Так хочется, знаете, чтобы талантливые люди были оценены при жизни. Чтобы современники, а не потомки гордились ими и уважительно раскланивались при встрече. Чтобы в родном городе соседи по подъезду с дикими своими собачками и сантехники с разводными ключами знали: с этим гражданином можно и повежливее, потому как талант. И если уж родная страна оценила и заприметила, то родной город просто обязан подхватить и раздуть. В общем, авторитетно заявляю: балетмейстер Кирилл Симонов – один из таких людей.
Этой весной поставленный им в Новосибирске балет "Золушка" получил самую престижную в театральном мире России премию "Золотая маска". В самом Новосибирске этот спектакль уже почти год идет при неизменных аншлагах. А, к слову сказать, зал в местном музыкальном театре вмещает более двух тысяч зрителей.
Симонов родился в Петрозаводске, но уже в 10 лет поступил в знаменитое Вагановское училище в Петербурге. Окончив его, остался работать в труппе Мариинского театра. Параллельно с работой танцовщика учился на балетмейстерском отделении, поставил по четыре балета в Мариинке и Новосибирске, работал в Вильнюсе и даже в знаменитом лондонском "Альберт Холле". И весь этот послужной список у человека, которому еще нет 30 лет. Свой первый спектакль в Мариинском он поставил в 22 года и сразу же был номинирован на "Золотую маску". С его приходом в петрозаводский музыкальный театр наш балет стал современнее, экстравагантнее и профессиональнее. И даже притом, что спектакли пока приходится делать в очень ограниченном пространстве гостиничного зала, петрозаводский балет постепенно перестает быть неким странным атавизмом нашей культурной жизни, превращаясь во вполне достойное и интересное явление.
О "ЗОЛУШКЕ"
Я полгода жил в Сибири, с января прошлого года по июль. Но не потому, что я медленно ставлю (скажем, номинировавшийся в 2001-м на "Золотую маску" "Щелкунчик" в Мариинском я поставил за полтора месяца), просто "Золушка" с самого начала планировалась как очень крупный проект. Трехактный балет, в котором задействовано около пятидесяти человек, дорогостоящие декорации, художники по свету и по костюмам — там в отличие от Петрозаводска я работаю с командой. Так что если "Маска" Ратманского (петербуржец Александр Ратманский получил "Золотую маску" в этом году как лучший балетмейстер за постановку балета "Игра в карты" в Мариинском театре) — это исключительно его премия как балетмейстера, то в "Золушке" отмечена наша общая работа. "Маска" за этот спектакль вручена не мне конкретно, она осталась там, в театре. В кабинете директора, наверное, лежит.
О НОВОСИБИРСКЕ
Обычно в борьбе за "Маску" конкурируют Большой и Мариинский театры. Но иногда, как в этом году, в эти отношения вклинивается Новосибирск. В 2001-м, кстати, их театр уже получал "Маску" за "Капель". У них вообще сильная балетная школа. Во время Великой Отечественной войны в Новосибирске построили один из самых больших музыкальных театров в стране. Там работали лучшие московские танцоры и балетмейстеры. И публика в итоге очень балет ценит. Новосибирск вообще удивляет тем, что их огромный зал на 2200 мест почти всегда полон.
О ШЕМЯКИНЕ
Сначала планировалось, что "Щелкунчика" будет ставить Александр Ратманский. Но, как часто бывает, кто-то что-то не поделил, случился скандал, и проект оказался без хореографа. Мне тогда было всего 22 года, но я уже что-то начинал ставить. И мне предложили попробовать. Риск, конечно, большой. Это же Мариинка! Но получилось. Тогда я впервые работал с Михаилом Шемякиным. Он был художником-постановщиком "Щелкунчика". Шемякин совсем не такой, каким мы его привыкли видеть. Он очень добрый, очень ранимый. Живет в абсолютно своем мире. Порой сложно понять, чего он хочет. Эдакий большой ребенок.
О БАЛЕТЕ
Балет всегда был своеобразным брендом России. Хотя наблюдается одна нехорошая тенденция. Столько велось разговоров, что классический балет устаревает, а современная хореография в России слаба, что сейчас начался крен в другую сторону. Мы значительно подняли современную хореографию, а в классике застряли. На Западе же очень много одноактных балетов без сюжета. Эдаких постановок на 20-30 минут. И у нас тоже начали разучиваться ставить сложные двух-, трехактные балеты с сюжетом. Вечно русского человека из крайности в крайность кидает.
О НЕСУРАЗНОЙ ВНЕШНОСТИ
Я 8 лет танцевал. Во-о-от так натанцевался. Опять же у меня маленький рост, довольно несуразная внешность. Получал в основном партии второго плана. Но дело даже не в этом. Просто я же рано начал ставить. Стало элементарно не хватать времени. Да и ставить оказалось интереснее, чем танцевать. Даже появился такой синдром: не могу сидеть на месте и делать одно и то же. Нужно постоянно двигаться, ставить что-то новое. Я и в Петрозаводске сидеть больше двух недель не могу. Слава богу, дирекция театра с пониманием к этому относится.
О ТАНЦАХ В ТРОЛЛЕЙБУСЕ
Изначально гостиница "Маски" строилась с двумя балетными залами. Так что хоть полы, на которых мы танцуем и репетируем, не идеальны, но и проблематичными их назвать нельзя. Проблема скорее в зажатости зала, в свете, в том, что там душно. Но это такая ситуация. Тут ничего не поделаешь. Гораздо хуже, когда в театрах нет творческих идей. Меня иногда спрашивают, как после Мариинки я решился работать в таком зале? Я на это отвечаю, что могу поставить танцы даже в троллейбусе. Плакать и жаловаться можно бесконечно. А все проблемы между тем — в собственной голове.
О БИТОМ ФУЖЕРЕ
Стекло на сцене? (На одной из последних постановок "Лебединого озера" одна из балерин нечаянно разбила бокал. – прим. автора). С этой проблемой я впервые столкнулся в Вильнюсе. Мне нужно было, чтобы на сцене были фужеры, но оказалось, что это противоречит нормам техники безопасности. Купили пластиковые бокалы, но ведь они и выглядят дешево. И не звенят. Сразу появляется налет искусственности. Я тогда в итоге все равно купил стеклянные рюмки, только с очень толстыми стеклами... Конечно, некоторая опасность существует, но артисты должны аккуратнее быть.
О СНАХ
Я вообще люблю сны. Истории, связанные со снами, меня очень интересуют. У зрителя есть возможность в финале подумать. В "Спящей красавице" оказывается, что принцу вся эта история вроде бы приснилась. Или, скажем, ставя "Дездемону" в Вильнюсе, я написал в либретто всего две строчки. "1 акт. И спит Дездемона, и никто не знает, что ей снится. 2 акт. И спит Дездемона, и никто не знает, проснется ли она". Российский зритель бы, наверное, такое не оценил: мы построже, нам надо, чтобы все было прописано и объяснено. А литовцы все-таки поближе к Европе и восприняли нормально.
О ПУБЛИКЕ
В Петрозаводске публика пока еще очень категорична. У нас здесь нет традиции современного танца. Люди не привыкли к тому, что танцевать в балете можно босиком. Или без пачки. Или не совсем в классической манере, в непривычной трактовке. Боюсь, если бы не было у меня послужного списка за спиной, несладко бы мне пришлось. Очень бывают своеобразные отклики на наши спектакли. Ну да я к этому с юмором отношусь.
