Александра Лукьянова, владельца баров "Нойбранденбург", ресторана "Санчес" и аптечной сети "Первая помощь", в городе многие откровенно недолюбливают. Он называет вещи своими именами, и от него досталось в городе многим. Когда в журнале, учредителем которого он является, появилась критическая статья об одной из платных городских клиник, владелец заведения звонил их общим знакомым: "Кто-нибудь, уймите Лукьянова!" Для журналиста Лукьянов – и находка, и проклятие. С ним интересно беседовать: у него отличное чувство юмора и своя аргументированная позиция по любому вопросу. Но писать о нем… Информации море, а газета не резиновая. Жалко каждую цитату, а еще он раз десять позвонит и вывернет всю душу: "Давайте уточним – добавим – по-другому сформулируем!"
– Надо как-то разозлиться, завестись, я еще не раздраконенный с утра (встреча проходила рано утром. – Прим. авт.). А то как давать интервью? Я буду не я. Мне вчера знакомый звонил, он проводил детский праздник в СКК. Говорит: "Саш, хоть ты скажи, как все прошло, а то все вокруг только хвалят". Все уже знают: если надо, чтобы поругали, – звони Лукьянову.
– Но ведь именно за это вас многие остерегаются и не любят.
– Ну что я могу сказать? Я стараюсь быть объективным, могу и похвалить, если есть за что. А если не за что, то не ко мне претензия. Люди боятся говорить правду, потому что не хотят потерять отношения. Но большинство отношений не стоят того, чтобы бояться их потерять.
– Вы совершенно не "модный". Не ходите на вечеринки, не вращаетесь в светском обществе и известны своим почти патриархальным взглядом на семейные ценности.
– А что такое "быть модным"? Быть как все, в толпе? А наше светское общество – это толпа клоунов и есть. Все играют в Ксению Собчак. Чего ты мелькаешь всюду, суетишься и путаешься у всех под ногами? Совершенно не вижу смысла сидеть в баре, пожимать всем руки, с каждым выпивать по "вискарю". Если мне нужно поговорить с кем-то, я назначу встречу днем в кофейне. А ночью я предпочитаю спать: чтобы утром встать пораньше, когда все эти "темные силы" истощились и разошлись по домам. Чтобы поменьше с ними сталкиваться.
Наша "гламурная тусовка" – это молодые политики и бизнесмены, которые играют в "царей зверей" и любят окружать себя молоденькими поклонницами – "школьницами", как я их называю. С такой "школьницей" еще и поговорить не о чем, она еще не сложились ни как личность, ни как женщина. Но ей достаточно купить какую-нибудь "тряпочку", угостить в баре – и она будет смотреть восторженными глазами. Чтобы привлечь внимание взрослой, состоявшейся женщины, нужно самому из себя что-то представлять. А если из него депутата не получилось, предприниматель он никакой, да еще и жлоб в придачу – понятно, что ему ничего не светит. Что мне непонятно больше всего, так это то, что у многих представителей такой "бизнес-элиты" есть собственные дочери. И вот о чем думают такие отцы? Такое ощущение, что им чего-то "недодали" в юности, когда они были кудрявые и прыщавые, вот они и пытаются дополучить свое сейчас. Теперь они – владельцы мира, властелины столика в баре. По мне, хочешь известности – утверждайся среди сильных. А не среди "школьниц". Думаю, это схлынет рано или поздно, как малиновые пиджаки в свое время.
– У вас у самого три дочери. Вы жесткий отец и муж?
– Я был женат два раза. Первый раз женился после армии. Все женились, и я женился: все имеют право на ошибку. Брак не просуществовал и 9 месяцев. После этого я думал, что никогда в жизни больше не женюсь (смеется). Со второй женой мы долго жили гражданским браком. Всего мы уже 15 лет вместе. К браку отношение у меня неоднозначное. Сейчас объясню, что имею в виду. Некоторое время я жил в одной дагестанской семье. Там отношение к семейным ценностям совершенно другое. У мусульман живы и очень важны семейные традиции и устои. А наши женщины это растеряли. В браке они не чувствуют себя "за мужем", им зачем-то нужно утверждаться, быть сильными, чего-то добиваться. А потом у них депрессии, нервные срывы и прочее. И не важно, где она живет – в хоромах или в коммуналке, она все равно будет страдать, ей чего-то будет недоставать. И из-за всякой ерунды она будет портить жизнь себе и мужу. Сейчас, с высоты своего опыта, я понимаю, что, поживи я в той семье до женитьбы, не стал бы брать в жены славянку. Жениться надо только на мусульманках.
Какой я отец? Со старшими был жесткий, с младшей – мудрый. С дочерью от первого брака, ей сейчас 19, мы практически не общаемся: всей моей мудрости не хватает на ее "выпендреж".
Дочерям от второго брака – одной 14, второй 4 года. В общем и целом меня в них все устраивает, я их люблю. Не нравятся мелочи, на которые можно не обращать внимания. Поэтому я могу позволить себе не быть жестким.
