– Помогите, я уже несколько дней голодаю! – плакала в трубку пожилая женщина. – Ко мне социальный работник не приходит! Заперла дверь и ушла. А у меня даже воды нет. И еда почти закончилась, только булка сухая осталась. Звонила Нина Баранова, 86-летняя пенсионерка. Она – из лежачих больных, не может даже подняться с постели. Около года назад Нина Александровна упала на улице и сломала шейку бедра. В столь преклонном возрасте хуже травмы не придумаешь, у пожилых людей кости срастаются очень медленно. Без помощи соцработника Нина Баранова не может, ведь это – ее единственная связь с внешним миром. Неужели одинокую женщину действительно бросили, без еды и помощи?
Два пути
В социальном центре «Истоки», где обслуживается Нина Александровна, нашему обращению не удивились. Обеспокоенная пенсионерка звонит сюда по нескольку раз в день. Ей объяснили, что социальный работник не приходил потому, что страна отмечала праздник. Но Нина Баранова резонно заметила: выходные или не выходные, а голодать я не должна.
– У наших социальных работников по нескольку пенсионеров в день, – вздыхает Александра Гришкевич, заведующая отделением обслуживания клиентов на дому. – Кому-то из них надо хлеб купить, кому-то – лекарства принести, а кому-то и «скорую помощь» вызвать. Времени на все уходит немало, поэтому своим клиентам мы никогда не говорим, во сколько конкретно придем в следующий раз. И приходить чаще, чем два раза в неделю, мы тоже не можем. Для лежачих больных делаем исключение, навещаем их три раза в неделю. Но, сами понимаете, это очень мало, лежачим нужен ежедневный уход.
По словам Александры Гришкевич, Нину Баранову взяли под опеку, еще когда она могла ходить. После того как с женщиной случилась беда, от нее не стали отказываться. Родственников в Петрозаводске у Нины Александровны нет. В Москве живет ее брат, но он сам уже в преклонном возрасте и тяжело болен. Вот и пришлось социальной службе брать на себя ответственность за Нину Баранову. Хорошо, что у Нины Александровны есть приятельница, которая заходит к прикованной к постели женщине почти ежедневно, приносит горячую еду и лекарства. Но на лето она переехала жить на дачу.
– В таких ситуациях обычно есть только два пути – либо Дом сестринского ухода, либо интернат для ветеранов, – говорит Александра Гришкевич. – Там, по крайней мере, есть медицинский персонал, который может нормально ухаживать за лежачими больными. Им ведь не просто еду надо приготовить, но и те же пролежни обрабатывать. Наших работников этому специально никто не обучает. Максимум, что мы можем, – вынести утку. И то, как я уже сказала, только три раза в неделю. Этого, конечно, не хватает. Здоровый человек почти каждый день в магазин ходит, а лежачему больному приходится еду растягивать на несколько дней. И сейчас наша сотрудница оставляла Нине Александровне запас еды на праздники, но он, видимо, быстро закончился. К тому же не забывайте, когда ты дни напролет лежишь один, сбивается счет времени, путаются числа. Пенсионерам часто кажется, что к ним уже неделю никто не приходил, хотя прошло всего два дня…
В Доме сестринского ухода Нина Баранова уже была. И возвращаться не хочет: ни одной ночи она там не спала. Пенсионерка привыкла жить в отдельной квартире, и храп соседей по палате ей сильно мешал. К тому же Нине Александровне нужна особая диета.
Александра Гришкевич предложила нам вместе с социальным работником навестить пенсионерку, чтобы мы сами проверили, как с ней обращаются.
Передача о брошенных стариках
…Когда дверь квартиры открылась, в нос ударил неприятный запах. Александра Николаевна объяснила: раньше в квартире обитали две кошки и собака. Когда их хозяйка сломала шейку бедра, животные еще какое-то время продолжали здесь жить. А выгуливать их было некому. Домашних питомцев удалось пристроить в другие семьи, но запах до сих пор не выветрился.
Увидев гостей, Нина Александровна заметно повеселела и принялась делиться новостями:
– Сегодня вот весь день с почтой ругаюсь. Прибор этот мне прислали для лечения костей и суставов, разобраться с ним никак не могу. Инструкция куда-то пропала. Случайно вот чуть второй такой же прибор не заказала!
