— Я был на концерте "Пикника" в 1985 году, в этом же зале. Они тогда были по статусу где-то возле "Машины времени". Тогда мне было 12 лет, и я до сих пор помню их песни. Они пели, конечно же, свой "Иероглиф", "Давай еще!". Меня тогда впечатлил их басист, не помню, как его зовут – он из них был самый резвый. Шклярский-то все время стоит в черных очках и своим знаменитым голосом что-то напевает, а этот единственный носился по сцене...
Воспоминания журналиста Дениса Ваганова перед входом в ДК "Машиностроитель" вскоре визуализировались на сцене. Все та же почти шаманская музыка, все тот же загадочный Шклярский, у которого и имя-то под стать – Эдмунд. Двадцать лет спустя уже все участники группы – в черных очках, костюмах со стоечкой и недвижимы. Однако концерт сопровождался небольшим театральным представлением. Вообще, "Пикник" всегда тяготел к "зрелищности": до недавнего времени у них на концертах выступал даже пожиратель огня, но сейчас группе запретили всякие шутки с огнем на закрытой площадке. Так что вместо огня были бумажные герои – огромный шаманский бубен, временами разгуливающий по сцене, и пляшущая пирамидка, напоминающая одновременно и саркофаг, и торшер. Пару раз появлялось высоченное белое привидение на ходулях. Задник сцены тоже оформили в символическом стиле "Пикника". На нем были нарисованы девушка с пирамидой вместо головы и огромный знак "Пикника", напоминающий то ли руну, то ли иероглиф.
Концерт по-театральному разделили на два действия. После первого отделения журналистам дали возможность задать несколько вопросов автору песен и солисту Эдмунду Шклярскому. Времени было мало, ответы музыканта — лаконичны.
— Что означает для вас черный цвет?
— В черном цвете спят все цвета радуги.
— А что эта за пирамидка бегает по сцене? Или это гробик?
— А это, наверное, загадка если не сфинкса, то художника, который это проектировал. Да, она немного похожа на гробик, но этого, наверное, не было в задумке художника. Бахрома, наверное, напоминает гроб. Мне тоже напоминает.
— Пробовали вы себя в других областях, кроме музыки?
— В танце. Но безуспешно. И поэтому я не двигаюсь.
— Ваш образ, манера исполнения, символика, черный цвет – все создает ощущение какой-то крайней серьезности. Неужели вам не знакомо чувство самоиронии?
— Ну, я думаю, что пирамидка-гробик – она уже достаточно несерьезна так или иначе. Мы относимся к тому, что играем, достаточно серьезно, потому что нам это нравится, и нам не хотелось бы превращать это в балаган.
— Девушка, танцующая на сцене, — ребенок, или мне показалось?
— А вы спросите у нее. Нет, детский труд нам запретили использовать, поэтому в документах пишем, что она совершеннолетняя. Однажды мы попытались использовать детей, но они, выходя на сцену, занимались каждый своим каким-то делом, поэтому от детей отказались. От похожих на детей взрослых – нет.
— Какие книги вы читаете?
— Я купил книгу Трумэна Капоте. Пока не открывал ее, но, судя по названию, должна быть интересной. Сейчас собираюсь пойти на фильм по прочитанной когда-то книге "Парфюмер", надеюсь, не разочарует. Мы собираем такой культпоход тех, кто двадцать лет не ходил в кино.
Во втором отделении "пирамидка" расплясалась не на шутку: сначала под знаменитую песню "У шамана три руки" она стала колотить в огромный бубен, а затем и вовсе, разоблачившись, превратилась в хрупкую девушку в трико. В финале она бегала по сцене и, что называется, "заводила" зал на танец под песню "Давай еще". Зал завелся и попросил "Еще!". На "бис" музыканты спели почти веселую песню – если такие есть у них в репертуаре – "Итальянец".
