В рабочем кабинете композитора Вавилова сразу обращают на себя внимание не только рояль, но также книжный шкаф от пола и почти до потолка. Его полки забиты изданиями музыкальных сочинений Геннадия Алексеевича.
Действительно, Геннадий Вавилов сегодня – самый исполняемый и известный карельский композитор. Он – заслуженный деятель искусств Карелии и России, народный артист РК, почетный гражданин Петрозаводска. Вавилов известен и за пределами России. Его имя даже внесено Международным биографическим центром Кембриджа в 15-й том справочника «Кто есть кто?».
Так что Карелия может гордиться тем, что среди ее жителей есть такая знаменитость, как Геннадий Вавилов. А Петрозаводская государственная консерватория им. А. Глазунова должна считать за честь, что профессор Вавилов работает в ее стенах аж с 1967 года.
Спать надо меньше
– Геннадий Алексеевич, когда же вы успеваете и музыку писать, и работать в консерватории, и выступать с концертами?
– А спать надо меньше. Я с молодых лет встаю каждый день часов в 5 утра (сплю 4-5 часов) и до 9 утра сижу за роялем. Меня считают трудоголиком. И это действительно так, даже сегодня, в свои 78 лет, я работаю по 14 часов в сутки.
– Как возникает замысел произведения? Считается, что композитор передает в сочинениях свои настроение, мировосприятие…
– Конечно. Я не кабинетный композитор. Моя жизнь настолько богата событиями, что мне есть что передать в музыке. Вспоминая Максима Горького, могу сказать, что мои университеты – это моя жизнь. Что касается замысла, то, например, у меня есть музыкальная пьеса «Лебедь». Возникла она так. Как-то мы с моим другом поэтом Маратом Тарасовым поехали в Лоухи. По дороге увидели на озере среди прочих чудесную пару лебедей. А через какое-то время, уже осенью, я опять встретил их там же. Оказалось, лебедь остался со своей раненой подругой, а не улетел с остальными. Верность в любви, вообще по жизни – это чувство меня всегда трогает. Другое произведение – новелла «Цыганка» – возникла в Оксфорде. Там увидел на улице талантливый танец красивой цыганки.
– Знаю, что вы пишете музыку многожанровую. А новелла – это вообще жанр, который ввели в музыкальный оборот именно вы.
– Да, это так. Их, новелл, у меня уже 15. И все разные. Музыка привлекательна лишь тогда, когда она многообразна, контрастна. Я, например, также автор 17 сонат. Ни у одного композитора нет столько: у Скрябина их 10, у Шостаковича – 2, у Листа тоже 2, у Шопена – 3. Соната пишется споро тогда, когда ее определяет содержание, а не формальная форма. У меня изданы два тома вальсов – их там 20. Это очень сложный жанр, поэтому большинство композиторов ограничиваются всего несколькими вальсами. И если у Шопена самый большой вальс на 5 страницах, то у меня есть и на 18. Кроме того, в моем активе 6 симфоний, более ста вокальных произведений...
– Как я знаю, вы увлеклись сочинением музыки для детей.
– За последние 5 месяцев – 43 произведения. Не хотелось бы себя восхвалять, но тем не менее все эти сочинения – нарасхват у исполнителей. То, что я обратился к музыке для детей, – не случайно. Мне очень больно смотреть на то, как бездушно – и это так! – наше общество и государство к детям. Страна очень богатая, миллиардеры возникают как грибы. Но при этом только официально почти миллион беспризорных детей, до которых никому нет дела. А ведь среди них столько талантов! Это наше будущее. Вот я решил поддержать талантливых детей хотя бы своей музыкой.
– И не только музыкой. Только что в Костомукше закончился 5-й конкурс юных пианистов Баренц-региона имени Геннадия Вавилова.
– Общаться с детьми – огромная радость. С каждым годом конкурс привлекает все большее внимание, растет число его участников. Не уступают столичным талантам петрозаводчане. Но лучше всех показывают себя юные пианисты из Казани. И это закономерно. В Татарстане на культуру выделяется из бюджета 17% средств. Где еще есть такое?
Ах, война, что ты, подлая, сделала…
– Не раз слышал от вас, с какой благодарностью вспоминаете своего отца. Именно он определил ваше музыкальное будущее…
– Я родился 7 мая 1932 года в селе Абдулино Оренбургской области. Мой отец был секретарем райкома партии. При этом любил поиграть на гитаре, попеть – особенно когда приходили гости. Нам с братом в качестве игрушек покупал детские музыкальные инструменты. Поэтому еще в детстве я научился тому, что с трудом постигают сегодня некоторые студенты консерватории. В большом симфоническом оркестре я сразу отличу звук, тембр одного инструмента от другого, например, гобоя от кларнета. Папа считал, что благодаря искусству мы с братом вырастем порядочными людьми. Эти слова отца я помнил всегда.
– В 9 лет вашу жизнь нарушила война.
– Нарушила?! Перевернула и сломала. Мое военное детство было ужасно тяжелым. В 10 лет я стал по сути взрослым человеком, прекрасно разбирающимся в жизни и людях. Волею судьбы в 1943 году стал сыном танкового полка. И здесь от меня музыка не отступилась – я был горнистом. По моим сигналам шла жизнь воинской части, в том числе и боевые учения. Мне приходилось сопровождать эшелоны с техникой на передовую линию фронта. Там попал под авиабомбу, получил контузию, в результате ухудшилось зрение.
В полку меня окружали прекрасные люди, они заботились обо мне. Меня даже научили записывать нотами сочинения. А я уже пробовал писать военные марши. Научился в те годы даже играть в шахматы, и до сих пор играю с увлечением, участвую в соревнованиях. И побеждаю.