Я никогда не беру в руки дневники детей и не хожу на школьные собрания. Школьные отметки – это не показатель знаний. Ведь по какому принципу ставят отметки? "Он старается, поставим ему "пять"!" К тому же, на мой взгляд, в школе дают много совершенно ненужной информации. Приведу простой пример. Недавно я сделал анализы воды в колодце на своем участке и узнал, что в ней много марганца. Я позвонил специалистам и через 15 минут знал, чем это опасно и как от этого избавиться. Мне понадобилась информация – я ее получил. Зачем мне нужно было это знать в пятом или шестом классе? Мы ведь даже свой компьютер стараемся не перегружать и удаляем все ненужное. А информация, которой тебя "перекармливают" насильно, ничего, кроме отторжения, не вызывает. В школе мне привили стойкое отвращение к классической музыке. А сейчас я учусь играть на фортепиано. И фортепианную музыку слушаю с удовольствием: когда я сам к этому пришел.
– А почему вы решили научиться играть на фортепиано? Это так неожиданно.
– Это случай из того же разряда, что и плавание: сначала я начинаю водить дочь, а потом, когда ей надоедает, я продолжаю заниматься вместо нее. Зачем мне это надо? Готовлюсь к старости (улыбается). Когда я уже не смогу путешествовать и заниматься спортом, буду сидеть дома, играть и размышлять о жизни.
– Как вы учились в школе?
– В школе у нас с учителями была договоренность: мы с парнями не мешаем вести урок, а к нам, в свою очередь, никто не пристает. Я сидел на уроках и смотрел в окно. Курил со второго класса. Из школьных предметов любил физкультуру и труд. Слово "комсомолец" в нашей компании было ругательным, быть им считалось неприлично. У нас была насыщенная дворовая жизнь. Уходить домой не хотелось, каждый вечер ты решал: остаться еще и получить от родителей или уйти и получить от пацанов за то, что бросил игру. И что бы ты ни решил, получал ты в любом случае. Это держало в хорошем тонусе! Здесь же, во дворе, собирались и взрослые: кто в шашки поиграть, кто просто поболтать. А если кто-то начинал мотоцикл чинить, то вокруг него вообще толпа вырастала. Сейчас народ более разобщенный, все сидят по домам и стачивают глаза в Интернете. Город же маленький, съезди ты в гости и пообщайся лично! Сегодня на улицу выходят, только чтобы выбросить мусор или выгулять собаку. При таком образе жизни проктологи и урологи будут у нас самыми востребованными специалистами!
А вот в техникуме (машиностроительном. – Прим. авт.) я сам сел за первую парту. Поскольку в группе были одни парни, не было пижонства: выпендриваться было не перед кем. Хорошо учиться было даже престижно, тем более что за это еще и стипендию платили. Я единственный со всего курса окончил техникум с присвоенным мне четвертым рабочим разрядом – всего их шесть. Потом ушел в армию, после полтора года работал на почтамте водителем, потом еще полтора года – на пилораме. Затем взял кредит в банке и открыл две пивные. С тех пор я в ресторанном бизнесе.
– Говорят, вы – жесткий руководитель.
– Только с виду. Я могу прощать ошибки – если человек старается, совершенствуется. Все мои управленцы выросли "от сохи": кто-то пиццу развозил, кто-то поваром был, – возможность "расти" я даю всем. А вот чего терпеть не могу, так это раздолбайства. Не ошибки злят, а когда человек ничего не делает для того, чтобы их не было.
– Известно, что вы много занимаетесь спортом.
– Сейчас модно увлекаться спортом. Кто-то занимается для того, чтобы удивить "школьниц" отсутствием брюха в свои "под сорок". Я занимаюсь, потому что мне это нравится, чтобы снять стресс, укрепить здоровье. В 1992 году я бросил курить. Начал заниматься плаванием с Михаилом Ковальчуком – нашим известным и очень авторитарным тренером. У меня самого не хватает силы воли, мне нужно, чтобы надо мной стоял кто-то со свистком. Я не очень люблю коллективные игры. В команде играют те, кто стремится разделить ответственность. Если команда проиграла – ну не ты один такой дурак. А если выиграла, то слава коснется и тебя, хоть ты, быть может, и не значишь в команде ровным счетом ничего. Я злюсь, если кто-то делает не так, как надо, или потому что сам подвожу остальных. То есть в любом случае злюсь. Поэтому мне ближе по духу одиночные виды спорта. Увлекаюсь водными и горными лыжами, с семьей катаемся на снегоходах, недавно "подсел" на бадминтон.
– Где любите проводить отпуск?
– Я равнодушен к историческому туризму. Мне не интересно, где кого казнили, посадили на кол или наградили. Тем более что вокруг исторических личностей и мест, как правило, нагромождается очень много вранья. Могу посмотреть на кратер какой-нибудь, пролом в земле – на природу.
– Как отдыхаете в повседневной жизни?
– Люблю баню. Могу на рыбалку сходить, но нечасто. Мне кажется, рыбалка – это для тех, у кого дома не все хорошо или нельзя заниматься спортом по каким-то причинам.
– То есть в старости будете рыбачить и музицировать?
– Точно!
– Расскажите про ваш загородный дом – про него слагают легенды.
– Дом я построил в 1994 году, и еще когда о ландшафтном дизайне было мало известно, обустроил участок: посадил огромное количество деревьев, сделал пруд, развел карасей. В самом доме сейчас многое хотел бы переделать: современные материалы дают много возможностей реализовать свои идеи. Жить я могу только в собственном доме, на своей территории, за своей калиткой. Где я президент, мэр и глава правительства. Чего и всем хотел бы пожелать.
