Для Петрозаводска 1908 год был примечателен тем, что в этот год замолчал большой колокол с Кафедрального собора. Летом его спустили с колокольни, чтобы перелить. Спуск 300-пудового колокола – событие значительное, поэтому на Соборной площади (ныне площадь Кирова) собрались чуть ли не все жители Петрозаводска. А на канаты налегали 200 человек. "Замолк этот 70-летний старец с 14 апреля сего года, на второй день после Пасхи, – писали "Олонецкие губернские ведомости". – В этот день наш дедушка-любимец оторвался от ушей и опустился на приготовленные заблаговременно подставки. Это случилось не от усиленного пасхального звона, как уверяет духовенство. Еще лет 8 тому назад была усмотрена в колоколе щель, именно в том месте, где уши соединяются с самим колоколом".
Тогда же, когда спустили колокол, было созвано собрание горожан, на котором решили судьбу "дедушки-любимца". Его должны были перелить в больший по размеру и весу колокол. Для этого к нему прибавили два других колокола. Жителям Петрозаводска предложили вносить пожертвования так же, как и 80 лет назад – когда серебряные предметы петрозаводчан "влились" в колокол, обеспечив его особый звон.
И храм, и колокола сгинули в 1936 году: знаменитый Святодуховский собор на главной площади Петрозаводска уничтожили большевики. Говорят, храм не поддавался взрывам и пришлось закладывать взрывчатку трижды. Но это уже совсем другая история.
Свой вклад в дореволюционную историю Олонецкого края вложил некто С.Лосев. Он часто писал в "Олонецкие губернские ведомости" об учительской работе в Олонецкой губернии. Это были воспоминания, потому что к 1908 году Лосев уже жил в Вологодском уезде, в деревне Хреново. В этой деревне с говорящим названием он откровенно скучал "по Олонии". На этот раз Лосев вспомнил 1903 год, когда он впервые поехал в деревню Карташева Сельга. Лосев художественно оформляет свой рассказ: повествование о бедственном положении карташевских крестьян он окольцовывает философскими замечаниями о "нечистой силе", вера в которую как бы подчеркивает темноту и бедственное положение олонецкого крестьянина. Рассказ так и называется – "Нечистая сила".
Все началось с того, что возница не захотел везти учителя в Карташи:
"– Ведь нельзя ехать-то! Лошадь ударило!
– Кто ударил? – спрашиваю.
– Да прохожий. Лошадь не ест, не пьет; шерсть у нее вся взмуружилась. Беда, да и только!
– Какой такой прохожий и чем ударил?
– Скажу после".
Дальше – рассказ о Карташах с покосившимися избами и школой, состоявшей из двух комнат. Гостя из города жители тут же встретили жалобами: хлеб в деревню не привозят, все едят какое-то месиво из оставшейся грубой муки, древесной коры и брусники, "едят репу и пьют репной квас, да и только". Особенно жалкое впечатление производили ребятишки: "в рваных рубашонках, исхудалые, постоянно почесывающиеся". Затем к Лосеву стали приходить люди с личными жалобами. Одна женщина страдала от "внутренней болезни", которая проявилась после неблагополучных родов. Женщина обратилась к местным знахарям, которые объяснили, что на нее "напущено", и стали поить смесью пороха и деревянного масла, после чего больной стало совсем худо. Лосев посоветовал ей обратиться к доктору.
"– Знаю без тебя, что к доктору, – сказала она с какой-то озлобленностью, – но где его взять? Ведь он в Кончезере! Сочти-ко, сколько верстов до Кончезера-то!"
После подобных зарисовок Лосев возвращается к сюжету про заболевшую лошадь. Возница Филипп объяснил болезнь так: лошадь ударила нечистая сила, которая ходит по дорогам и лесным тропам Олонии. Пока Лосев ездил в Карташи, Филипп отвел лошадь к знахарям, которые что-то пошептали над ней, и она выздоровела. Лосев предложил свою версию: лошадь просто устала после 100 верст ночного пути, а как только отдохнула, так сразу и выздоровела. Но такое объяснение Филиппа не удовлетворило, он начал приводить доказательства существования нечистой силы.
"Идет, примерно, человек по лесу, приустанет и приляжет на тропинке. Перейдет через него нечистая сила, глядишь, и захворал. И много таких случаев было.
Опять же, – продолжает Филипп, – куда девается воронье? Все видели, как ворон живет, летает, каркает, а видел ли кто мертвого ворона? Никто. Не вечное же житье его. Издохнет ворон, нечистая сила его и подбирает".
Лосев заканчивает рассказ многозначительным риторическим вопрошанием: "И долго ли еще будет нечистая сила "ударять" олончанина?"