Худенькая старушка почти незаметна на своем диване. Двигать она может только руками. Как только пытается пошевелить ногами – все тело пронизывает сильная боль. Александра Гришкевич вскользь напоминает: со времени травмы прошло уже довольно много времени, пора пробовать вставать с кровати. Но Нина Александровна боится боли. Пригласить на дом врача, который проверил бы, как срастаются кости, она тоже отказывается.
На кровати у пенсионерки обустроен «офис» с телефоном, газетами, записной книжкой и календариком, в котором женщина помечает все дни, в которые она голодала. Слева от кровати – деревянный столик с едой, рядом с кроватью – ведро. У лежачих больных всегда так: необходимые предметы – под рукой. То, до чего нельзя дотянуться, приходиться двигать к себе палкой. На ковре, повешенном на стене, приколоты несколько фотографий, на них – красивая женщина. Это – Нина Баранова в молодости. Рядом с пенсионеркой – две мягкие игрушки, кошечка и собачка. Нина Александровна берет в руки кошку и нажимает кнопку на животе – раздается веселая песенка.
– Это мне подарили, чтобы я про своих настоящих кошек и собачку не вспоминала, – грустно улыбается она. – Вот так живу и развлекаю себя на восемьдесят шестом году жизни. А что еще делать? У меня только две могилки в Песках остались. Сердце у меня больное, поэтому детей нет… Вот днем радио включу – и до вечера его слушаю, лучше всякого телевизора. Недавно была передача о брошенных стариках…
– Нина Александровна, ну вы же не брошенная! – успокаивает пенсионерку Александра Гришкевич.
Не «бабулька», а «клиент»
Пока мы разговариваем с Ниной Барановой, ее новый социальный работник выносит ведро, разогревает кашу. Нужно еще успеть заполнить квитанции на свет, наполнить термос, взять заказ на следующий раз. Нина Александровна абы какую еду кушать не станет:
– Сыр вы мне в прошлый раз принесли ужасный, он весь мягкий какой-то, – сетует пожилая женщина.
– Он в тепле просто растаял, надо бы его в холодильник, – замечает Александра Гришкевич.
Но холодильник Нина Александровна включать не хочет – мол, чего жечь электричество ради пары кусочков сыра и йогурта. Социальный работник несколько раз повторяет, когда ее ждать в следующий раз. Мы прощаемся с Ниной Барановой, а когда выходим на лестничную клетку, встречаем соседку сверху.
– Вы из социальной службы? Ну как она там, лежит, не встает? Я ей звоню иногда. Дай вам бог сил! – вздыхает сердобольная женщина.
По словам Александры Николаевны, они пытались привлечь к уходу за Ниной Александровной соседей, даже платили им деньги. Многие поначалу согласились, но спустя какое-то время начали отказываться. Все-таки уход за больным, да еще и лежачим – дело сложное.
Зарплата социального работника – чуть больше 5 тысяч рублей месяц. За дополнительные услуги – мытье полов и готовку – они получают рублей 500 сверху. И все. Девушка, которая обслуживала Нину Баранову раньше, уволилась, не проработав и трех месяцев.
Работники социального центра «Истоки» признаются: их труд легким не назовешь. Пенсионеры разные попадаются, у кого-то характер золотой, а кто-то может и прикрикнуть, и даже кинуть чем-нибудь. При этом социальный работник не имеет права ничего сказать в ответ, он должен сохранять спокойствие. И даже между собой сотрудники «Истоков» не называют своих пенсионеров «бабульками» или «дедульками», только «клиентами».
– Мы стараемся быть терпимыми, – говорит Александра Гришкевич. – Понимаем, что у этих пенсионеров, кроме нас, возможно, больше никого и нет. И нашего прихода они очень ждут, хоть и капризничают…
Проблема не в пенсионерах, а в отношении государства и к старикам, и к тем, кто за ними ухаживает. На Западе труд социального работника оплачивается гораздо выше и нагрузка куда меньше. Поэтому есть возможность проводить больше времени со своим подопечным, навещать его каждый день. У нас же в России социальная помощь оказывается «впопыхах»: сейчас – один пенсионер, через час – другой. О каком индивидуальном подходе можно говорить, если трудно просто обежать всех клиентов до конца рабочего дня.
