории. Их надо с блокадой Ленинграда объединять, с историей ГУЛАГа. Так уж получилось, что после Лос-Анджелеса я попал на Соловки. Стоя на вершине Секирной горы, на которой находился страшный штрафной изолятор, слушая рассказы о том, как людей, привязанных к бревнам, с нее сбрасывали, я невольно сравнивал эти ужасы с холокостом. Наверное, это такие лики двадцатого века, лики жестокости человеческой.
В Америке мы, слушая воспоминания, все время говорили: "Это надо запомнить. И это надо запомнить!" А я терзал себя вопросами: "А что нужно забыть? И есть ли то, что людям не нужно знать?" Знаете, ведь правда-то и убить может! Я не сторонник слепой правды истории. Я верю умным людям, а не тем "честным", кто говорит: "А Зою-то свои замучили, она у них дома поджигала!" Такая правда может разрушить все!
К вопросу о разных представлениях о правде. Одна женщина из нашей группы на подведении итогов сказала: "Хороший у вас архив. Только нет одной категории воспоминаний. Отсутствуют палачи — немецкие солдаты, полицаи…" Тут я как-то не сдержался и говорю: "Такие воспоминания уже собраны. В трибуналах, судах! Знаете, здесь в Лос-Анджелесе живет мой родственник. Он прошел всю войну, Финскую, Отечественную. В артиллерии воевал и ни разу не ранен — так получилось. Так вот всю его семью — отца, мать и двух сестер — расстрелял сосед. И он не только их расстрелял. Он много еще кого уничтожил. Потом после войны отсидел положенное. Жив. Вы хотите его воспоминания? А вам не страшно, что современной молодежи воспоминания такого палача могут понравиться? Станут еще приглашать его в Клуб интересных встреч? Ведь в России обстановка-то с межнациональным вопросом непростая". Как можно — в одной куче воспоминания жертв и палачей!!! Эта тема требует максимального такта.
Предполагается, что, возможно, уже в феврале нам нужно будет представить педагогический "продукт", плод нашей работы и размышлений. Так что не исключено, что зимой — снова в Калифорнию.
