Всякий, кто хоть раз сочинял резюме и обдумывал, чем "зацепить" работодателя, оценит дерзание студента Наркевича. Подавая в 1909 году прошение начальнику Сибирской железной дороги, юноша отрекомендовался самым что ни на есть благонамеренным гражданином: "Считаю нелишним присовокупить. Я малый не из простых, прилежен, сметлив, свои обязанности знающий, честный и рабочим в голове серого вещества не взбалтывающий. Докажу на деле. Будущий подданный вашего превосходительства, студент старшего семестра Наркевич". Такова дословная выдержка из прошения студента.
Неизвестно, взяли благонамеренного на работу или нет. Но в целом олонецкая молодежь была лишена возможности самостоятельно выбирать себе работу. Судьба крестьянских подростков вообще зависела от... извозчиков. Каждую весну родители нанимали извозчиков, чтобы те отвезли их подросших детей в Санкт-Петербург и там устроили куда-нибудь. Извозчики-крестьяне, разумеется, старались приткнуть своих пассажиров куда-нибудь побыстрее: кого в сапожники, кого в парикмахеры. Дома же, в Олонецкой губернии, выучиться ремеслу было негде, и газеты винили в этом упадок промыслов. Некий кустарный комитет пытался было способствовать развитию промыслов в Олонии, но и сам вскоре был упразднен. Работали всего две специальные школы: одна ткацкая, а другая – школа корзиноплетения (там изготавливали и плетеную мебель).
"ВЕЛОСИПЕДЫ МУЖСКИЕ продаются. Допускается рассрочка". Сто лет назад, как и в наше время, начало активной продажи велосипедов было одной из примет весны, и реклама торопилась известить об этом всех поклонников "аристократического транспорта".
Из Петербурга сообщали новости о возникновении разных "обществ", иногда даже и весьма необычных. Во-первых, в столице появились "иоанниты". Это были "женщины в белых накидках, но предводительствуемые брадатыми мужчинами". 6 апреля 1909 года группы иоаннитов стали заходить в дома, славя воскресение Христа и отца Иоанна Кронштадтского и призывая к покаянию. Вскоре они были задержаны полицией и направлены в участок.
Во-вторых, в одном из московских женских институтов образовалось общество под названием "антипоцелуйки". Общество имело устав; каждая девочка вносила в кассу общества не меньше трех копеек. Антипоцелуйкам строго запрещалось целоваться с воспитанницами института (исключение можно было сделать только для родных сестер). За каждый поцелуй в нарушение этого правила полагался штраф в одну копейку. "Если же целуются между собой члены общества, то сумма штрафа возрастает вдвое".
"Почему до сих пор у нас военные не участвуют в цензуре литературных произведений?" – возмутился весной 1909 года один из московских генералов. Он прислал военному министру письмо, в котором пожаловался, что характеристика офицеров в пьесах русских драматургов не отвечает действительности. Авторы приписывают офицерской среде всевозможные пороки: неразвитость, грубость, безнравственность. В качестве примера генерал указал на пьесы Леонида Андреева. Военный министр, по слухам, обратился к министру внутренних дел и попросил допустить в цензурный комитет представителей военного ведомства.
Кроме того, для сохранения нравственности среди солдат военным оркестрам запретили играть за плату "в увеселительных местах сомнительной репутации". Разрешалось играть "лишь в тех местах, где нижние чины не могут развращаться". Также запретили играть не целым оркестром, а частями. Это было вызвано тем, что военные музыканты нанимались небольшими группами "на разные свадьбы и пр.", что плохо сказывалось на имидже военных вообще. "Население привыкало смотреть на солдат, как на наймитов, которые за плату могут потешать их", – писали "Олонецкие губернские ведомости".
