Олег Липовецкий, наверное, один из самых публичных и популярных актеров петрозаводского театра "Творческая мастерская". Яркий, эксцентричный актер, замечательный исполнитель комедийных ролей, Липовецкий известен в городе еще и как весьма востребованный шоумен – ведущий программ в различных ночных клубах. А несколько месяцев назад он получил режиссерское образование – закончил режиссерское отделение Театрального института имени Щукина. Пять лет учебы. Зачем вполне успешному и известному человеку понадобились лишние хлопоты? Чего ему еще не хватало в жизни? С этого вопроса корреспондент "Карельский Губернiи" и начал свой разговор с актером.
Актер или режиссер?
– Любой актер мечтает играть много и при этом то, что он хочет. Так может получиться по двум причинам: либо он очень талантлив, либо ему удалось найти своего режиссера. По поводу того, насколько я талантлив, судить не мне, а то, что я своего режиссера не встретил, это правда. И наступил момент, когда я понял, что у меня накопилось много чего сказать. Нужно было искать путь. И режиссура – это такой путь.
– Поступить было тяжело?
– Ну да. Полноценные экзамены. Я ж не на платное поступал. Все на общих основаниях. Собеседование, три тура, конкурс, сочинение.
– Три тура – это как на актерском: стихотворение, проза, басня?
– Да.
– А конкурс?
– Это уже чисто режиссерское задание. Достаешь билет. На нем написана какая-нибудь пословица. И за час где угодно нужно найти реквизит, костюмы, актеров и поставить статичную мизансцену. Такой органичный стоп-кадр.
– И что тебе досталась за пословица?
– "Назвался груздем – полезай в кузов". Я изобразил ринг, на нем стоял гигантский мужик в боксерских трусах и перчатках и смотрел на эдакого дистрофика, тщедушного, с синяком под глазом, прятавшегося за канатами. А посредине рефери красноречиво показывал этому бедолаге, чтобы тот возвращался на ринг. Мол, надел перчатки, полезай биться. Вместо канатов у меня были эластичные бинты, которые я купил в ближайшей аптеке, боксерскую амуницию мне под залог дали в одной из лавочек на Арбате ("Щука" же находится практически на Арбате), рефери и дистрофик нашлись среди шатающихся по институту студентов, а амбалом стал папа одного из поступающих. Полчаса его уговаривал.
– Лихо! А сочинение в театральном институте пишут так же, как в любом вузе?
– Это было режиссерское сочинение. Нам объяснили, что от нас требуются не столько литературные способности, сколько режиссерское видение. Тема – "Один день из жизни". И я описывал, как мой дед рассказывал мне о своем пребывании в гестапо. То есть там были и его рассказ, и мое восприятие этого рассказа. Одновременно два времени.
– Твой дед сумел выжить после гестапо?!
– Это удивительная история. Может, дело в том, что Винницкая область была под румынами, а не под немцами. А румыны относились к евреям чуть гуманнее. Не знаю. В общем, дело было в Крыжополе. Всех евреев эвакуировали, а моему деду – активному коммунисту – приказали остаться, чтобы руководить подпольем. И семье тоже не разрешили уехать. Естественно, уже через месяц вся семья оказалась в гетто, а он угодил в гестапо. Там, в одиночной камере, он и провел больше двух лет. Пускали к нему только двухлетнего сына, моего будущего отца. Вот, значит, папа с двух лет научился носить передачи в тюрьму.
– Действительно, гуманные румыны.
– Однажды, правда, он чем-то разозлил этих гуманистов, и охранник так его пнул, что у отца навсегда остался след от румынского сапога. А дед сидел, потерял счет дням, пытался покончить с собой. Под конец его даже перестали вызывать на допросы. Освободили деда в 1943-м. Шум какой-то поднялся, шаги, он думал, что сейчас его будут расстреливать, но вошла девушка лет 16-ти в танкистском шлеме, увидала лохматого старика с длинной седой бородой и сказала: "Дед, выходи". А деду в это время было всего 35 лет.
Покорение Сибири
– Итак, теперь ты дипломированный специалист. У "Творческой мастерской" появился свой режиссер. Тебе уже доверяют ставить что-то в родном театре?
– Пока нет.
– Почему?
– Ну, видимо, на данном этапе я не нужен театру "Творческая мастерская" так, как он нужен мне…
– Но, насколько я знаю, ты уже поставил два спектакля в других городах…
– Как дипломированный режиссер, да. В Уфе "Близость" и в Прокопьевске (это, если кто не знает, в Сибири) "Шум за сценой". Но ведь еще до начала учебы в "Щуке" я поставил в "ТМ" "Неспектакль", который на фестивале "Рождественский парад" в Санкт-Петербурге в свое время взял приз как лучший спектакль.