В общем, я очень был благодарен армии и решил связать свою судьбу с ней. После войны сдал экзамены в зенитно-артиллерийское училище. Но… когда на медкомиссии обнаружили мое плохое зрение, то, конечно же, в приеме отказали. Тогда я пошел в авиационное училище. Пользуясь солдатской смекалкой, скрыл свое плохое зрение. И прошел в училище. Но вскоре обман раскрылся и меня турнули. Обидно было до слез. Понял, что военную карьеру мне сделать не удастся. И написал письмо Сталину, тайком от всех.
– О чем же вы просили Сталина?
– Рассказал ему про свою жизнь. Сказал, что раз армии я посвятить себя не могу, то прошу меня из нее отпустить, потому что хочу поступать в музыкальное училище на композитора. К тому времени подошел мой призывной возраст. И хоть в училища не приняли, но по закону о призыве я должен был служить. Однако я не хотел больше оставаться военным и считал, что после стольких лет моей службы меня могут и не призывать. Но это я так считал.
– Ответ из Кремля-то пришел?
– Конечно. И даже очень скоро. Поднялся переполох на весь Южно-Уральский военный округ: Как? Что? Почему без спроса? Вызывали аж в штаб округа.
– А что написал Сталин?
– Мне его ответ не показывали, сказали лишь позже, что велено отпустить и помочь стать музыкантом.
– И помогли?
– Выдали полный комплект военного обмундирования. А уж в Москву я поехал сам.
Пикассо сразу не понял
– Почему вы решили поступать именно в Московское музыкальное училище при Московской консерватории?
– Потому что тогда только в этом училище было композиторское отделение. Когда я пришел в училище в своих кирзачах да солдатской шинели, то растерялся. Во-первых, оказался старше всех, а во-вторых, – от вида щеголеватых московских абитуриентов. То и дело слышал у себя за спиной: «А этот солдатик-то чего здесь делает?» Принять должны были только троих, а претендовали 37. Вопреки ожиданиям многих моих насмешливых конкурентов в числе трех счастливчиков оказался и я. Учился не покладая рук. Но при этом не пропускал ни одной театральной премьеры, филармонического концерта, выставки. Помню, в 1956 году в Москву впервые привезли работы Пикассо. Тогда я ничего не понял в его картинах. И только по прошествии времени оценил талант художника.
После училища меня пригласили продолжить обучение в Московской консерватории. Все складывалось хорошо. На конкурсе молодых композиторов Москвы получил 2-ю премию за песню-кантату «Ленин», которую исполнили хор Всесоюзного радио и солисты Большого театра в сопровождении симфонического оркестра. Но в Московской консерватории я поучился лишь два года. И вот почему. Как отличник получал повышенную стипендию – 180 рублей. Тогда на эти деньги я не только нормально питался, ходил в театры, но и сколотил отличную библиотеку: Полное собрание сочинений Прокофьева, все партитуры Листа, Шостаковича, Малера, Чайковского и других. Но главное мое тогдашнее приобретение – антология из 40 пластинок русской народной песни. Уважающий себя композитор просто не может работать, не зная и не опираясь на народное творчество. Это родник всякой музыки. Однако на втором курсе я срезался, сдал историю музыки на 4 – и моя повышенная стипендия, как говорится, сказала мне фью! Обычная же стипендия – всего 40 рублей. Не получая ни от кого помощи, а рассчитывая только на себя, конечно, учиться и жить дальше в Москве не мог. В Ленинграде с семьей жил мой родной брат, морской офицер. Сказал: приезжай в Ленинградскую консерваторию, и уж голодным я тебя не оставлю.
Легко сказать: приезжай. Никаких переводов тогда из одного вуза в другой не было. Мне пришлось заново сдавать вступительные экзамены. Принят я был сразу на третий курс. Учился вместе с такими знаменитыми в будущем композиторами, как Валерий Гаврилин, Сергей Баневич…
Карелия
– А как же вы в Петрозаводске оказались?
– Помню, уже на 5 курсе, ближе к окончанию консерватории, ехал осенним дождливым днем в переполненном автобусе. На одной из остановок зашла очаровательная молодая женщина в чудесной шубке. Но, видимо, так задумалась о чем-то, что забыла взять билет. Ну уж толпа, чтобы только слить свою злость на непогоду, этот факт незамеченным не оставила. Бедная красавица растерялась, сказала, что у нее только крупная купюра и ее никто не берет. Тогда я взял и оплатил ее проезд. Каково же было мое изумление, когда почти одновременно мы вошли в консерваторию. Оказалось, она учится здесь же на балетмейстерском отделении.
Узнал, что моя новая знакомая – из Петрозаводска. Рассказала, что в городе есть театры, филармония, симфонический оркестр и даже Союз композиторов. «Ого! – подумал я. – Все это мне подходит». И хотя мне предлагали работу в других, более крупных городах, я выбрал Петрозаводск.
– Не пожалели?
– Ни тогда, ни сегодня – по прошествии 45 лет, как я стал петрозаводчанином. Приняли меня здесь очень хорошо. Работать предложили в музыкальном училище, через год – в консерватории, она как раз тогда открылась в Петрозаводске. Началась моя активная творческая деятельность. Я не чураюсь в отличие от некоторых выступать везде, где меня ждут. У меня объезжена вся Карелия вдоль и поперек. Работать надо! Всегда помню, что человеческая жизнь оценивается не тем, с чего начал, а тем, чего достиг. Единственное, что обидно: хуже со всех точек зрения стало отношение к культуре. А ведь именно она определяет духовность, а значит, будущее общества да и государства в целом.
