Общество Выбоина на выбоине

Александр Фукс
№13 (618) 26.03.2008

Лет чрез пятьсот дороги, верно,

У нас изменятся безмерно.

А. С. Пушкин

"Евгений Онегин"

Ехал я давеча в такси. А таксист, мужчина доброжелательный и разговорчивый, всю дорогу матерился.

— Что, — говорил, — за дороги, комси-комса?! Что за трах-тибидох, ту-тух, честное слово?! Да я бы этим обоим главным, крибля-крабля, дал бы лопаты, отправил бы их ночью на Гоголевский, раскудрить его, мост, и чтоб они, нехорошие люди, позасЫпали бы там все выбоины… Извините, сорвалось.

А через пару дней возле дома правительства собрался пикет, требующий сделать уже что-то стоящее. Впрочем, он и год назад собирался и тоже требовал. И все лето газеты писали о каких-то выделенных миллионах. И депутаты клялись в вечной любви – в смысле, обещали лично проследить, чтобы все деньги закатали именно в асфальт. И кто-то важный рапортовал о новых технологиях в засыпке ямок. И техника виднелась на улицах… Но ничего же не изменилось. Все, что засЫпали, уже рассыпалось. На Ленинградской следы бомбардировок, по Гоголевскому мосту, видимо, прошли танки, на Карла Маркса свалился метеоритный дождь. А о дворах никто уже даже не вспоминает – там свой первозданный, нетронутый цивилизацией, пещерный мир. И пещеры эти вырыты прямо в земле.

На одном из петрозаводских Интернет-сайтов по этому поводу разразилась дискуссия. Одни говорят, что все дело в воровстве. Другие толкуют о климате, о местной власти, об отсутствии денег. Действительно, ну почему конкурс на новый заказ по ремонту дорог получает та же фирма, которая провалила работы в прошлом году? Может, кто-то кому-то заплатил? Но почему же в Германии, Италии, Швеции да и во всех прочих европейских государствах такого не бывает? Там что, все честные? Там дорожные компании не воруют и люди произошли от другой породы обезьян? Не верю. Почему в трех часах от нас, в Финляндии, в том же самом климате дороги ровные, а у нас кривые? Почему там есть деньги, а у нас нет? Газ, нефть, лес, шунгит и гранит есть у нас, а деньги на дороги есть у них. Это же бред. Разговоры по поводу виноватости местной власти убедительны. Но почему же такие же дороги в Удмуртии, в Красноярске и Краснодаре, в Саратове и Махачкале? Там-то Катанандов с Масляковым что не доглядели? Почему то же самое было сто, двести и триста лет назад? Пушкин, Гоголь, Карамзин, Вяземский, Салтыков-Щедрин – кому только не приписывают фразу о дураках и дорогах. Все про это поговорили. И ничего не меняется.

Так что так и хочется списать все на особенности менталитета. Потому как не дороги главное, а душа. Не сортиры, а соборность. Не комфорт, а возможность прийти к товарищу в 2 часа ночи с бутылкой водки. И совместиться все это в нашем характере никак не сможет. Хочется расписаться в бессмысленности любой нашей попытки приблизиться к цивилизованности. Но все-таки не должно же быть так. Ведь зачем-то эта самая власть у нас есть.

Мы ведь не должны специально просить мэра или губернатора, чтобы они сделали городские дороги хорошими. Не должны выходить на пикет или добиваться встречи с ними в прямом эфире. Они разве сами не знают, что дороги плохие? Или не понимают, что должно быть не так? Они ведь взяли на себя ответственность за нас, за красивых. То есть почувствовали себя в силах нести этот груз. Но дороги плохие, и вода воняет, и крыши текут… Нам начинают втирать о налогах, о светофорах, о затратах, о том, что все сложно… Ясно дело, сложно. Мне сложно. Поэтому я не иду в мэры и не прошусь в губернаторы. И в физики не иду, и в сантехники. Потому что не умею. Они же знали, что это все сложно, но пошли на такую работу.

Ведь по уму, если городничий видит колдобину или выбоину, должен он тотчас вскричать: "А подать сюда Ляпкина-Тяпкина!" и сделать тому последнее китайское предупреждение. А если Тяпкин этот не исправился, то должен городничий сослать его на галеры и на освободившееся место взять какого-нибудь Землянику или даже, может быть, Добчинского с Бобчинским. Мы должны только видеть, что колдобина с выбоиной безвозвратно исчезли. А если они не исчезают, значит, исчезнуть должен городничий.

Впрочем, Пушкин определил нам на это дело пятьсот лет. Двести уже почти прошло. Еще триста осталось.