– А почему именно Уфа и Прокопьевск?
– На фестивале "Веселая Коза" я познакомился с актерами из Уфы. Рассказал им о "Близости". Мне же ужасно нравится эта пьеса. Я ее даже собирался ставить у нас, но Василий Арсеньев уехал работать в Москву, а я именно его видел в одной из ролей. Постановка сорвалась, а мечта осталась. Так что, видимо, я очень заразительно рассказывал. Во всяком случае, вскоре ребята позвонили мне из Уфы и попросили поставить "Близость" у них. Полтора месяца работали. В итоге взяли на Рождественском параде приз за лучший актерский ансамбль и в самой Уфе получили независимую журналистскую премию "Против течения"… А в Прокопьевск меня рекомендовал режиссер, который видел "Неспектакль". И так мы здорово сошлись с этой труппой… Если "Близость", я считаю, спорный спектакль (хотя в Уфе до сих пор на него не попасть, там настоящий бум вокруг него), то "Шум за сценой" – это очевидная удача. Я редко такое про свою работу говорю, обычно недоволен, но этот спектакль мне самому нравится.
– А легко из "ТМ" отпускали так надолго? Ведь ты же все-таки должен играть в спектаклях своего театра.
– Легко. Говорю это, с одной стороны, с радостью, с другой – с горечью. Я сейчас занят всего в трех спектаклях, и в каждом у меня есть дублеры… Но, не скрою, боялся, что из-за отъездов у меня могут быть проблемы. Боялся, что кто-то сочтет меня предателем или, наоборот, вернусь, а я уже не нужен.
– И почему все-таки решился?
– У любого человека есть желания. Свои. Не долг перед всеми на свете, а свои собственные мечты и желания. Мы же все время жертвуем. Все время живем для кого-то. Нам все время неудобно. Так вот это неправильно. Нужно просто спросить себя: "А чего я хочу сам?" – и тогда ответ будет очевиден. Ведь я же не только театр, я дочку маленькую оставлял. И мысль не пускала: "Как же так? Как же Верочка без меня?". А потом я подумал: ведь если я не поеду, то пусть даже невольно, но меня будет преследовать мысль, что не поехал я из-за семьи. А это неизбежно наложит отпечаток на наши отношения. И кому от этого будет легче?
Младший матрос на Кипре
– Тяжело переживаешь, что "Творческой мастерской" сейчас негде играть? Вас закрыли пожарные, а строительство запасного выхода с четвертого этажа – это же, наверное, неразрешимая затея?
– Я живу с устойчивым мнением, что в мире нет неразрешимых проблем. Но от того, какие я вижу пути решения, ровным счетом ничего не изменится. Мы ведь живем в стране, в которой все уже решили без нас. Мне плохо и больно за театр. Мы 20 лет играли в этом помещении, и все было безопасно. А сейчас резко стало опасно. Мне же никто не говорит, какие у нас перспективы, но, думаю, и директор театра, и Министерство культуры прикладывают все усилия, чтобы театр работал. Так и запиши: я уверен в этом.
– А как ты относишься к разговорам о том, что "ТМ" может переехать в здание Национального театра, так как на вас ходит больше зрителей?
– А ты поменялся бы квартирой с другим журналистом, который, скажем, реже берет интервью, но живет в более хороших условиях? Понимая, что он потом с тобой здороваться не будет? Мы не хотим въезжать в чужой дом. Это дом Национального театра… Но нас туда, собственно, никто особо и не пихает.
– Театр, театр, театр... А что ты любишь, кроме работы?
– Книги люблю, в первую очередь. Экстрим люблю. В регатах парусных участвую, когда есть возможность. Простым матросом. На Волге в Кубке России участвовал. На Мармарисе, в Турции в составе кипрской команды (они, правда, русские все, но уже киприоты) ходил. По рекам сплавляться люблю. Опыт прыжков с тарзанки и с парашютом у меня уже был. В общем, очень люблю преодолевать страх. В том числе и в искусстве. Каждый раз очень боюсь и каждый раз преодолеваю. Постоянно нужен адреналин.
– Театр, книги, экстрим…
– И семья. Сейчас, после всех разъездов, понимаю, что стал еще лучше относиться к моей Вере. Для меня сейчас каждый день, проведенный рядом с ней, – подарок.
