– Семья у нас была большая, – рассказывает глава карельской Госинспекции труда Тамара Невайкина. – Пятеро детей. Мы были обеспечены, поэтому специально подрабатывать не приходилось. Но я с самого детства приучена к труду. Еще в школе каждое лето ездила в спортивно-трудовые лагеря, где мы отдыхали, работали, а бывало, и зарабатывали.
Морковные конфеты
Я занималась легкой атлетикой и баскетболом, вместе с другими ребятами ездила в спортивно-трудовые лагеря. Руководил нами физрук. Жили на природе в палатках – красота! Каждый вечер жгли костры, травили байки – замечательное было время. Ну и работали. Всего по два часа, правда. Но это сейчас два часа – почти ничего. А тогда! Целая вечность! Особенно когда приходится ползать на коленках между грядками. Руками вырывали сорняки в капусте, а потом собирали их тяпкой. За эти два часа успевали еще и подурачиться, и отдохнуть. Когда собирали морковку, ели ее прямо с земли. Только оботрешь ботвой – и готово!
Так я проработала вплоть до выпускного. Но даже после школы месяц работала в совхозе, правда, уже со студентами техникума.
Денег за эту работу не платили, но зато кормили бесплатно. Кроме обедов в столовой, привозили еще утром прямо на поле молоко и белый хрустящий хлеб! Но некоторые из наших товарищей зарабатывать умудрялись. Они собирали морковки больше, чем нужно, и продавали в деревне. Ума не приложу, как им это удавалось, в деревне ведь люди сами все выращивают! У меня нет способностей к коммерции, поэтому я играла другую роль. Пока ребята искали покупателей, я занимала очередь в магазин, и к тому времени, как черед подходил, у нас на руках уже были деньги. Мы покупали сладости: печенье и конфеты.
Томатный сон
После девятого класса мы по ехали в Краснодарский край, по-моему, в станицу Школьную, собирали там помидоры. Заплатили тогда нам по 15 рублей. Еще можно было ящик помидоров отправить посылкой и взять десять килограммов с собой. Что купила? Подарки семье. Помню, маме привезла платок, большой такой, хороший. "Цыганский", как она его называла.
Работали по четыре часа. Но за это время тоже успевали и на речке покупаться, и подсолнухов нарвать да семечек нащелкать. Дети есть дети. Мы начинали работать с шести утра. Естественно, всем хотелось спать. Как-то приезжаем обратно в лагерь, смотрим – одного мальчишки нет! Все перерыли вверх дном. Четыре часа искали. Нету! А расстояние от лагеря до поля – тридцать километров. Приезжаем в поле – а вот и он! Спит себе! В тенечке. В качестве наказания заставили его тогда собирать двойную норму.
Мы собирали помидоры в ведра, потом перекладывали в ящики, а мальчишки эти ящики грузили. Причем собирали только отборные помидоры. У нас была четкая норма по форме и цвету. Те, что хуже, складывали в баки. Сначала старались собирать покрупнее, чтобы скорее набрать нужный вес. Но, как нужно сдавать, оказывалось, что они еще зеленые. Куда девать? Бросались ими, мазались! Переспелые тоже были не нужны. Зато они так забавно лопались при попадании! В общем, весело было. Жаль только, на море так и не съездили. Не было времени.
Что же мне так нравилось там? Чувство свободы, независимости от родителей. Они у меня были строгие. Дома ведь в десять часов уже нужно видеть десятый сон, а в лагере в это время жизнь только начиналась! Мы ощущали себя взрослыми. Все время общались с интересными ребятами: студентами кооперативного техникума, с местной деревенской молодежью. Домой приезжали загорелые, подросшие. Спали на выходных сутками.
Тайны следствия
После школы я поступала на юрфак. Получилось только с третьего раза. А до этого два года работала делопроизводителем в суде. Тогда этой специальности еще не было в училищах, поэтому учили меня прямо на месте. Я перепечатывала решения судов, приговоры, написанные от руки. Другие производственные записи расшифровывала. Потом уже в суде появились стенографистки, а тогда эту работу выполняли мы.
Получала я 60 рублей в месяц. И все отдавала родителям. Папа был у нас главный "банкир". Зато, когда надо было что-то купить, никогда не отказывал. А мне нужен был стаж работы, чтобы поступить на юрфак по направлению.
Мне нравилось. Особенно здорово было работать в архиве. Дело в том, что приговоры по самым жутким делам, убийствам, изнасилованиям мне перепечатывать не разрешали. Потому что не было еще восемнадцати – порядок такой. Но в архиве ведь все было! И там я все читала. В архиве холодно, мрачно… Еще идешь туда через зал суда, а там какой-нибудь процесс идет, наслушаешься по пути... придешь и читаешь эти ужасы. Если задержишься в архиве, в зале работники перемигивались: а-а-а, мол, опять Тамарка дела читает! Жутко, конечно, зато было о чем друзьям рассказать при встрече.
